уже налажено. Быт, жизнь и так далее.
— Именно.
Мы немного помолчали переваривание услышанное, затем Слива спросил.
— Интересно, сколько всего лагерей у немцев?
— 3 больших и 4 поменьше — тут же ответил Михаил.
— Сколько? — обалдели мы.
— 3 больших и 4 поменьше — повторил Михаил — это я узнал уже потом, когда мне помогли сбежать. Позвольте я продолжу.
— Да, простите.
— Так и шли годы в этом лагере. Люди рождались, умирали, росли, учились, мы работали и производили то или это. Чтобы рабочие от обыденности и однообразия не полезли на стенку немцы периодически производили ротацию. С лесопилки на ферму или на кирпичный завод и наоборот. В тот раз мы небольшой группой рабочих отправились в лес за брёвнами. Поступил заказ на изготовлении мебели из определённого сорта дерева, а росло оно довольно-таки далеко от лагеря. Собрали 10 рабочих, солдат в охрану, и мы поехали.
Работа уже была привычной. Приехали на место, начали пилить деревья и готовить их к перевозке. И тут на нашу стоянку напали. Нашу охрану мгновенно перебили какие-то люди, появившиеся из леса. Так я в первый раз увидел тех, кого немцы называли непримиримыми и партизанами.
— Вы, наверное, сильно удивились, увидав их — улыбнулся я.
— Ещё бы — улыбнулся в ответ Михаил — мы были в шоке. 25 лет своей жизни я жил в лагере, нам всё время твердили, что вокруг кроме нас и немцев никого нет, что в лесах водятся опасные животные, даже несколько раз привозили их в клетках, показывали, ну чтобы мы не думали в лес бежать. И тут какие-то мелкие люди, одетые в хорошую одежду, с оружием в руках. Некоторые из них стали шустренько собирать трофеи. Мы конечно попытались с ними поговорить, но их языка никто не знал. Я к тому времени уже знал немецкий, английский, немного французский, бесполезно. Те тоже поняв всю тщетность попыток позвали нас с собой. Но самое удивительное то, что из нас десятерых с ними пошли только трое.
— Неудивительно — фыркнул Слива — моя хата с краю и в лагере этом уже налажена спокойная жизнь.
— Да, я тоже тогда так подумал. Но я и двое других мужчин ушли с партизанами, вернее уехали на захваченных машинах. А те пешком пошли в лагерь. Вот так я стал партизаном — Михаил развёл руками — живу тут всю жизнь. Они — он ткнул пальцем себе за спину — моя семья, это — он обвёл руками вокруг — мой дом.
— Воевали? — спросил я.
— Конечно. Я не утомил вас? — неожиданно спросил он — хотите, можем завтра продолжить.
— Нет нет что вы — загалдели мы — очень интересно.
— Ну хорошо — заулыбался старик снова разлив по нашим стаканам вино — значит так. Рассказываю, что знаю. Это народ Давул — он легонько кивнул в сторону снующих туда-сюда по лагерю людей и бегающих детишек разных возрастов гоняющих кур и гусей — жили они на этой планете всегда. До появления тут немцев в 45 году, их технологии были примерно на уровне конца 19 века, думаю вы понимаете, о чём я.
Я тут же кивнул.
— Жили они не тужили, выращивали скот, что-то производили, добывали полезные ископаемые. Вы же море видели?
Мы кивнули.
— Вот, некоторая часть этого народа жили на островах, больших островах. Когда на этой планете появились немцы, то первое место, на которое они наткнулись и был тот самый ледник, через который вы и вышли в зелёную зону, точно так же туда вышли и немцы, и там же есть небольшая база подводных лодок. Оттуда они скрытно выходят на патрулирование в море.
Дальше пошла разведка, увидели совершенно дикие, нетронутые места, лес, река, тепло, опасных животных почти нет, что ещё нужно для новой жизни. Закрепились, разведка отправилась дальше, рабочие расширяли туннели, пробивали проход. Ну а дальше если кратко, немцы стали подгребать всё под себя. Через какое-то время они встретились с местными — снова лёгкий кивок в сторону людей — общий язык не нашли, началась война. Немцам были нужны ресурсы, а местным не хотелось подчиняться этим пришельцам и уходить со своих земель.
— Да уж — хмыкнул я.
— На островах немцы их задавили, не сразу, но постепенно, потом выгнали с их земли. Сейчас они там добывают полезные ископаемые, есть производства, верфи. У местных было несколько деревень и один крупный посёлок недалеко отсюда. Деревни сожгли, народ угнали в лагеря, по посёлку тоже прошлись, но не сжигали.
— Всё как обычно — сжал я от злости кулаки.
— Ну народ и восстал — кивнул Михаил — началась партизанская война, которая длиться уже несколько десятилетий. Несмотря на то, что у немцев лучше оружие, техника и оснащение, задавить до конца партизан они не могут. Как вы уже поняли, тут достаточно глухие места, непроходимые леса и куча речных проток и выкурить нас отсюда очень сложно, практически невозможно.
Мы снова кивнули.
— Когда нас троих привели в лагерь, то долго допрашивали, опасались шпионов. Потом видимо убедившись, что мы те, за кого себя выдаём приняли к себе. Вот так я и стал таким же партизаном. Несколько раз проводили крупные операции, взрывали их склады, пару раз нападали на лагеря с пленными, освобождали их. Немцы стали бояться ездить по дорогам, так как выстрелить в них из леса могли в любой момент. По началу то конечно преследовали, но потом, когда партизаны набрались опыта, сами преследовали попадали в ловушки. И поэтому немцам пришлось немного уступить. Они не трогают несколько деревень, где спокойно живут люди, тот посёлок заново отстроился, сейчас там достаточно крупный городок.
— О как? — удивился я — и немцы там никого не трогают?
— Деньги — неожиданно рассмеялся старик — там рулят деньги.
Мы со Сливой переглянулись, Мушкетёры вон тоже подвисли, Упырь аж жевать перестал.
— Поясняю — выдвинул он перед собой руку — с момента попадания сюда немцев прошло очень много лет, около 70. Естественно все эти годы шла вялая война между партизанами и немцами. Кстати нас они называют непримиримыми, одни немцы так же грезят о возрождении третьего рейха.
— А другим на это плевать, и они хотят жить сыто и богато — продолжил я за него.
— В яблочко. Выросло уже третье поколение. Где там земля? Все