хотя он сам на меня вешался!
— А кто такой Адонис? — тихо уточнила Макария у Гекаты.
Трехтелая шепотом разъяснила, что это один из давних ухажеров Персефоны, уже давно убитый Аресом, но все еще под настроение появляющийся на любовном горизонте царицы в основном от тоски и одиночества.
— Он тень? — осведомилась Макария.
— Твоя мать подарила ему материальное воплощение в Подземном мире и взяла в свою свиту. Сейчас он в телесном виде живет на асфоделевых полях, и Персефона иногда вызывает его к себе.
— Посмотрим-посмотрим, что это за Адонис, — пропела подземная царевна, оглядываясь на хихикающую вместе с Минтой маму.
Танат недовольно шевельнул железными перьями, кивнул в ответ на немой вопрос Гекаты, резко сдвинул крылья и исчез — его звал долг. Молчаливо и недовольно присутствующий поблизости Гермес мимолетно сжал запястье Гекаты и двинулся к выходу…
Неподвижно лежащий дядя Аид вдруг распахнул глаза и вскочил на ноги.
— Ты в порядке? — мама схватила его за плечо, тревожно заглянула в глаза, пытаясь понять, то ли он подсмотрел в чужом сне что-то, требующее немедленных действий, то ли все еще находится под действием грибов.
— Потом, — отмахнулся Владыка и выскочил в коридор.
— Ну, зашибись, — пробормотала царица. — Я за ним.
С этими словами она помчалась за Владыкой, на ходу поправляя сбившееся одеяние и вслух поминая песцов, и Макария побежала за ней.
Глава 7. Персефона, Аид
В Верхнем мире утро стабильно начиналось с раскрашивающей небосвод Розоперстой Эос, непосредственно после которой и вылетал на своей солнечной колеснице Гелиос. В Подземном мире ничего подобного не имелось. Под каменным, мягко сияющим и ровно освещающим Подземный мир небосводом, ничего подобного, как правило, не летало. Те летающие существа, которые в нем имелись, не так уж и часто пролетали мимо дворца Владыки, поэтому странную процессию никто не увидел.
А посмотреть было на что!
Сначала из недостроенного дворца выскочил Владыка Аид, в своих любимых варварских штанах и странной кожаной безрукавке, волосами, некогда заплетенными в косу, но теперь растрепавшимися, с лицом и руками, разрисованными варварскими символами, и с двузубцем в руке. Свистнув на бегу, он запрыгнул сначала на недостроенные перила дворца, оттуда — на спину примчавшегося на свист черного как ночь коня (вокруг крутилась, разломав конюшню, вся четверка), вцепился свободной рукой в гриву и поскакал вперед. И вверх.
Выбежавшая следом Персефона пару минут ошарашено следила за тем, как Аид скачет на лошади, и пыталась понять, как он ухитряется держаться на лошадиной спине безо всяких приспособлений (какие, как она слышала, должны быть у диких скифов), и еще управлять при этом лошадью. Теперь ей казалось оправданным использование штанов — стоило представить того же Ареса в хитоне верхом на коне, и воображение заклинивало. Потом она спохватилась, побежала за своей колесницей, прикинув, что Аидовы кони ей не дадутся. Вместе с тенями-слугами она в максимально короткие сроки запрягла колесницу и бросилась в погоню, крикнула подбежавшим Макарии и Гекате, чтобы те не вздумали вмешиваться.
Времени на это ушло катастрофически много — Аид уже успел скрыться из виду. Впрочем, Персефоне не пришлось долго гадать, куда он делся — в каменном небосводе образовался непредусмотренный проход. Владыка слишком спешил, и не стал тратить время на то, чтобы закрыть его.
Царица тоже не стала. Она вылетела наружу на колеснице, огляделась, пытаясь найти Владыку, и невольно сощурилась, когда свет, исходящий от поднимающейся на небосвод колесницы Гелиоса ударил ей в глаза.
— Проклятый варвар, — пробормотала она, отворачиваясь от солнца… и вскинула голову, щурясь на колесницу Гелиоса, которая резко начала терять высоту.
Смотреть на солнце было больно, по щекам текли слезы, с губ срывались недостойные царицы слова, но Персефона упрямо гнала коней вверх по воздуху, туда, где на невозможной высоте сцепились две фигурки — светлая и темная.
Не нужно было гадать, кто есть кто; царице безумно хотелось прибить темную фигурку — но напасть она собиралась на светлую.
Аид
— Отпусти! Отвяжись от меня! — вопил Гелиос, пытаясь одновременно цепляться за вожжи и отбиваться от Аида. — Ты что, рехнулся?! Мы разобьемся!
— Именно этого я и добиваюсь, — спокойно сказал Владыка.
Это было неправдой. Хотел — с наскоку сбросил бы с колесницы, не дожидаясь, пока Гелиос клещами вцепится в вожжи.
Солнце неслось по небу дикими зигзагами, словно Фаэтон решил повторить свою прогулку — Гелиос не собирался отцепляться, а, наоборот, пытался сбросить самого Аида. Впрочем, та ситуация, которая складывалась сейчас, Владыку вполне устраивала. Только бы продержаться подольше, потому, что силища у этого титана немереная, и кто его знает, кому из них придется лететь с колесницы вверх тормашками.
Нет, он не думал, что Гелиос тоже участвует в Великой Концепции Превращения Всех Мужиков в Женщин, или как там ее. Там вообще, как он понял, мужчины-то практически и не участвовали. Арес не в счет, он хоть и помогал Афродите, но вовсе не потому, что страстно желал в женщину превратиться. Нет, он собирался стать властителем всего мира, подчинив себе Небо и Море. Править всем этим он собирался вместе с Пенорожденной, которая, в его представлении, ну никак не смогла бы устоять перед Владыкой Владык.
В целом он, конечно, был прав — только она хотела примерить этот почетный статус на себя.
Править, править, править.
Почетная и гадкая обязанность, кто-кто, но Арес-то должен был понимать. Или он думал, что править на Олимпе будет приятнее? Каждое решение будут встречать с восторгом и любовью, никто не будет шептать гадости за спиной и интриговать против тебя, может, все еще и слушаться будут с первого раза? Как бы не так, Олимп в этом плане был еще хуже Подземного мира… а, впрочем, Ареса бы это не коснулось. Персефона говорила о том, что, завоевав троны для Пенорожденной, он бы и глазом не моргнул, как очутился бы в Тартаре — выслушивать претензии свергнутых туда родственников. Хотя какие претензии, он же просто глотал недовольных, и дело с концом. Так что Арес ограничился бы знакомством с дедушкой.
И все-таки интересно, какая бы из Ареса вышла женщина? Аид представил себе крупную краснолицую матрону с взрывным характером, и чуть не пропустил удар от Гелиоса — едва успел отклониться, и вместо прямого в челюсть пришлось вскользь, по скуле. Если бы тот второй рукой не держался за вожжи, увернуться бы точно не удалось. Гелиос — непревзойденный кулачный боец, и Аида еще не замесили на пирожки только из-за того, что титан не хотел