— Вот тебе пример, как природа ошибается, — подхватил Тукип, — изощренный скальпель эволюции чуть-чуть отклонился в сторону, и… погибла великая цивилизация звероящеров! Оказывается, в борьбе за существование даже на уровне диплодоков не все средства хороши. Эволюция хотела сделать, если только так можно говорить об эволюции, все самым лучшим образом и — просчиталась. Действительно, рептилии с ферментом М выживали лучше, но зато развитие головного мозга у них застопорилось, и они безнадежно отстали от других организмов.
— Братцы, постойте! — закричал я. — Всего слишком много, и потом… неужели вымирание звероящеров зависело от фермента М? До сих пор, насколько мне известно…
— Это одна из причин, — сурово перебил меня Тукин.
— Это одна из гипотетических причин, — еще более сурово добавил Дима.
— В таком случае вы сделали открытие?
— А о чем мы толкуем тебе, балда, уже около часа? И ты участник этого, не будем преувеличивать, не открытия, но интересного научного достижения. Понятно?
— Понятно, — кивнул я. Все время, пока они говорили, меня мучил вопрос, при чем здесь я. Мастодонты, меловая эпоха, ферменты…
И только тогда ко мне пришла догадка.
— Братцы, как вы вводили фермент своим кошкам-мышкам?! — спросил я.
— Как? Обычно в кровь, в физиологическом растворе. При сильном разбавлении.
— А через пищеварительный тракт можно?
— Не знаю, — неуверенно сказал Дима, — не пробовали. У нас слишком мало вещества, и удастся ли его синтезировать, еще неизвестно. А что?
— Я ваш фермент проверил на собственной шкуре, — мрачно заявил я. — Вы помните мой органолептический опыт с высушенным экстрактом? Я его тогда нюхнул, и через повреждения в носоглотке или традиционно, через кишечный тракт, ваш фермент мог запросто попасть ко мне в кровь. Не так ли?
— Ну… допустим. И что же с тобой случилось? Ты не особенно изменился. Во всяком случае внешне, — Тукин и Дима с тревогой осмотрели меня.
— Не особенно? Ну, тогда слушайте.
И я рассказал им свои злоключения последних недель.
— Теперь мне понятно, что моя тень — это я сам, — торжественно заключил я, — под действием вашего фермента я откалывал номера, а потом премило забывал о них. То-то я никак не мог найти своего двойника. И не удивительно. Найти самого себя труднее всего.
Мои собеседники довольно долго молчали. А когда они заговорили, я был сильно удивлен. Оказалось, что они не согласны со мной. Они считали, что здесь что-то другое. Возможно, даже психическое расстройство. Я видел, что им неприятно. По-моему, им просто на какой-то миг отказало воображение, и они не могли мне этого простить. Но меня уже не интересовало их настроение. Я нашел причину, и с плеч моих рухнула тяжкая ноша. Я не больной, я не псих, я знаю главную действующую силу таинственных происшествий. Удивление и отчаяние отошли, наступило время трезвой логики и спокойных оценок.
Меня беспокоит другое.
Кончилось ли действие фермента и чего мне ждать от будущего? Или это на всю жизнь? Надеюсь, что нет.
Дима говорил о силах прошлого, притаившихся в недрах земли и ждущих своего часа. Не знаю, так ли это. Меня пока волнуют только те силы, что притаились во мне и ждут. Чего они ждут? И ждут ли?
Но я успокаиваю себя и говорю, что самое страшное уже позади. Позади, потому что я многое знаю и умею. Я умею бороться с самим собой. Это главное.
А впрочем, поживем — увидим.
Только вот еще одно. Незаконченная мучительная операция. Хотя и в ней есть кое-что приятное. Но все же, как мне быть с Татьяной? Ума не приложу…
СФЕРА ШВАРЦШИЛЬДА
«Я знаю, что ничего не знаю, — сказал древнегреческий мудрец ученику и очертил маленький круг. — Вот твое знание. Оно невелико, но и невелики границы этого круга с неведомым. А вот что знаю я, — и он очертил большой круг, — но и границы с океаном незнания здесь больше. Наше знание о мире ширится, но вместе с тем мы все яснее понимаем, как мало наше знание».
Учитель геометрии — наш современник — сказал, что круг представляет собой проекцию сферы на плоскость, а прямая с точки зрения геометрии Лобачевского может рассматриваться как отрезок окружности, центр которой лежит в бесконечности. Лучше было бы ему сказать «окружности с бесконечным радиусом». Это уже очень абстрактно, когда центр удаляют в бесконечность. Центр там, где находится в данную минуту человек. Мы привыкли мыслить, что человек всегда находится в центре. А вот радиус может уходить в бесконечность. Из своего центра мы будем мысленно следить, как это происходит.
Первые сведения о том, что на Анизателле не все благополучно, дала астрофизическая обсерватория Джорделл-Бэнк.
Анизателла — единственная планета в системе двойной звезды, расположенной в созвездии Цефея и обозначаемой символом УУ. Последние семьдесят лет планета считается окончательно заселенной, хотя число колонистов на ней, даже в первые бурные десятилетия, не превышало двухсот человек. Один раз в шесть лет этот далекий форпост Земли посещает грузовой астролет класса В-8. Постоянная же связь поддерживается лишь по каналу космического интервидения. Шесть минут ускоренной передачи через каждые три часа земного времени. Вот и все.
27 сентября в 19 часов 37 минут по Гринвичу очередной сигнал с Анизателлы не поступил. Он пришел лишь в 23 часа 21 минуту, т. е. с опозданием почти на четыре часа. В полученной информации ничего не сообщалось о причинах такого опоздания. Следующий сигнал опоздал уже на трое суток. И вновь Анизателла хранила молчание по поводу странного нарушения режима связи. Крупнейшие обсерватории Земли направили свои телескопы на Цефей. Почти одновременно Бюрокан, Джорделл-Бэнк, Серпухов и Маунт-Поломар обнаружили незначительное отклонение световых лучей в системе УУ.
Оптическая аномалия увеличивалась от наблюдения к наблюдению. А сигналов с Анизателлы все не было. Передача возобновилась лишь через три с половиной месяца, когда этого никто ужо не ждал. И вновь, это было просто поразительно, текст поступил самый обычный. Словно на Анизателле не знали, что временные интервалы между очередными передачами все более и более растягивались. Предположение, что сигналы могли пропасть в пути, рассеялись сами собой, поскольку нумерация передач была непрерывной.
Оптический сдвиг между тем все увеличивался. К маю следующего года он достиг величины, не предусмотренной общей теорией относительности даже для нейтронных и гиперонных звезд. Потом, с опозданием на два года семь месяцев и четырнадцать дней, была поймана еще одна передача. И вновь ее нумерация и характер текста ясно свидетельствовали, что на Анизателле ничего не знают о таком катастрофическом запаздывании. А еще месяц спустя все обсерватории мира сообщили, что расположенная в созвездии Цефея двойная звезда УУ потухла.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});