Читать интересную книгу Река слез - Самия Шариф

Абракадабра какая-то. Он сразу решит, что перед ним заторможенная в развитии, убогая женщина из третьего мира, которая жила у мужа под башмаком. С другой стороны, мой внешний вид не подтверждал, что я такая. Я выглядела, как обычная женщина, а возможно, производила впечатление сильного, счастливого и свободного человека.

Прервав мой внутренний монолог, попутчик спросил, замужем ли я. Решительно, его стратегия преследовала вполне определенную цель. Что ж, в таком случае он получит ответ, который положит конец его попыткам.

— Замужем.

Сбитый с толку, он напомнил, что я назвала мужа бывшим.

— Я вышла замуж второй раз.

А может быть, стоило сказать этому мужчине, что, с моей точки зрения, снять с пальца и спрятать обручальное кольцо не делает ему чести? Впрочем, не мое это дело. Мне оставалось только пытаться игнорировать его присутствие более чем семь с половиной часов.

Он поспешил сменить тему:

— Что собираетесь делать в Египте?

— У меня месячный отпуск. Много времени, чтобы все увидеть.

— Одна?

— Вас это удивляет?

— Немного. Если вы замужем, почему не путешествуете вместе с вашей половиной?

Нахальства этому мужчине, который выдавал себя за холостого, было не занимать. Впрочем, я ведь тоже не была искренней. Каждый из нас старался провести собеседника.

— По обоюдному согласию мы решили отдохнуть отдельно друг от друга.

— Похоже, у вас семейные проблемы. Или вы хотите проверить чувства?

О боже, во что я позволила себя втянуть? Меня ужасало вранье, я чувствовала себя так, словно репетировала роль в дешевом сериале.

— Просто интересно узнать, что чувствует женщина, оказавшись одна на краю света.

— Неужели вам интересно путешествовать в одиночку?

— Достаточно интересно. Уверяю, впечатлений масса.

— Вы задержитесь в Каире?

— Да.

— Тогда у меня к вам предложение.

— В самом деле?

— Давайте поужинаем вместе. Это возможно?

Его старания скрыть свои подлинные намерения были шиты белыми нитками. Сначала кольцо, теперь приглашение. Не так давно, согласившись на это, я лишилась бы головы.

— Не думаю, что это возможно.

— И все-таки я постараюсь вас убедить в обратном, — заявил он, явно не теряя надежды.

— Моему мужу это не понравилось бы.

«Вашей супруге тем более», — мысленно добавила я. Я не сказала это вслух из вежливости, к тому же разговор следовало побыстрее закончить.

В тот момент я задалась вопросом, при каких обстоятельствах женщина чувствует себя максимально комфортно. Наверное, где-то посредине между теми, в которых когда-то оказалась я, то есть изолированная от посторонних мужчин, но отданная во власть бывшему супругу, и теперешними, когда я была не защищена от нескромных предложений. Очевидно, женщины, в отличие от мужчин, никогда не могут чувствовать себя полностью свободными, путешествуя, завязывая разговор или обрывая его. Везде можно встретить ловеласа, от которого трудно отделаться.

По крайней мере, в одном я была свободна — по пути из Парижа в Каир я не буду сидеть рядом с этим человеком.

— Интересно, будем ли мы сидеть вместе на следующем рейсе? — сказал он.

На моем посадочном талоне значилось место 32D, а на его — 19А.

— Как жаль! — воскликнул он.

Я перестала поддерживать разговор, зная, что неприятное соседство придется терпеть лишь до пересадки в Париже. Мужчина выглядел разочарованным. Я надела наушники и сделала вид, что смотрю телевизор.

С другой стороны, меня порадовало происшедшее, ибо предложение попутчика служило доказательством того, что мужчины испытывают ко мне интерес. Вот ведь парадокс!

Не проходило и пяти минут, чтобы он не посматривал в мою сторону. Я делала вид, что ничего не замечаю, продолжая слушать музыку. Неплохая уловка, чтобы избежать его инквизиторского взгляда и каверзных вопросов. Я попыталась уснуть, чтобы побыстрее оказаться в Париже и забыть об этом ни к чему не ведущем разговоре. Мне также необходимо было взять себя руки, так как от мысли, что я снова окажусь во Франции и увижу аэропорт, в котором не была пять лет, у меня начала кружиться голова.

* * *

Оставалось только пятнадцать минут до конца полета. Мое сердце едва не выскакивало из груди, и внутреннее напряжение стало почти болезненным. Мой сосед заметил мою нервозность, возможно, ему хотелось проявить участие. Но он также заметил, что я избегаю на него смотреть, почувствовал ту дистанцию, которую я установила между нами.

Через несколько минут мы должны были расстаться, и я не хотела показаться ему невежей. Поэтому на прощание я решила сказать ему несколько слов.

— Слишком долгий этот перелет.

Он посмотрел на меня озадачено, словно спрашивая: «Ну что, надумала?»

— Долгий, согласен. Но не без приятностей.

Не без приятностей. Надо же! Неприхотливый, но очень упрямый. Голос стюардессы в который раз спас ситуацию. Самолет стал снижаться.

Мое сердце сильно билось при мысли, что я снова увижу аэропорт, который воскресит все мои кошмары, и я совсем забыла, как меня раздражал своей настойчивостью этот мужчина.

Это правда, что есть раны, которые всегда напоминают о себе. В лучшем случае они затягиваются, оставляя ощутимые рубцы. Мои шрамы до сих пор еще красные, грубые и очень большие.

Мой неугомонный сосед продолжал разглагольствовать, но я словно оглохла. Я знала, что, когда закончится полет, оборвутся и эти речи.

Во время посадки я смотрела на проплывающий внизу пейзаж. Франция, ее зеленые пространства, хорошо спланированные маленькие мирные поселки не могли не радовать глаз. Я разволновалась. Все начиналось в этой стране, на моей родине. Она видела мои радости и несчастья, здесь грубость и жестокость родителей растоптали мое детство. Милая Франция была также свидетелем дьявольского сговора между моими родителями и садистом, который стал мне мужем. Воспоминания напуганного ребенка накладывались на воспоминания взрослой женщины, униженной и оскорбленной.

А попутчик все говорил и говорил, и это было изнурительно. Я горела желанием гневно крикнуть ему: «Да заткнешься ты, наконец? Пожалей женщину, которой и так приходится несладко!»

Кадры воспоминаний ослепляли и оглушали меня. Крики моего первого ребенка Амира, украденного моей матерью, смешивались с криками Норы, которая, бессильная что-либо сделать, видела, как отец получает наслаждение, издеваясь надо мной у нее на глазах. Жалобы моих детей во время нескончаемых скитаний по улицам Парижа сливались с рыданиями Мелиссы, испытывающей страх быть арестованной в аэропорту.

Голос стюардессы грубо вырвал меня из этого провала в пустоту.

— Мадам, пожалуйста, вы должны выйти.

Салон самолета опустел, на сиденьях рядом со мной тоже никого не было. Мой попутчик ушел, не удосужившись попрощаться.

— Я заснула.

— Ничего страшного. Проходите сюда.

Стюардесса проводила меня до выхода. Я хотела ей сказать, что это неправда, что я на самом деле не заснула. Что просто накатывающиеся на меня кошмары мешали мне реагировать на окружающее адекватно. Что во мне все еще живет страх быть задержанной при проверке документов. Но что толку все это объяснять?

«Самия, никто не сможет залечить твои душевные раны».

С ужасом я осознавала глубину своего одиночества. Маленькая девочка, когда-то предоставленная сама себе, выросла, но по-прежнему не было никого, кто смог бы ее защитить.

Я прошла по длинному коридору аэровокзала, ощущая острую боль в животе. Не существовало таких слов, которые могли бы принести облегчение. Тоска все росла и вскоре смогла бы разорвать меня на кусочки.

Оказавшись в зале ожидания, я ходила вдоль стены, и видения не оставляли меня. Я видела людей, которые находились здесь пять лет назад, и так же холодные струйки пота стекали по моему телу. Я слышала, будто наяву, голоса моих детей, ощущала, как они дергают меня за рукав.

«Мама, а игра уже началась? Мама, мне страшно! Мама, меня тошнит! Мама, я боюсь, что тебя посадят в тюрьму. Смотри, мама, строгий человек проверяет паспорта. Он сразу разоблачит нас».

Как я смогла через это пройти? Все ужасные подробности нашего побега, моего крестового похода, проходили перед глазами, и я ничего не могла с этим поделать. Дети были такими маленькими, уязвимыми. Как еще я могла защитить их от страданий?

Никогда раньше их мучения я не ощущала так остро. И хотя я прекрасно понимала, что другого выхода все равно нет, чувство вины за то, что я ввергла их в эти испытания, терзало меня, словно я сделала это по какой-то прихоти.

Изо всех сил я старалась вести себя, как нормальные люди, спокойно ходившие по зданию аэровокзала. Напрасные усилия! Мне даже не удалось сконцентрироваться, чтобы дойти до посадочной зоны. Я присела, чтобы перевести дух.