слез. Затем хор и прихожане исполнили национальный гимн и трижды пропели хвалу ее величеству. На обратном пути Альберт произнес:
— Лучшего начала праздничной недели и не придумаешь.
Двадцать второго июня, в день юбилейных торжеств в саду, стояла жаркая и ясная погода, хотя было немного влажно. Альберт с устроителями организовали спортивные состязания для малышей: гонки в мешках, эстафету с яйцами на ложках, парные забеги на трех ногах, прыжки через коня, в длину и лазанье по шесту, намазанному маслом. Местного артиста подрядили поставить кукольный спектакль с Панчем и Джуди, а некоторые дамы, как положено истинным викторианским леди, оказались талантливым пианистками, и специально для них на лужайку вынесли пианино и поставили под навес. Фортепианные мелодии и песни предназначались для развлечения взрослой публики. И лучшей артисткой из всех оказалась Конни, чей чистый хрустальный голосок вызывал восхищение у всех, кто его слышал.
Когда малыши продемонстрировали свою прыть и немного успокоились, наблюдая за уморительными проделками Панча и Джуди, незадачливого полицейского и страшного крокодила, настало время угощения. Во время детского чаепития погода начала меняться: тяжелые грозовые облака показались вдали, а теплый ветерок сменился ураганным, с резкими порывами. Над морем вспыхнула молния.
Тогда-то Ханна и забеспокоилась насчет Ады. Из всех детей Каугиллов та почти совсем не интересовалась празднествами, да и Ханна давно заметила, что Ада ведет себя странно. В сентябре она должна была поехать в школу, где училась Конни, — школу принцессы Каролины в Хэррогейте, — и поначалу Ханна решила, что подавленное состояние девочки связано с нежеланием покидать родной дом. Но, расспросив Аду, услышала в ответ, что та с нетерпением ждет поездки в новую школу.
Тогда Ханна предположила, что Ада, вероятно, ревнует из-за того, что с заболевшей на Пасху Цисси слишком возились, но Цисси поправилась, а Ада продолжала вести себя странно. Будь Ада несколькими годами старше, Ханна заподозрила бы дела сердечные, обычные для девочки-подростка, но в одиннадцать лет ей было слишком рано переживать из-за кавалеров. Ханна была хорошей и заботливой матерью, но тут терялась в догадках.
Поужинав, младшие дети взялись за мороженое и имбирный лимонад, и тут Ханна заметила, что Ады нет за столом. Панику поднимать было ни к чему, и Ханна не стала терять самообладания и, даже если бы встревожилась, ничего поделать бы не смогла. Она огляделась и увидела своего старшего сына Джеймса, наблюдавшего за малышами, набросившимися на сладкий стол. Коротко улыбнувшись, заметив снисходительное выражение его лица, Ханни поманила его к себе и произнесла:
— Джеймс, дорогой, ты мне поможешь? Ада куда-то пропала. В последнее время она ведет себя странно. Посмотри, не ушла ли она в свою комнату, и поищи в доме.
— Предлагаешь оторваться от этого великолепного зрелища? — усмехнулся Джеймс и показал на одного из малышей, которому уже стало тошно от тортов с кремом и прочих сладостей.
— Да, зрелище просто не оторваться, — подыграла ему Ханна.
Джеймс улыбнулся, наклонился и поцеловал мать в щеку.
— Ради тебя, мама, я готов пойти на любые жертвы.
Когда Джеймс вернулся, малышей уже отвели в дом номер три, где перед ними готовился выступить фокусник. Они даже не заметили, что волшебник, ошеломивший их ловкостью рук, был тем самым артистом, который часом ранее управлял марионеткой Панча и прочими куклами.
Джеймс бросился к матери.
— Ады нет в доме. Я искал повсюду, звал ее по имени, но не дозвался.
— Столько хлопот с этой девочкой, — ответила Ханна. — Мало мне забот. Я только-только закончила с малышами, а теперь взрослые садятся ужинать.
— Если хочешь, я продолжу ее искать, — предложил Джеймс.
— Да, пожалуйста. Я прослежу, чтобы тебе оставили поесть.
Отправившись на поиски вдоль мыса, Джеймс заметил, что, пока он был в доме, небо потемнело и свирепые тучи нависли над морем, грозясь пролиться дождем. Он дошел до конца мыса Полумесяц, до самой Фалсгрейв-роуд, когда внезапная ослепительная вспышка раздвоенной молнии осветила небо впереди. Уняв минутную дрожь, он заметил вдалеке маленькую фигурку. Хотя из-за нависших облаков стало слишком темно и трудно было сказать наверняка, Джеймс почти не сомневался, что перед ним его потерявшаяся сестра. Но не успел он ее окликнуть, как девочка скрылась во мраке и побежала к центру города. Тихо выругавшись себе под нос, Джеймс почувствовал на лице и руках первые тяжелые капли дождя и поспешил вслед за ней.
Дождь усилился. Джеймс остановился и вгляделся в пустынную улицу, ведущую к железнодорожной станции. На улице никого не было. Он быстро обернулся, убедившись, что Ада не пошла в другую сторону. Убыстряющийся темп дождя вторил ускоренному биению его сердца. Он ссутулил плечи, покрепче запахнул куртку и угрюмо зашагал к центру города. Через сто ярдов сильный дождь сменился беспощадным ливневым потоком; с силой бьющиеся о булыжную мостовую струи разлетались миниатюрными фонтанами. Джеймс вмиг промок насквозь. Забыв о поисках, он бросился бежать к ближайшей парадной, где обычно собирались кебмены. На пути к укрытию сквозь пелену дождя он заметил фигурку, бегущую через дорогу с явным намерением спрятаться за той же дверью. Это была девушка, но не Ада; его сестра была намного ниже ростом. Приблизившись, Джеймс, забыв о собственном благополучии, снял куртку и набросил девушке на голову и плечи. Вместе они пробежали оставшиеся пятьдесят ярдов до укрытия.
За дверью Джеймс забрал у девушки куртку и встряхнул ее; капли разлетелись во все стороны. Он огляделся. В парадной никого не было, хотя россыпь окурков на полу и слабый запах никотина и мочи указывали на недавнее присутствие кебменов. Лишь осмотревшись, он повернулся к своей подруге по несчастью. Его глаза удивленно округлились, когда он узнал девушку, смотревшую на него с глубоким беспокойством.
— Элис, — запинаясь, поздоровался он, — я вас не узнал.
— Благодарю за помощь, мистер Джеймс, — ответила девушка. — Вы поступили очень по-джентльменски, отдав мне куртку, но взгляните на себя, вы промокли насквозь.
Это была самая длинная фраза, которую он когда-либо от нее слышал. Его волновала ее близость и ситуация, в которой они вместе оказались. Пульс участился. Элис опустила руку в карман пальто и достала маленький платочек, промокнула ему лицо и волосы, но крошечный льняной лоскут моментально пропитался водой, и помощь ее оказалась бесполезной. Но ее прикосновение лишило Джеймса всякого контроля над собой; он взял ее за тонкое запястье и притянул к себе. Сжав ее на мгновение в объятиях и заглянув в ее ярко-голубые глаза, он обвил ее тонкую талию другой рукой, а затем, не в силах противиться нахлынувшим чувствам, поцеловал долгим и страстным поцелуем. На миг ему показалось, что Элис ответила на поцелуй, но вскоре она начала сопротивляться и