Читать интересную книгу Кризис античной культуры - Елена Штаерман

Возможно, некогда у них существовал культ героев, подобных греческим героям троянской войны и других сказаний. Впоследствии ученые римские антиквары отождествляли греческих героев с римскими ларами, а одна надпись IV в. до н. э. посвящена «Лару Энею». У этрусков «Лар» был титулом царей и знатных вождей, а в памятниках их искусства сохранились сцены, позволяющие полагать, что существовали предания или целый эпос о войнах этрусских и римских героев. Сыновьями Лара считались основатель города Пренесте — Цекула, а по одной версии и основатель Рима — Ромул, сыном Лара, по преданию, был и шестой римский царь Сервий Туллий, которому приписывалось создание ряда важнейших институтов политической и общественной жизни Рима. Впоследствии культ героев, если он и существовал, заглох, и лары превратились только в духов-хранителей фамилии. Но история полулегендарных римских царей и приписываемых им законов и установлений, как и вся история Рима вообще, была тесно связана с божественным вмешательством и римскими святынями.

История Рима, города, возникшего по предначертанию богов, организованного по подсказанным богами законам — такова была центральная идея римского мифа. Этот миф определял и основные моральные ценности, основные, необходимые для служения Риму добродетели, которые и сами обожествлялись. Уже в первой половине V в. до н. э. был воздвигнут храм Верности — Fides. Издавна связанная с Юпитером, гарантом верности клятве, она определяла отношения между патронами и клиентами, солдатами и полководцами, гражданами и городом, союзными городами и Римом. Близка к Fides была Pietas (термин, не поддающийся адекватному переводу), добродетель, первоначально предписывавшая избегать всякого осквернения, затем — исполнять все, требовавшееся обычаем по отношению к богам, родителям, сородичам, родине. Всеобъемлющей добродетелью было Мужество — Virtus. Оно включало и храбрость на войне, и стойкое исполнение долга, и силу, помогающую противостоять всяким соблазнам, и соблюдение подобающего мужчине достоинства, выдержки, умеренности, строгости. Наградой за Virtus была Почесть — Honor — заслуженное одобрение, уважение и почет. По преимуществу политической добродетелью была Concordia — Согласие между гражданами (в противоположность смутам и междоусобицам). В 367 — до н. э. ей был посвящен храм в ознаменование примирения патрициев и плебеев. Отчасти связана была с ней и Справедливость — Aequitas, предполагавшая гарантию каждому того, что следовало по закону. В период борьбы патрициев и плебеев формировалось и понятие Свободы — Libertas. В 238 г. ей был посвящен храм, но еще задолго до этого она почиталась вместе с Юпитером, носившим эпитет Libertas, или Liber.

Римский народ — populus Romanus, свобода народа, долг служить всеми силами Риму на любом месте, в любой роли — такова была основа системы ценностей римлян периода расцвета их города-государства. Она не требовала санкции личного суждения и оставляла весьма мало простора личной инициативе.

Перелом начался с III в. до н. э., со времени Пунических войн, когда Рим вышел на широкую международную арену и за 100 с лишним лет превратился в крупнейшую державу. Беспрерывный приток материальных ценностей и рабов, знакомство с бытом, нравами и культурой эллинистических стран коренным образом преобразовали экономическую и социальную жизнь Рима. Даже в широкие массы стали проникать новые веяния. Ведущие же деятели государства быстро поняли, что искусство дипломатии не менее важно для утверждения римского господства, чем военное искусство, и что нельзя укрепить свой авторитет, оставаясь в глазах эллинистического мира «варварами».

Во главе считавших необходимым приобщиться к греческой культуре, так называемых филэллинов, стоял победитель Ганнибала и сирийского царя Антиоха — Сципион Африканский. Из среды его единомышленников вышли первые римские историки, писавшие свои труды по-гречески и для греков, с целью познакомить их с историей Рима и оправдать его действия. Историография сразу стала делом высокой политики, занятием, достойным государственного деятеля, даже часы досуга посвящавшего полезному родине делу. Почувствовав необходимость дать своим детям образование, знатные люди приобретали педагогов-греков, учивших их риторике, философии, литературе на греческих образцах, переводивших сочинения греческих авторов, между прочим, и драматургов. Театральные представления также были заимствованы у греков и вскоре приобрели широкую популярность среди римской публики. Римские драматурги обычно брали за основу греческие трагедии и комедии, часто соединяя несколько пьес в одну, приспосабливая их к римским вкусам. Стал развиваться и оригинальный римский жанр — так называемая сатура, первоначально ритмическая импровизация участников народных празднеств на разные, обычно шуточные темы, затем получившая литературную обработку и ставшая основой римской сатиры.

Среди филэллинов стал зарождаться известный индивидуализм, культ великих людей. Состоявшие при них поэты посвящали свои поэмы подвигам Сципиона и представителей других знатных семей. В том же кружке переводились греческие произведения, причем и такие, в которых религии давалось рационалистическое толкование, например доказывалось, что боги-это некогда жившие великие люди, которых обожествили за их заслуги и благодеяния благодарные им потомки, высмеивались гадатели и предсказатели.

Проникновение иноземных влияний, грозивших подорвать римскую традицию, вызывало резкую оппозицию среди крестьян и плебеев, переплетавшуюся с их оппозицией растущему влиянию филэллинской знати. Однако и те, кто представлял это консервативное, охранительное течение, не могли уже игнорировать греческую культуру, стараясь лишь переработать ее в римском духе и тем, по возможности, обезвредить. Так, например, участник Первой пунической войны Невий написал в стихах первую латинскую историю Рима, от путешествия Энея до конца Первой пунической войны. Главная тема его эпоса — римская доблесть. И хотя до нас дошли лишь незначительные отрывки поэмы, можно полагать, что у Невия уже была черта, характерная для всей римской историографии и тесно связанная с самой основой «римского мифа»: отношение к прошлому как к предуготовлению современного автору и прославленного им великого события, каковым для Невия была победа Рима над Карфагеном.

Противоречивость антиэллинской оппозиции наиболее ярко сказалась в деятельности ее признанного главы знаменитого Катона цензора, оставшегося в веках символом всех древнеримских добродетелей[39]. Выходец из семьи небогатых землевладельцев, Катон, сделав блестящую военную и политическую карьеру, всю свою долгую жизнь неуклонно сражался против «иноземных непотребств» и ратовал за «нравы предков». По его настоянию из Рима были высланы временно или постоянно проживавшие там греческие философы и риторы.

Сам Катон решительно отказывался говорить по-гречески. И тем не менее он не только хорошо знал этот язык, но усердно читал ту самую греческую литературу, проникновение которой в Рим, по его убеждениям, должно было привести к пагубным последствиям, изучая ее как врага, которого надо победить. Понимая, что без образования уже не обойтись, Катон составил для своего сына книги по истории, медицине, военному делу, ораторскому искусству, сельскому хозяйству. Но главным его трудом было историческое сочинение «Начала». Здесь он излагал историю основания и устройство италийских городов, как бы противопоставляя аграрную Италию суровых воинов и земледельцев изнеженной римской знати, а затем переходил к современным ему событиям. В ходе повествования он не называл ни одного имени. Греки, доказывал Катон, гнались за личной славой, их историю творили отдельные восхваляемые и воспеваемые герои. Величие Рима постепенно и неуклонно творил римский народ, и его мужество, стойкость и преданность родине создали нечто более великое, чем самые великие герои. Тысячи простых римских солдат совершали подвиги не менее замечательные, чем Леонид у Фермопил, но их имена остались неизвестными. Зато их дела, сливаясь с такими же делами их соратников и сограждан, обеспечили Риму его мощь и славу. Положения Катона прочно вошли в римскую идеологию, но приостановить проникновение эллинистического влияния он не мог.

В следующем поколении тяга к греческой культуре неизмеримо возросла. Со всех концов эллинистического мира в Рим свозили картины и статуи, платили бешеные деньги за образованных греческих рабов. Римляне все больше привыкали к театру, черпая из пьес краткие афоризмы греческой философии. Появилось много новых поэтов и драматургов. Как и прежде, их покровителями были члены семьи и друзья Сципионов, возглавляемые героем Третьей пунической войны Сципионом Эмилианом. Греческие философы стали теперь частыми гостями, а иногда и постоянными обитателями Рима, учителями молодежи из среды римской аристократии. Римляне приобщались к той основной системе понятий и представлений, которые сформировались за долгий период развития греческой философии и служили отправными пунктами для различных, часто весьма несходных течений[40].