Читать интересную книгу Чек-лист. Как избежать глупых ошибок, ведущих к фатальным последствиям - Атул Гаванде

Всему этому его научили в колледже, но Джо обнаружил, что кроме этих знаний требуется еще очень многое.

– Ты владеешь геометрической теорией, которая подсказывает наилучшее решение, но ты не знаешь, какое решение будет лучшим на практике, – сказал он.

Нужно было учитывать еще и стоимость, о которой Джо не имел ни малейшего понятия. Как оказалось, размеры и тип предлагаемых материалов существенно меняли стоимость объекта. Кроме того, существуют такие вещи, как эстетика, пожелания клиента, которому не нравились колонны, стоящие посреди торгового зала или заслоняющие что-нибудь.

– Если бы все решали инженеры, то все здания были бы прямоугольными коробками, – продолжал Сальвиа.

Однако каждое сооружение (и большое, и маленькое) чем-нибудь да отличается от предшественника, и учебник не может предусмотреть все решения, которые могут потребоваться. Позднее, когда Джо создал уже собственную компанию, он и его сотрудники разрабатывали инженерно-монтажную документацию для бостонского Международного центра – вознесшуюся вверх на 46 этажей башню из стекла и бетона, которую спроектировал архитектор Филип Джонсон. Здание было необычным – цилиндр, вписанный в прямоугольник. До этого при строительстве небоскребов такие формы не применялись.

– С инженерной точки зрения, – продолжал пояснения Сальвиа, – цилиндр всегда представляет проблему. Жесткость квадрата на 60 % выше, чем круга, а при сильном ветре или при землетрясении здание должно сопротивляться скручиванию или изгибу.

Однако перед ними был неправильный цилиндр, поэтому нужно было произвести инженерные расчеты, соответствующие эстетическому видению архитектора.

Первая крыша, которую проектировал Сальвиа, может, и была простой, но он испытал много трудностей. Кроме стоимости и эстетики, ему требовалось учесть запросы всех остальных специалистов-проектантов. Все – инженеры по сантехнике и по электрике, инженеры-механики – хотели, чтобы их трубы, проводка и вентиляционные короба проходили там, где у Джо были предусмотрены опоры.

– Здание – это как тело человека, – говорит он. – У него есть кожа, есть скелет, есть сосуды – трубы, есть органы дыхания – вентиляция. Есть даже своя нервная система – проводка. Сегодня в проектировании участвуют люди 16 различных специальностей.

Джо достал проектную документацию на строящийся 120-метровый небоскреб и показал мне оглавление. Каждому направлению строительства отводился отдельный раздел. Были разделы, посвященные лифтам и эскалаторам, коммуникациям и инженерным системам (отопление, вентиляция, кондиционирование воздуха), противопожарным перегородкам, бетонным и металлическим конструкциям, электрическим системам, дверям и окнам, термо– и влагозащите (включая гидроизоляцию), а также грубой и чистовой отделке, благоустройству (включая рытье земли, ливневую канализацию, тротуары), т. е. документация охватывала все вплоть до ковровых покрытий, ландшафтного дизайна и борьбы с грызунами.

Необходимо свести воедино очень разные вещи и взаимоувязать их, а после этого воплотить в реальное сооружение и координировать выполнение всех операций. На первый взгляд сложности кажутся непреодолимыми. Но Сальвиа считает, что это послужило стимулом для развития всей отрасли.

Однако на протяжении почти всей современной истории, начиная со Средних веков, дома возводились довольно просто: для этого нанимали зодчего. Он и дом спроектирует, и инженерное обеспечение создаст, и сделает все как надо, как говорится, от крыльца до последнего венца. Зодчие строили Нотр-Дам, базилику Св. Петра и здание Капитолия в США. Но к середине ХХ в. про них уже забыли. Многообразие и сложность строительной индустрии на всех этапах значительно превосходили возможности одного человека.

При первом разделении труда из строительства выделились архитектурное и инженерное проектирование. Затем постепенно специализация еще больше увеличилась. С одной стороны, были архитекторы, среди которых наметилась своя специализация, а с другой – инженеры со всем их многообразием специальностей. Строители тоже не составляли однородную группу. В нее входили разные специалисты – от производителей башенных кранов до столяров-краснодеревщиков. Это отрасль во многом напоминала медицину со всем ее многообразием специалистов и суперспециалистов.

По сути, медицина продолжает существовать в системе, сложившейся в эпоху зодчих, в которой во главе пирамиды стоит врач с бланками рецептов, операционной и несколькими людьми, обязанными следовать его указаниям во всем, что касается ухода за больным: от постановки диагноза до лечения. Мы очень медленно приспосабливаемся к реальности, в которой уход за человеком до самого последнего года его жизни осуществляют врачи как минимум 16 специальностей, не считая еще огромного количества медработников – от медсестер и фельдшеров до фармацевтов и специалистов по уходу за больными на дому. О нашей плохой адаптации свидетельствуют высокая степень дублирования медицинских услуг, большое количество ошибок и отсутствие координации.

– В строительном бизнесе, – пояснил Сальвиа, – такие вещи происходить не могут.

Какими бы сложными ни были проблемы, с которыми он столкнулся при проектировании крыши торгового центра, Сальвиа сразу понял, что не имеет права на ошибку, хотя бы потому, что большое количество людей может погибнуть, если крыша не выдержит снеговую нагрузку и рухнет. Нельзя исключать и значительные финансовые потери, если такая ошибка будет рассматриваться в суде. Но какие бы ни были причины, архитекторы, инженеры и строители уже давно – еще в начале прошлого века – вынуждены были признать конец эпохи зодчего и отказаться от него. Они нашли другой путь к тому, чтобы выполнять свою работу без ошибок.

Чтобы показать, какой путь прошло строительство, Сальвиа предложил мне посетить один из строящихся объектов. Он находился неподалеку от офиса компании, и до него мы добрались по солнышку пешком. Здание «Русского причала» по окончании строительства поднимется на 32 этажа, в нем 65 000 кв. м офисной и жилой площади. Только его основание занимало более 8000 кв. м.

Художественное решение проекта было великолепным. «Русский причал» возводился там, где в свое время пришвартовывались торговые суда, ходившие между Санкт-Петербургом и Бостоном с грузом железа, пеньки и парусины для строительства кораблей. Рядом произошло «Бостонское чаепитие»[5]. Новое здание из стекла и бетона возводилось на этой исторической набережной. В нем был предусмотрен 10-этажный атриум. Кроме того, сохранялись фасады красных кирпичных 110-летних зданий, принадлежавших эпохе неоклассицизма.

Когда я пришел на экскурсию, Сальвиа скептически осмотрел мой голубой пиджак фирмы Brooks Brothers и черные модные ботинки, а потом заметил, что, когда идешь на строительную площадку, нужно правильно выбирать обувь.

Внутри старых зданий уже зияла пустота, и до 14-го этажа возвышался стальной скелет новой башни. Еще на четыре этажа над ней возносился строительный кран. Сверху мы, наверное, казались муравьями. Обойдя два бетоновоза, для чего дежурные остановили движение, и несколько луж с серой жижей, мы вошли в расположенную на первом этаже временную конторку компании John Moriarty and Associates, являвшуюся генподрядчиком проекта. На стройке не было никаких растяжек с рекламой фильмов, никаких ржавых кофеварок и никакой гремящей музыки. Босс не жевал сигару и не выдавал лающие команды. Вместо этого можно было увидеть примерно шесть офисов, в которых мужчины и женщины в рабочей обуви, джинсах и желтых жилетах со светоотражающими полосками сидели за компьютерами или толпились у большого стола, рядом с которым на стене висел экран, где шла презентация слайдов.

Мне выдали синюю строительную каску, заставили расписаться в требованиях по технике безопасности и представили двухметровому, с сильным акцентом ирландцу Финну О’Салливану, который выполнял функции прораба. Слово «начальник», как мне сказали, уже вышло из обихода. О’Салливан рассказал, что у него на стройке ежедневно трудится от 200 до 500 рабочих, включая сотрудников более чем 60 компаний-субподрядчиков. Объем требуемых знаний и уровень сложности, с которым сталкивался О’Салливан, меня поразили, и они были никак не меньше тех, с которыми мне приходилось иметь дело в медицине. Прораб пытался объяснить мне, как вместе со своими коллегами добивается того, чтобы работа велась правильно и здание возводилось как положено, с учетом всевозможных инструкций, хотя он мог не иметь представления о нюансах каждой операции. Но я понял его объяснения только тогда, когда О’Салливан пригласил меня в главный конференц-зал. В нем вокруг белого овального стола были развешаны распечатки документов, которые, к моему удивлению, оказались чек-листами.

На правой стене от нас, как объяснил ирландец, висел график строительства. Когда я присмотрелся, то обнаружил, что на нем для каждого дня и для каждой строки были расписаны строительные задания и сроки их выполнения, Так, заливка бетона на 15-м этаже была назначена на 13-е число текущего месяца, а доставка стальных конструкций – на 14-е и т. д. График занимал несколько страниц. Использовался особый цветовой код – красным обозначались особо важные задания, которые должны были выполняться в первую очередь. По окончании каждого задания бригадир сообщал об этом О’Салливану, который отмечал это в компьютерной программе управления проектами. Каждую неделю прораб вывешивал новую распечатку с указанием очередной фазы работы. Иногда, если в этом была необходимость, распечатки появлялись даже чаще. График строительства, по сути, представлял собой огромный чек-лист.