Читать интересную книгу Знаменитая танковая - Владимир Ляленков

– На фронт дезертиры не убегают. Я таких дезертиров не встречал. А почему Якин так долго добирался сюда из госпиталя, пусть доложит в письменной форме своему непосредственному начальнику. Лейтенант Никитин разберётся во всём. За допущенную недисциплинированность продлить Якину срок кандидатского стажа.

Якин у своих

Никитин, Зобнин и Куличенко жили в маленькой землянке, устроенной в бывшем погребе, Якин поселился с ними. Пять дней он отдыхал. Дневальные его не беспокоили. Разведчики Никитина в это время изучали устройство румынских, итальянских мин и гранат. Потому что на этом участке фронта занимали позиции 8-я итальянская армия и части 3-й румынской армии. По донесениям отдела разведки изучали позиции врагов. Позиции их были глубоко эшелонированными. За одной линией окопов начиналась вторая, потом третья. Метров через пятьсот опять шли линии окопов с дзотами и дотами. Все они были соединены между собой окопами. Укрепились враги основательно. И срочно надо было изучить их позиции. Все бойцы понимали: вот-вот начнётся наступление. Но когда оно начнётся, ясное дело, никто не знал.

Со стороны Сталинграда днём и ночью доносилась канонада.

У Василия Якина здоровье было крепкое. Повар оделял его двойными порциями. И он скоро превратился в прежнего Якина. Начал ходить на занятия. По вечерам возмущался в землянке.

– Да, генералы, – говорил он товарищам, сидя на своих нарах, – всё ждут, планы строят! Собрали столько войска и держат. Вон дед говорил: вся Верхняя балка забита гаубицами. А корпусов сколько собрали? Чего ждём?

Перед наступлением в 17-й корпус привезли посылки, присланные из глубокого тыла. Всякой посылке на фронте рады были. Но очень ценили посылки с шерстяными носками, рукавицами, с махоркой и папиросами.

Дедушке попалась посылка с толстыми шерстяными носками и с махоркой. Тогда у него уже начало покалывать в груди. Он бросил курить. Махорку раздал своим бойцам. Шерстяными носками он запасся ещё с лета. Товарищам говорил: если у солдата ноги в тепле, а желудок сыт, то солдат никогда не замёрзнет. Весь его взвод летом запасся шерстяными носками и рукавицами. И полученные в посылке носки он подарил Якину.

Начинается…

На другой стороне Дона наши войска держали в своих руках узкую полоску земли. В одну из декабрьских ночей дедушка, выйдя из землянки, прошёлся вдоль своих тягачей. Железные печки, устроенные в земле под машинами, топились. Дежурные бойцы дремали, скорчившись рядом с печками.

Мороз был градусов двадцать. Мела метель с восточной стороны. Дедушка остановился возле крайнего тягача. Какой-то шум послышался ему. Он отвернул уши шапки. Шум приближался. Дедушка быстро пробежал к опушке. Сквозь метель увидел что-то тёмное на дороге. Он пригляделся.

Это шла к Дону колонна бойцов. Он долго стоял, а бойцы шли и шли. «Начинается», – подумал он. Всю ночь шли на ту сторону Дона свежие части. С рассветом опять стало тихо и безлюдно вокруг.

В следующую ночь весь корпус подняли по тревоге. Снова мела метель. Дедушка был в передовой РПБ. Он, Василич и Колосов сидели втроём в кабине тягача. Вначале танки, тихо ворча на малых оборотах, ползли к Дону. Потом ремонтники пристроились за ними. Из-за метели ничего они впереди не видели. Путь водителям указывали бойцы, стоявшие вдоль дорог.

Конный обоз базы и тягачи должны были переправиться сразу за своими танками. Но обоз лошадей с пушками и снарядами выехал откуда-то сбоку и опередил их.

К утру прекратилось всякое движение. Командиры батальонов, рот, взводов – все знали свои секторы наступления. Но впереди ничего не было видно: пурга всё закрывала.

Корпус наступал впервые. Семьи, родные многих бойцов находились в оккупации. Дедушка говорил: чувство мести владело всеми. И все ощущали свои силы. Каждый знал: в первую минуту боя он может погибнуть. Но о смерти не думали. О ней отдумалось раньше.

На фронте тогда уже появились наши знаменитые штурмовики Ил-2. Под Сталинградом враги успели их окрестить «чёрной смертью». Но в то утро метель не дозволила самолётам подняться в воздух.

И вот на участке наступления ухнули разом пять тысяч орудий и миномётов. Заревели ракеты катюш. Полтора часа длилась артподготовка. Ещё не умолкли залпы, разрывы снарядов, танки и пехота пошли в наступление. Надо было прорвать оборону противника. Тогда уже в прорыв ринется 17-й корпус. Перед ним стояла задача: к концу дня достичь станции Кантемировки, овладеть ею. Тем самым перерезать железную дорогу, по которой фашисты с северо-запада подвозили на фронт боеприпасы и солдат.

На Кантемировку!

Для солдат первого эшелона обороны врагов это утро 16 декабря было последним. Едва наша артиллерия перенесла огонь в глубь обороны, из снежного массива ворвались в окопы страшные мстители. Метель дула в лицо вражеским солдатам, слепила им глаза. И смерть обрушивалась на них.

В назначенное время пошли в место прорыва бригады 17-го корпуса. Впереди двигалась бригада полковника Голяса. Из-за снега танкисты тоже плохо видели, что творится впереди. И километра через три передние машины чуть было не наехали на своих бойцов. Те лежали на снегу. Оказалось, что дальше оборона не прорвана: доты и дзоты очередного рубежа артиллерия не разбила. Враги задержали пехоту. Хотя танки и могучие боевые машины, но сквозь линию обороны, где в дотах пушки, где на каждом шагу мины на земле, им не пройти. Не пробиться. Их могли уничтожить.

А доты были повсюду: у подножий холмов, на их склонах, на вершинах. И даже на обратных склонах холмов, в балках и овражках. Тут уж дело для артиллерии и пехоты. По всей линии фронта завязались бои.

Только 18 декабря корпус смог вырваться вперед. Танки помчались к Кантемировке, чтоб выполнить приказ. Неслись, вздымая вихри снега за собой. В танках было холодно. Мороз так накалил бронь, что голой рукой до неё не дотронуться – кожа прилипала.

Впереди бригад неслись шесть головных машин с разведчиками и сапёрами. Никитин, Якин, Куличенко и Зобнин сидели, прижавшись к башне, на передовых танках. Наконец командир переднего танка сообщил комбригу:

– Вижу Талы. До местечка километров шесть. Противника не видно.

Комбриг приказал роте капитана Красова атаковать местечко с ходу. Всем остальным остановиться. Это значило, что девять танков произведут разведку боем. Остальные танки постоят пока вне видимости возможного противника. Чтоб он не узнал, сколько же наших танков пришло сюда.

* * *

Талы прикрывали Кантемировку с севера. И были сильно укреплены. Они встретили наши танки шквальным огнём из орудий и миномётов. Пехотинцы залегли, один танк загорелся. Остальные отошли. Пехотинцы тоже отползли назад. А уже вечерело.

Разведчики обогнули город с обеих сторон. Никитин со своими ребятами перебрался по льду через речку, и они с южной стороны подползли к городу. Якин полз рядом с Никитиным. Им были видны дворы, сарайчики. Но людей нигде не замечали. Это настораживало. Никитин доложил об обстановке капитану Красову. Тот направил на южную сторону три машины. Произвести вроде бы разведку боем – иначе не узнаешь, какие укрепления у врага с этой стороны.

Танки заревели, понеслись к окраине. Из сугробов вырвались языки пламени. Танкисты ждали этого, мигом отвернули в сторону и отошли. Никитин засёк шесть огневых точек. Якин приполз от окраины и доложил, что здесь стоят танки, врытые в землю.

Со всех сторон Талы были укреплены. Что делать? А ведь задача корпуса – занять Кантемировку. Срок исполнения был под угрозой – задержались во время прорыва обороны.

Сведения передавали командиру корпуса Полубоярову. Тот вызвал к себе комбригов. Обстановка сложная. Ежели Талы так укреплены, то уж Кантемировка и подавно. Быстро Талами не овладеть. Если брать их, израсходуют снаряды, потеряют много людей, машин, а задание не выполнят. Если на глазах противника обойти Талы и двинуть на Кантемировку, из Тал по радио передадут тамошнему гарнизону, и в Кантемировке враги будут ждать наши танки, приготовившись к обороне. А из Тал могут и в тыл корпуса ударить.

Приняли и исполнили дерзкое решение.

Уже стемнело окончательно. Окраины Тал враги освещали ракетами. Пускали наугад очереди трассирующих пуль.

Четыре наших танка заблокировали дорогу с южной стороны Тал, столько же с северной. А весь корпус начал обходить Талы по степи. Стрелки двигались пешком, пустив впереди себя несколько саней с разведчиками.

Оставшиеся танки постреливали по засечённым днём огневым точкам. Капитан Красов посылал в эфир радиограммы открытым текстом: «Я Миронов, Талы окружены, срочно направляйте корпус в Талы». Для порядка капитан посылал и шифровки. Радисты врага, конечно, перехватывали радиограммы.

В ноль часов тридцать минут корпус подошёл к Кантемировке. Было темно, тихо, и ветер не дул. Танки и люди рассредоточились. Все разведчики корпуса, в том числе и штабные, ушли в темноту. По два, три человека стали обходить Кантемировку. Надо было добыть «языка», понаблюдать за окраинами.