Она мгновение помедлила, затем сказала:
— Да.
Он пожал плечами.
— Это не имеет значения. Все лгут. Конрад поцелует меня завтра как брата, а на следующий день пронзит мне сердце кинжалом. Поцелуй Иуды.
— Я никогда не лгу. — Она поправилась: — Только если не остается выбора. А что Кадар?
— Кадар не лжет. — Он потер виски. — У меня начинает болеть голова. Обычно это бывает лишь на следующий день. Если ты собираешься о чем-то просить, то лучше сделай это сейчас. У меня резко портится характер, когда я страдаю.
Его характер и так был достаточно скверным.
— Но какой смысл просить? Ведь вы сказали, что не станете ничего делать.
— Проклятие! — Он гневно взглянул на нее. — Проси!
— Моим червям нужны листья, — выпалила она.
Он уставился на нее в полном изумлении, затем откинул голову и расхохотался.
— Листья?
— Совсем не смешно. С собой я взяла еще целый сверток, но мне пришлось бросить его, когда я бежала от бандитов. Я полагала, что у меня еще есть достаточно листьев в корзине, но там осталось всего несколько и… Перестаньте смеяться.
— Я не могу. — Он потряс головой, его губы все еще растягивал едва сдерживаемый смех. — Отпусти несчастных созданий и позволь им искать свои собственные листья.
— Я не могу освободить их. Они мне нужны. — Она прошла вперед, сжав руки. — Это шелковичные черви. Когда я приеду в Дамаск, я использую их, чтобы делать шелк для моих вышивок. Возможно, я даже смогу часть продать.
— Шелк… Так вот что ты делала в Константинополе?
Она кивнула.
— Великолепный шелк. Я вышивальщица одного из лучших шелковых домов в городе. И я также помогала выращивать шелк. — Она помолчала. — Я прошу об одолжении, но я в состоянии заплатить. Когда у меня будет свой собственный Дом шелка, я смогу сделать все, что вы захотите. У меня талант, а мои работы всегда охотно раскупались.
— Что ты хочешь?
— Завтра мне надо добраться до дальних холмов и поискать деревья шелковицы.
— Шелковицы? А никакие другие не подходят?
— Нет. Это то, что они обычно едят. — Раз он слушает, есть надежда убедить его. — Я говорила с торговцем, и он сказал, что они растут на всем протяжении от Китая до этих мест. В Константинополе мы использовали листья черной шелковицы, но здесь должна быть белая, что даже лучше.
— Само дерево белое?
— Нет, только плоды, но после того как дерево отцветет.
— А что если оно не цветет? — спросил он сухо.
— У него листья зубчатой формы. Я узнаю его. — Она перевела дыхание. — Вы позволите мне?
Он опустил голову и закрыл глаза.
— Нет.
— Но вы должны разрешить, — сказала она с отчаянием. — Мне очень нужны эти листья. Вы сразу же избавитесь от меня, как только у меня будет достаточно корма для червей, чтобы они не сдохли, пока я доберусь до Дамаска.
— Иди спать.
— Селин так рисковала, чтобы достать мне эту корзину… Я не допущу, чтобы они погибли, — сказала она неуверенно. — Вам не надо ехать со мной. Дайте мне лошадь, и я съезжу сама.
— Нет. — Он открыл глаза. — Иди к себе.
— Я не уйду, пока вы не пообещаете мне, что у меня будут листья.
Он потряс головой.
— Я пообещаю, если ты прекратишь стучать по моей бедной голове своими пронзительными словами.
— Завтра?
— Завтра. Убирайся.
Она вскочила и бросилась к арочному выходу из зала. Она сделала все, что могла, но, быть может, он слишком пьян, чтобы завтра вспомнить о своем обещании, или рассудить, что слово, данное женщине, ни к чему его не обязывает.
— И скажи Таше, чтобы она вернулась ко мне.
Она остановилась в дверях.
— Но я не знаю, где она. Вы ведь отослали ее в свою комнату.
— Сомневаюсь, чтобы она ушла. Таша очень настойчива.
— Вы выпили слишком много вина. Она не нужна вам. Позвольте бедняжке остаться в своей постели.
— Я здесь. — Женщина прошла мимо Tea и подбежала к Вэру. — Я знаю, вы ведь больше не сердитесь на меня? — Она опустилась на колени между его бедер. — Простите меня. Я сделаю все, чтобы вы забыли мою провинность. — Она прижалась ртом к его восставшему фаллосу и принялась ласкать его своим языком и руками. И он отреагировал. Нагло. Его руки сжали подлокотники кресла, и он встретил ее взгляд поверх головы женщины. Его лицо покраснело, и капли пота выступили на высоком лбу, полные губы чувственно улыбались.
— Останься, — прохрипел он. — Посмотри. Я хочу, чтобы ты была здесь.
Ее щеки вспыхнули огнем. Благовония, и мускус, и запах горящего дерева проникли в ее ноздри. Комната наполнилась трепетом сладострастных вздохов, звуков, запахов. Она едва могла вздохнуть.
Он поймал ее взгляд.
— Останься, — тихо повторил он.
Она повернулась и выбежала из зала. Быстрее — вверх по лестнице. Бешено колотилось сердце, она вся дрожала. Возможно, он прав… он действительно принадлежит Люциферу. Святые небеса! Она никогда себя так прежде не чувствовала. Она и в самом деле хотела остаться с ними, где все пропитано грехом и чувственностью.
Но она хотела не просто смотреть…
— Где эта чертова корзина?
Tea мгновенно открыла глаза и увидела Вэра, стоящего над ее кроватью.
— Что? — Она судорожно натянула покрывало на грудь и села, сжавшись на постели.
— Что вы здесь делаете?
— Корзина.
— Она моя, — воскликнула она. — Вы не можете взять ее.
— Мне не нужна эта проклятая корзина. Мне нужен лист. Я должен взять с собой лист, иначе я не смогу найти дерева.
Она в изумлении глядела на него.
— Вы собираетесь искать для меня дерево?
— Кажется, я ясно сказал, разве нет? — Он зевнул.
— Прямо сейчас?
— Мне не до твоих вопросов. Голова раскалывается, желудок скрутило, а латы тяжелые, как подъемный мост в этом замке. Скажи мне, где эта чертова корзина.
— У окна. — Она поспешила подняться, тщательно обмотав вокруг себя покрывало, и прошла по комнате. — Но вам не нужен лист, я поеду тоже.
— Открывай корзину.
Tea развязала узлы на крышке и откинула ее.
— Там осталось не так много листьев.
Он брезгливо взглянул на копошащуюся серую массу.
— Боже, они выглядят так же, как чувствует себя мой желудок. — Дай мне лист.
Она извлекла половинку листа.
— Вот кусок, правда, не очень большой. — Она углядела червяка, прицепившегося к нему, и, осторожно сняв, стряхнула в корзину. — Но вам это не нужно. Я помогу вам найти дерево.
Он брезгливо взял лист двумя пальцами и, резко развернувшись, направился к двери.
— Ты останешься здесь. — Дверь за ним захлопнулась.
Tea поспешно скинула покрывало и натянула платье, затем подхватила сандалии. Она не стала надевать их, а просто взяла в руку и выбежала из комнаты. Камни лестницы, двора холодили босые ноги. Молодой солдат держал лошадь под уздцы, пока Вэр садился на нее.