— Нет, что вы. У меня совершенно нет магии. Зои и Патрик сами показали, где спрятали котят.
— Сами? Вы меня снова удивили. Зная своих внуков, сложно поверить, что они смогли кому-то довериться.
— Я работаю психологом и ваш сын разрешил мне общаться с детьми…
Граф не дал договорить мне до конца:
— Давно пора отвезти двойняшек к специалисту. Да и Эмили с Питером помощь не помешает, если ещё не поздно.
— Я сделаю всё возможное, чтобы помочь Зои и Патрику, — пообещала я Эдварду, который выглядел очень расстроенным, когда говорил о семье.
— Гаррисон, вам повезло с невестой. Не упустите её, — произнёс граф, глядя на Уилсона.
— Я знаю, — коротко ответил Гарри, а я в этот момент заметила Дината, дежурившего недалеко от пруда и наблюдавшегося то за молодожёнами, то за нами.
Выглядел мой напарник немного взволнованным, но достаточно сосредоточенным и готовым действовать в любой момент.
— Ваше Сиятельство, — обратилась я к аристократу, как и было положено, но мужчина опять прервал меня.
— Августа, зачем так официально? Называйте меня Эдвардом.
— Хорошо, — быстро согласилась с графом, потому что мне не нравились все эти обращения и расшаркивания. — Эдвард, вам нравится здесь?
— Вы знаете, поначалу я не хотел сюда приезжать, но приёмный сын очень уж настаивал на моём отдыхе, вот, пришлось ему уступить.
— У вас есть приёмный сын?
— Да, Витор. Я женился на его матери, когда мальчику было два года. А когда Тая умерла, оставил ребёнка в поместье и дал ему свою фамилию.
— Ах, точно. Зои и Патрик говорили, что он посадил ильм, который растёт у летнего домика, — сделала я вид, как-будто невзначай вспомнила об этой мелочи.
— Да, это было в тот день, когда пропала моя дочь.
— Ой, простите. Я не хотела…
— Ничего страшного. Уже прошло десять лет и даже я не надеюсь, что Ангелика найдётся.
— Ещё раз извините, но могу я кое о чём спросить у вас?
— Конечно, Августа. Вы мне кажетесь очень смышленной особой и я сомневаюсь, что вы просто так подошли ко мне. Насколько я знаю, Гаррисон Теруильский сменил имя и фамилию и открыл детективное агентство? — хитро улыбался Ратковски, поглядывая на нас.
— От вас ничего не скроешь, — вздохнула я, признавая правоту мужчины. — Скажите, вам не показалось странным, что Витор выбрал ильм, чтобы почтить память девушки? И почему он посадил его именно в тот день, когда Ангелику не смогли найти, а не позже, когда надежды уже не осталось?
— То, что он посадил деревце сразу же, меня не удивило. Витор с детства дружил с Ангеликой и опекал её. Даже с родным братом у моей дочери не было таких близких отношений. Они очень много времени проводили вместе и, когда Ангелика не пришла домой ночевать, Витор повсюду искал её, а утром посадил саженец на том месте, где они часто играли детьми. Он верил, что растение является символом жизни и помогает ему надеяться на лучшее. Мы все были слишком потрясены исчезновением Ангелики, чтобы обращать внимание на странности Витора. Тем более, они вечно изучали какие-то легенды и поверья… Ангелика — сильный целитель и обладала стихией земли. Витор же — слабый маг с водной стихией. Но вместе им было интересно…
— Вам наверное очень тяжело об этом говорить, — отозвался наконец-то Гарри. — Августа иногда слишком увлекается, особенно, если ей что-то кажется подозрительным.
— И что именно? — поинтересовался Ратковски.
— Очень многое, — вздохнула я. — Если вы не против, я могу всё подробно изложить, а выводы сделаете сами.
— Мне уже интересно, — согласился Эдвард. — Вы смогли меня удивить и заинтересовать, а то в последние годы я совершенно потерял интерес к жизни.
Я демонстративно достала записную книжку из сумочки, чтобы ничего не упустить и начала свой рассказ, заметив, как Динат подошёл немного ближе к нашей беседке, не упуская при этом из виду подопечных. Не удивлюсь, если он с помощью магии подслушает то, о чём я буду говорить. Было бы неплохо! Не придётся ещё раз всё пересказывать напарнику, тем более, что рядом с ним я начинаю думать совсем о другом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Когда я с вашими внуками шла к летнему домику, заметила огромный ильм. Мне показалось подозрительным, что кто-то решил посадить это дерево рядом с жильём.
— Что в этом странного? — не понял граф, который видимо совершенно не разбирался в растениях.
— У ильма очень мощная корневая система, которая способна распространиться на много метров во все стороны и даже навредить зданиям. Вы заметили, что летний домик слегка накренился и фундамент треснул в нескольких местах? Ещё несколько лет и корни ильма разрушат строение. Хорошо, что ваш дом находится дальше…
— Не замечал. Я в последнее время почти не обращаю внимание на такое, — задумчиво произнёс Эдвард.
— Витор мог не знать, что этот вид деревьев нельзя выращивать рядом с жильём, — предположил Гарри.
— Согласна. Но о том, что ильм ни в коем случае не подходит в качестве растения, посаженного в память о пропавшей девушке, он не мог ни знать. По словам Эдварда, Ангелика и Витор изучали старинные поверья и уж точно читали, что ильм способен вытягивать женскую жизненную энергию.
На лицах мужчин проскользнуло недоумение, особенно озадаченным выглядел пожилой граф.
— Что-то ещё? — спросил Гарри.
— Дерево было посажено десять лет назад. Я права?
— Да, — коротко подтвердил Ратковски.
— Предположим, что саженец при посадке был около пятидесяти сантиметров. За год он может вырасти на сантиметров сорок, не более. Таким образом, через десять лет дерево должно быть не выше пяти метров, а ваш ильм уже достиг двадцати. И ствол у него слишком толстый для дерева такого возраста. Понимаете меня?
— Не совсем, — признался Эдвард.
— Я консультировалась с самым лучшим профессором в этой области и он объяснил, что таким огромным ильм мог вырасти лишь в одном случае — он питался жизненной и магической силой, которую вытягивал из одарённого мага. Вернее магини, потому что ильм питается женской энергией.
— Что вы хотите этим сказать? — не выдержал граф.
— Августа совершенно права, — поддержал меня Гарри. — Возможно, вы читали или слышали о том, что более пятисот лет назад, в годы правления Людвига Жестокого, обычные люди без магии были так сильно озлоблены, что принялись убивать одарённых. Людвиг сам был сильным магом и считал, что люди без дара должны стать рабами.
— Об этом нам рассказывали на истории, — вспомнила я лекции нашего ректора.
— Так вот, чтобы трупы магов было не так просто обнаружить, их закапывали под ильмами и осинами, которые вытягивали оставшуюся после смерти энергию и ни один самый сильный маг не мог почувствовать, где похоронены погибшие. Под ильмами прятали женщин, а под осинами — мужчин.
— Значит, под ильмом кого-то похоронили? — еле слышно произнёс граф. — И это может быть моя дочь?
— Мы этого не знаем, — честно призналась я несчастному отцу, который, несмотря на его прежние слова, все ещё надеялся отыскать свою пропавшую дочь.
— Вы думаете, что Ангелику убил Витор?
— Мы не можем вам этого точно сказать. Чтобы обвинить кого-то в убийстве, необходимы доказательства, — снова заговорил Гарри. — Пока не найдено тело, нельзя утверждать, что девушку убили.
— Витор не мог этого сделать, — уверенно произнёс Эдвард. — Он любил Ангелику.
— Любил? — переспросил Уилсон, глядя прямо в глаза графа.
— Как сестру, конечно, — рассердился Ратковски. — Если, кто и виновен в смерти моей дочери, то это Левон Вивьери. У него нашли брошь Ангелики, которую она никогда не снимала.
— Поэтому в похищении обвинили Вивьери? — поинтересовалась я, потому что действительно не знала причину, по которой Левона десять лет назад обвинили в преступлении.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Не только, — уже спокойней заговорил Эдвард. — Ангелика и Левон встречались уже год, но я узнал об их отношениях лишь незадолго до исчезновения дочери. Витор убеждал меня, что Вивьери не подходит Ангелике.