Читать интересную книгу Речной король - Элис Хоффман

Весенней ночью тринадцатого мая мальчишки из «Мелового дома» подделали свои оценки. Часовые были выставлены по всей территории затопленной школы, луна висела над библиотекой в угольно-черном небе. Мальчишки прокрались в кабинет декана, где и заменили фамилии учеников из «Дома Отто» и «Шарп-холла» своими, присвоив себе оценки, каких не зарабатывали. Сделать это было легко, простейший трюк, осуществленный с помощью отмычки слесаря и некоторого количества китайской туши, элементарный фокус, но настолько эффективный, что они решили называть себя магами, хотя у них не было настоящих способностей, за исключением одной.

В конце семестра ученики из других корпусов, еще недавно уверенные в своем поступлении в Гарвард или Йель, бродили по кампусу, подавленные и смущенные. Эти мальчики не понимали, куда девались долгие часы занятий, поскольку все их оценки улетучились полностью, и с того дня и до конца жизни словосочетание «честная игра» исчезло из их лексикона. От тех же мальчиков из «Мелового дома», которые связали свои судьбы с «Клубом магов», требовалась только полная преданность. Если у кого-то из них не было тяги к мошенничеству, на таких не тратили даром время. Остальные тащили мальчишек, признанных недостаточно надежными, на луг, где обитали кролики, и лупили таких типов до потери сознания. Защищая себя и своих собратьев, мальчики усвоили важный урок, касающийся единения. Правила тесно связывают людей, это так, но нарушение правил связывает их еще теснее.

Эта философия была растолкована Дейву Линдену и Натаниэлю Гиббу, а затем Гасу, когда он с большой неохотой явился на первое официальное собрание в семестре. Они собрались в кружок на поляне за рекой, хотя надо сказать, что погода всегда была скорее врагом, чем другом членов «Клуба магов». Тринадцатого числа каждого месяца погода стояла омерзительная, то лежал глубокий снег, то гремела гроза, то дождь лил как из ведра. В этот сентябрьский день, на который назначили собрание, в полях было сыро, небо обрело оттенок ружейной стали, по земле стелился туман. Лишь кое-где мелькали цветные пятна: зеленый остролист среди леса, несколько гроздей шелковицы на ветвях, вспугнутая дикая индейка, золотисто-красным клубком вылетевшая из-под куста, потревоженная незваными гостями. В воздухе чувствовался холод, багровые цветки посконника начали приобретать темно-синий оттенок, что всегда служило верной приметой холодной и суровой зимы. Мальчики собрались в неровный круг, некоторые устроились на траве, другие сидели на старом бревне, в котором часто прятали принесенные контрабандой виски и пиво. Те, кто знал, что предстоит сегодня, и сами уже прошли через это, были в благодушном настроении, даже слишком радостны. Но, разумеется, для них мрачное ожидание было позади, они уже пережили то волнение, какое Дейв Линден, Натаниэль Гибб и даже этот идиот Гас Пирс, который, вытянувшись, лежал на спине, конечно, должны испытывать по мере приближения приема их в клуб.

Правило вступления было простым. Требовалось совершить какой-нибудь хулиганский поступок. Сделать что-нибудь незаконное или противоправное, аморальное или нелегальное, всего один гнусный подвиг, достаточно одной-единственной красной ниточки, продернутой через судьбу личности, привязывающей ее к собратьям. Когда им сказали, что они должны сделать, Натаниэль Гибб и Дейв Линден опустили головы и принялись изучать землю под ногами. Каждый знал, что они скрывают слезы, хотя никто не поставил бы им в вину подобное проявление эмоций. Это, как ничто другое, доказывало, что они всерьез воспринимают инициацию. Гораздо больше беспокоило то, в какой ленивой манере Гас Пирс выпускал кольца дыма, глядя сквозь темноту на покрытые листьями ветки над головой.

Существовал лишь один способ избежать инициации и все-таки остаться полноценным членом общества с сохранением всех привилегий, он состоял в том, чтобы осуществить трюк, которого требовал от своей жены доктор Хоув в обмен на свободу. Кто стал бы винить Анни Хоув за желание разорвать их союз, учитывая все эти зарубки на каминной полке и то, как жестоко ее оторвали от семьи и друзей? Однако доктор Хоув не был глуп, он был готов согласиться на ее требование, если она сумеет исполнить одно неосуществимое задание. Она может уйти в любой момент, все, что от нее требуется, — взять одну из ее обожаемых роз, белоснежных роз, которые растут под спальным корпусом для девушек, и затем, на глазах у мужа, она должна превратить белую розу в красную.

— Вместо этого она убила себя, — рассказывали старшие мальчики тем, кто еще не знал о судьбе Анни. — Так что мы тебе не советуем выбирать этот способ.

Взамен новичкам предлагалось выследить одного из кроликов, которые во множестве водились в лугах и лесу. Этих маленьких пугливых зверьков было несложно поймать, запасшись терпением и рыболовной сетью. Все, что требовалось потом, — кусок прочной проволоки, которая обвязывалась вокруг передней лапы, и маленький окровавленный сувенир считался пропуском в клуб. Самые лучшие кандидаты, однако, проявляли гораздо больше выдумки, отказываясь от охоты на кроликов, и демонстрировали очевидное преимущество перед остальными, доказывая, что они из тех, кто способен исполнить что-нибудь куда более оригинальное и преступное. Из тех, кто всегда готов претендовать на титул самого смелого обитателя «Мелового дома». В один год некий шутник из Балтимора подпилил ножовкой стул замдекана в столовой, так что, когда Боб Томас уселся обедать, он рухнул на пол, осыпанный щепками и бифштексами. Прошлой осенью Джоуитан Уолтер, тихий мальчик из Буффало, получил доступ к школьным компьютерным файлам, отыскал отрицательные характеристики для колледжа и перекроил критические отрывки так, что каждая буква в них дышала искренним одобрением. Спектр деятельности кандидатов был широк, от воровства до розыгрышей, единственным обязательным условием оставалось только одно: если парня вдруг вычислят, его ждут серьезные неприятности. Именно угроза разоблачения связывала их вместе, все они были в чем-нибудь виноваты.

Некоторые мальчики использовали инициацию, чтобы достичь собственных неблаговидных целей. Три года назад Робби Шоу забрался по пожарной лестнице в ту комнату, где теперь жила Карлин, были выходные перед каникулами, многие учащиеся уже разъехались, и Робби прекрасно об этом знал, поскольку тщательно планировал свою миссию. Робби заявил четырнадцатилетней девочке, которую избрал своей мишенью, что если она скажет кому-нибудь хоть слово о том, что он сделал, он вернется и перережет ей горло. Но, как оказалось, в угрозах не было нужды, девочка, о которой шла речь, уже на следующей неделе перевелась в школу в Род-Айленде. Робби раскритиковали за то, что он слишком далеко зашел со своей инициацией, но неофициально его смелость и способность верно избрать жертву были высоко оценены, ведь, хотя та девчонка знала, кто на нее напал, она не рассказала об этом ни единому человеку.

К сожалению, решение принять Огаста Пирса было не слишком мудрым. Весь вечер Гас упорно молчал, было невозможно догадаться, что он ощущает, лежа на сырой траве. А потом он ушел, не сказав ни слова, и остальные мальчики настороженно глядели ему вслед. Некоторые говорили, что не удивятся, если Гас Пирс отправится прямо к декану, чтобы нажаловаться на них, другие предсказывали, что он помчится прямо в город, в полицию, а может быть, просто позвонит домой и уговорит папочку приехать и забрать его отсюда. Но на самом деле Гас ничего этого не сделал. Возможно, другой человек со сходными взглядами уехал бы той же ночью, просто уложил бы рюкзак и поймал попутную машину на шоссе номер семнадцать, только не Гас, он всегда был упрямым. Наверное, еще он был самоуверенным, потому что воображал, будто может победить в этой игре.

Гас солгал Карлин о своем отце, старший Пирс не был профессором, он служил простым учителем в средней школе и по выходным организовывал детские праздники. Не желая того, Гас очень многому научился в те воскресные дни, когда угрюмо поедал именинный пирог на празднике очередного незнакомого человека. Он знал, что монета, проглоченная в один миг, не может секунду спустя снова возникнуть у тебя в руке. Птица, пронзенная стрелой, не сможет встряхнуться и снова взлететь. И в то же время он отлично знал, что некоторые узлы можно развязать одним прикосновением и что голуби отлично умещаются в коробке с фальшивым дном. Он часами просиживал с отцом за кухонным столом, глядя, как повторяется один и тот же фокус, раз за разом, до тех пор, пока то, что сначала казалось неуклюжей попыткой, не перерастало в безукоризненное умение. Всю свою жизнь Гас знал, что у любой иллюзии имеется практическое объяснение, и теперь это знание могло оказаться полезным. Получившему такое воспитание Гасу были известны некоторые возможности, на какие кто-нибудь другой мог не обратить внимания, принять как должное или просто проигнорировать. Кое в чем он был уверен: у любого запертого сундука обязательно имеется ключ.