Читать интересную книгу Тайна старинного рояля - Поль-Жак Бонзон

Мы уже покидали Сент-Фуа, когда я неожиданно почувствовал, что за мной кто-то бежит. Я не успш обернуться, как чуть было не упал под тяжестью лап, которые обрушились мне на плечи. Кафи! Это был Кафи!..

Откуда он прибежал? Как смог освободиться? Почему он не лаял в ответ на мой свист?.. На одной из рыжих лап виднелась кровь. Наверное, бедняге пришлось приложить неимоверные усилия, он даже поранился, чтобы вырваться на волю. Не помня себя от радости, он скакал вокруг нас, хватал зубами за одежду, облизывал руки… Я прижал пса к себе, плача от радости.

— Видишь, Сапожник, он вернулся на Рождество!

Но вскоре меня охватило беспокойство. Кафи сбежал. Имею ли я право его уводить? Не обяжут ли нас вернуть его тем, кто его купил?

— Вернуть?! — возмутился Сапожник. — Вернуть собаку, которая принадлежит тебе? Да эти люди по крайней мере должны были лучше заботиться о нем… Смотри, как плохо за ним ухаживали, даже шерсть не расчесывали! Когда они обнаружат пропажу, то скорее всего пойдут к собачнику. Это его оплошность. Он должен был думать, когда покупал ворованную собаку!.. Тиду, не беспокойся, мы все это уладим. Да и как узнать, откуда убежал Кафи? Не думаю, что он нас туда отведет!

Сапожник был прав. Я еще раз расцеловал молодчину Кафи, и мы втроем побежали в сторону Круа-Русс, далекие огни которого мерцали словно звезды.

МАЛЕНЬКАЯ ГАЙКА

Кафи и Брике нашлись!.. Наутро, узнав чудесную новость, мои друзья запрыгали от радости. Когда все собрались в Пещере, мы с Сапожником рассказали им подробности нашей экспедиции на Сент-Фуа.

Однако, когда эмоции улеглись, возникла новая проблема. Как объяснить слепому возвращение собаки?

Нельзя говорить ему, что Брике был украден одним из старьевщиков, — заявил Корже, — это его еще больше встревожит.

Кроме того, — добавил Стриженый, — Брике нельзя появляться в том дворе. В один прекрасный день он снова потеряется… и уже навсегда.

Я тоже так думал, но совсем по другой причине. Большинство обитателей трущобы не удивится, вновь увидев собаку слепого даже после такого долгого отсутствия. В любом случае их мнение не будет иметь никакого значения. Но что делать с Курчавым? Он кинется к торговцу собаками, потребует объяснений, узнает, кто приходил за собаками… Что он тогда предпримет? Сможем ли мы еще раз войти в этот двор?

— Что же делать? — расстроилась Мади. — Я с удовольствием буду заботиться о Брике, но что делать с мсье Вокленом? После двух аварий он не осмелится в одиночку выходить на улицу. Нужно найти ему новую собаку.

Сапожник затряс головой.

— А если и та пропадет? Старьевщик двух уже украл, при первой возможности утащит и третью. И тогда у слепого будет новый повод считать, что его преследуют!

Положение казалось безвыходным. Полиция не станет утруждать себя историей потерянных и найденных собак, а если даже и заинтересуется ею, то кто докажет вину старьевщика? Никто, кроме Тонена, ничего не видел, но перепуганный мальчишка будет молчать. Что до хозяина псарни, то он от всего откажется: зачем ему ввязываться в историю с крадеными собаками?

— Нет, — заключил Корже, — если мы хотим до конца расследовать это дело, будет лучше, что бы старьевщик не догадывался, что он под подозрением.

Но как нам вести себя со стариком? Пока он в больнице, мы не скажем ему, что Брике нашелся; ну, а потом, когда он вернется домой?

Так как он не сможет больше ходить один, — заявила Мади, — придется нам самим водить его по клиентам. Вместо того чтобы выходить, как прежде, в обед, он будет дожидаться нас, и мы по очереди будем провожать его после школы.

Хорошо бы еще, чтобы до конца каникул ничего новенького не случилось, — добавил Сапожник.

…Он не подозревал, что окажется пророком. Однажды утром находка одной маленькой вещицы укрепила наши подозрения…

Накануне мы с Мади ходили в больницу Граж-Бланш. Каких трудов стоило нам скрывать от нашего старого друга, что Брике нашелся! Как нарочно, в этот день он очень долго рассказывал о своей собаке.

К счастью, старика радовала перспектива скорого возвращения домой. Врач обещал выписать его двумя днями раньше назначенного срока.

— Ах, как мне хочется самому убедиться, что дома все в порядке! — со вздохом повторял он.

Незадолго до выписки слепой попросил нас еще об одной мелочи: не мог бы кто-нибудь из нас принести ему завтра большой шерстяной свитер, который лежит в его комнате в одном из шкафов? Он боялся простудиться, выйдя из жарко натопленной больницы на холод.

Утром в четверг мы со Стриженым встретились на Крыше Ткачей и отправились на Фурвьер. Я должен был сперва зайти к мадам Лазерг, которая убирала в квартире слепого и должна была подняться в его квартиру вместе с нами.

Мы привыкли, стучась в ее дверь, называть свои имена, как это делал мсье Воклен. Обычно женщина тут же открывала и встречала нас приветливой улыбкой; но этим утром она заставила меня повторить мое имя дважды. Когда наконец мадам Лазерг приоткрыла дверь, вид у нее был ужасно испуганный.

Милые дети! Я знала, что это вы, но сегодня ночью я натерпелась такого страху!

Сегодня ночью?

Входите, я все вам расскажу!

Она указала нам на стулья, а сама буквально рухнула на диван.

— Говорите же, мадам Лазерг, что случилось? Что-нибудь плохое?

— Было уже за полночь, когда я вдруг проснулась. Вы знаете, в моем возрасте плохо спится… Я услышала шаги на лестнице: кто-то поднимался на пятый этаж. Я тут же подумала о том человеке, который приходил к мсье Воклену и не назвал своего имени. Я встала у двери и стала слушать, но открыть не осмелилась. Незнакомец долго находился там, очень долго; я слышала разные негромкие, но очень странные звуки… — Будто открывают и закрывают двери, шкафы, выдвигают и задвигают ящики?

— Нет, не такие. Как вам объяснить? Они были похожи на скрежет. Однажды упало что-то тяжелое, может, молоток. Звуки прекратились, потом начались снова. Все это продолжалось не меньше получаса. Потом незнакомец осторожно спустился вниз. Я почему-то была уверена, что он не вернется, и поднялась к мсье Воклену. Дверь открылась легко, замок не был взломан. Я прошла в квартиру, все, казалось, было в порядке. Ящик секретера, от которого у меня есть ключ, был не тронут. Однако я совершенно уверена — этой ночью в квартире кто-то побывал!

Бедную старушку буквально трясло, когда она все это рассказывала. Мы со Стриженым украдкой переглянулись. Уже и мадам Лазерг не чувствует себя в безопасности в этом доме! Действительно ли она слышала этот шум? Может, ей просто приснился кошмар?..

— Я не осмелилась пойти туда утром, — призналась она. — Мне страшно, пойдемте вместе.

Она поднималась по лестнице вслед за нами. Ключ дрожал у нее в руке, и дверь пришлось открывать Стриженому. Непохоже было, что в квартиру слепого кто-то проникал. Бумаги и книги на этажерке были в порядке, все лежало по местам и в ящике секретера. Как обычно, закрыты были дверцы шкафов, которые перепуганная мадам Лазерг ночью не открывала. На полу никаких следов, а ведь мокрые подошвы непременно оставили бы отпечатки… Я приподнял чехол рояля. Великолепный инструмент был в целости и сохранности.

Вы ошибаетесь, мадам Лазерг, сюда никто не заходил. Может быть, шум доносился из другой квартиры?

От Лопесов?.. Они уже месяц в отъезде.

А если кто-то решил воспользоваться их отсутствием, чтобы ограбить?

Ограбить? У них нет ничего, кроме ветхой мебели, а если и было немного денег, то они все взяли с собой. К тому же их квартира прямо над моей, я бы слышала скрип половиц.

Мы со Стриженым еще раз осмотрели комнату. Очевидно, тревога все же была ложной. Мадам Лазерг дала мне свитер слепого, и Стриженый запер дверь. Я уже миновал несколько ступенек вслед за славной старушкой, когда, обернувшись, увидел, что Стриженый, наклонившись, что-то поднял с площадки.

Что это такое?

Ерунда, булавка!

И тут же, не дожидаясь, пока мадам Лазерг успеет повернуть голову, приложил палец к губам.

Через мгновение мы снова вошли в квартиру к несчастной женщине, которая, почувствовав облегчение от того, что смогла рассказать о своих страхах, предложила нам по чашке кофе.

— Из-за этих переживаний, — добавила она, — я еще не успела сходить за продуктами. Подождите, выйдем вместе.

Пока старушка доставала чашки, я вопросительно уставился на Стриженого. С тех пор как он подобрал булавку, вид у него был озабоченный, я видел, что он волнуется. Хозяйка поставила перед ним сахарницу, но он забыл положить в кофе сахар. Что случилось? И почему он прижимал палец к губам?

Наконец, с трудом надев пальто, мадам Лазерг взяла хозяйственную сумку, и мы вышли. Как только мы распрощались с доброй женщиной у входа в бакалейную лавку, Стриженый повернулся ко мне.

— Тиду, на площадке я нашел вовсе не булавку, а вот что…