Читать интересную книгу На острие танкового клина. Воспоминания офицера вермахта 1939–1945 - Ханс Люк

В тот же вечер начальник патруля доложил о том, что с другом нашего хозяина все в полном порядке. У него явно свалился с души камень.

Тогда же я получил от своего командира приказ о дальнейшем наступлении на Варшаву. Наутро я покинул мирный оазис, увозя с собой картину и ирландского сеттера.

На инструктаже, перед тем как продолжить операцию, мой батальонный командир сказал, что 3 сентября Франция и Британия объявили войну Германии. Пока, однако, против наших опасений, они не предприняли решительных действий. В ежедневном «Армейском вестнике» говорилось только об отмечавшихся артиллерийских перестрелках и об активизации воздушной разведки. Мы успокоились. Похоже, Гитлер верно оценил обе страны. Британцы, насколько нам было известно, пока даже не отправили на континент экспедиционные войска.

А мы продвигались к Варшаве. В восточных районах Польши мы никаких боевых действий не вели. Совершенно очевидно, это свидетельствовало о наличии определенных договоренностей с русскими. Южнее Варшавы два моторизованных разведывательных батальона заняли позиции среди фруктовых деревьев.

9 сентября – через девять дней после начала войны – большая часть Польши, по крайней мере та, которая относилась к сфере немецкого влияния, находилась в наших руках. Только Варшава продолжала сопротивление. Сохранившие боеспособность части польской армии отступили для обороны столицы, где им предстояло выдержать еще две недели под бомбами и артиллерийскими обстрелами. 27 сентября Варшава была взята, последние очаги сопротивления окончательно подавлены. Больше нам воевать не пришлось. Совершенно очевидно, продолжать противодействие Польша более не могла. Все, что нам оставалось, – зачистка занятой территории.

Во время одного из разведывательных мероприятий, на которое я отправился на своем вездеходе вместе с водителем Финком и ординарцем, мы обнаружили молодую польку в военной форме. Она навела на нас пистолет, но мы успели обезоружить ее прежде, чем она смогла выстрелить.

– Вы служите в женском батальоне? Или же вы партизанка? – спросил я ее по-французски.

В глазах ее горела ненависть – чего удивляться после того, что сталось с Польшей в результате войны. Она отвела нас к дому, в котором лежал раненый ее муж, польский офицер. Я посадил их обоих в свою машину и отправил в медсанчасть, где врачи немедленно занялись ее мужем. Она поблагодарила нас:

– Как ужасно. Как все безнадежно. Почему бы всем не оставить нас в покое? Теперь вот еще и русские придут, ваши союзники, которых мы ненавидим. Однако Польша еще не погибла.

Последние слова, как пояснил мне Августин, были из государственного польского гимна.

17 сентября русские начали марш в Восточную Польшу. Немецкая и русская делегации установили демаркационную линию. Одним из переводчиков служил Борис фон Карцов, которого мне еще предстояло много позже встретить в русском плену. И опять Польша подверглась разделу. Грустная история страны вновь повторилась. 5 октября в Варшаве в присутствии Гитлера прошел победный парад. Нашей дивизии не пришлось принимать в нем участие. Среди тех, кто стоял на возвышении рядом с Гитлером, находился и Роммель, в то время командовавший подразделениями личной охраны Гитлера. Однако во время боев он постоянно находил способ отлучиться на фронт, побывать в действующих частях и был просто восхищен тем, как действовали танковые войска генерала Гудериана. Вскоре после этого Роммелю удалось уговорить Гитлера дать ему под начало танковую дивизию.

Польская кампания для нас завершилась. Несколько моих солдат получили Железные кресты 2-го класса, среди них и храбрый командир взвода станковых пулеметов. Вскоре после того его повысили до старшего фельдфебеля.

Особенно гордился я служившим в нашем эскадроне портным. В Бад-Киссингене все, бывало, дразнили его «наш маленький портняжка». И вот в ходе боевых действий этот незаметный человек показал себя. Он чинил обувь, а также выполнял обязанности связного – обеспечивал циркуляцию донесений и приказов от передовых отделений к частям в тылу. Как-то мы залегли под плотным неприятельским огнем, головы не могли поднять, а «наш маленький портняжка» под пулями и осколками побежал с донесением. Мы сделали неожиданное открытие: как оказалось, здоровяки и крепыши, отважные на вид парни, нередко терялись в бою, тогда как те, кого считали слабаками, в трудную минуту демонстрировали стойкость и выдержку.

Потери, понесенные нами за те девять дней боев, были сравнительно небольшими. Один из моих взводных командиров, лейтенант фон Фюрстенберг, получил очень серьезную рану в живот и надолго выбыл из строя. Что же до наших убитых, то мы имели возможность похоронить их как подобает и воздать по возможности все надлежащие военные почести.

Дни отдыха вернули нам силы. У меня нашлось время поблагодарить за службу весь личный состав эскадрона.

– Как здорово, что вы научили нас быстро окапываться, – сказали они мне. – Несомненно, тяготы учебы спасли жизни многим из нас.

Боевой дух находился на подъеме. Тут, прямо перед самой Варшавой, никто не задумывался о том, как все пойдет дальше.

Я получил разрешение побывать в Варшаве, которую увидел впервые за много лет. Окраина и индустриальные районы сильно пострадали от воздушных налетов, однако центр в значительной мере остался нетронутым. Жизнь входила в нормальную колею. Поляки умели приспособиться к трудностям – научились противостоять ударам судьбы. А в кафе при большой гостинице в центре мне подали выпивку так, словно бы ничего не произошло. Было очевидно, что если уж выбирать из двух зол, то в качестве оккупантов мы, немцы, устраивали поляков больше, чем русские. К сожалению, все скоро поменялось.

В конце сентября дивизию перебросили обратно в ее старый лагерь в Германии. Снова мы проследовали через Судетскую область к Бад-Киссингену.

Глава 6 В период между кампаниями 1939–1940 гг

Бад-Киссинген встречал нас ликованием. Горожане высыпали на улицы и забрасывали нас цветами с тротуаров. Перед уже закрытым курзалом стоял наш командир, чтобы возглавить торжественный марш батальона. Многие смеялись, когда мой ирландский сеттер, Сынок, из грузовика облаял оркестр. Гражданское руководство – местные власти – тоже, конечно, прибыло для участия в приеме. Фашистские функционеры вели себя так, точно это не мы, а они вернулись с войны и принесли победу.

В следующие дни всем разрешили отдохнуть. Многие бары и рестораны открылись, и в них угощали пивом бесплатно. Зепп Хубер, владелец «Бара Хубера», извлек из запасников бутылку выдержанного шотландского виски. Вечер получился длинным.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});