Читать интересную книгу Шальные Кэрью - Марта Остенсо

– Ступай-ка спать, – велела мать Эльзе, как только та переступила порог, – и чтобы никакого чтения в кровати!

Это, по правде сказать, было совершенно напрасно. Эльзе вовсе не хотелось читать в кровати. Ей слишком о многом нужно было подумать.

Прошел месяц, школьный год кончился, и долгие летние вечера, казалось, были заполнены Джо Трэси и его игрою. В его присутствии Эльза всегда чувствовала прилив горячего предательского волнения. Какой-то ясный внутренний голос приказывал ей бороться с чувствами, возникавшими в ней при появлении Джо. Это была борьба с той непреодолимой силой, которая тянет к земле то, что вышло из земли, борьба с тем, что неминуемо должно будет приковать ее навсегда к Эльдерской балке. Как бы прекрасно ни рассказывал Джо о своих скитаниях по свету, Эльза отлично понимала, что где бы ни остановился Джо Трэси, там все равно будет Эльдерская балка.

Он врос в нее так же, как вот эта буковица, которая сейчас цветет в своем великолепии, как крапива, которая обильно покрыла землю своей зеленью, отливающей медью под летним солнцем, как сухое перекати-поле, носящееся, подобно какому-то странному духу ветра, по бесплодным склонам балки. Он сродни балке, как дядя Фред, а дядя Фред в своей юности так же, как и Джо Трэси, искал освобождения от власти земли. Искал телом, но духом – никогда.

По вечерам они обычно сидели на заднем крыльце Бауэрсов, толкуя о войне, слушая игру Джо, напевая хоровые песни, или подтягивая тихим мелодиям Джо, или прислушиваясь к звукам сложной жизни лета: к сонному шепоту тополей и к мягкому, еле ощутимому дуновению крыльев летучей мыши, вынырнувшей из темноты и снова быстро погрузившейся в нее.

В один из таких вечеров Джо Трэси принес известие, что на каникулы вернулся домой Бэлис Кэрью. Услышав об этом, Эльза подумала с нетерпением, когда же, наконец, придет такое время, что она не будет уже больше слышать о Кэрью. Что ей за дело до того, что Бэлис Кэрью вернулся из колледжа домой?

– Вернулся вчера, с последним поездом, – говорил Джо, – но сегодня уже довольно рано утром вышел из дому. Не то чтобы для работы, а так, глазел целый день на жеребят. Кажется, он готов все время ездить верхом, только бы не работать. В этом он похож на Питера.

– Ну, пожалуй, и мы все предпочли бы кататься верхом, чем ходить целый день за плугом! – заметил Леон.

– Понятно, – согласился Джо. – Когда я вернусь на родину в Южную Дакоту, я тоже покатаюсь. Но все-таки есть границы! Я не рассчитываю на то, чтобы женщины стали приносить мне каждое утро завтрак в постель, да еще после того, как они всю ночь караулили мое возвращение домой после какой-нибудь попойки. Я не привык, чтобы меня кормили из рожка.

Он тронул одну из струн гитары и тихо замурлыкал:

Вечером при лунном светеТы услышишь песню негров…

Все подхватили хором песню, привыкнув к тем простым мелодиям, которым Джо научил их. Когда они допели, их всполошил вдруг донесшийся с дороги стук копыт. Все прислушивались к этому стуку, пока, наконец, всадник не въехал во двор. Сойдя с лошади, он окликнул их. Они сдержанно ответили. Это был Бэлис Кэрью. Он показался из темноты, и Риф поднялся ему навстречу. Эльза, не двинувшаяся с места, вдруг почувствовала прилив старой неприязни, когда увидела, как Бэлис и Риф пожимали друг другу руки. Ее охватило острое желание заявить Бэлису о своих чувствах. Поздоровавшись с Рифом, Бэлис повернулся и увидел Эльзу, сидевшую на ступеньках крыльца. Он бойко двинулся вперед, снял перчатку и протянул ей руку.

– Здравствуйте, Эльза! Ух, как вы выросли сразу! Не ожидал этого. Слыхал о ваших выпускных экзаменах. Я знаю, вы всем утерли нос. Но, Бога ради, не вздумайте сами стать школьной крысой!

– А она как раз собирается! – вставил Риф.

– Боже избави! Добрый вечер, Леон!

Из кухни робко вышла мать Эльзы и обменялась приветствиями с Бэлисом.

– Вы отлично выглядите, – сказала она ему. – Дома все здоровы?

– Да, благодарю вас, – ответил Бэлис.

Эльзу передернуло от звука голоса матери, такого осторожного, сдержанного, излишне вежливого.

Риф предложил гостю сесть, но тот отрицательно покачал головой:

– Я тороплюсь в Сендауэр опустить письмо на полночный поезд. Я слышал с дороги, как вы пели. Великолепно!

Эльзе показалось, что его голос дрогнул. Ее поразило, что в нем была даже какая-то мечтательность. Но этого, конечно, не могло быть на самом деле. В голосе Кэрью! Это была скорее любезность или, может быть, даже легкое притворство. Она слегка втянула щеки и прикусила их. Ее глаза сузились, и ресницы соединились от прилива старой безрассудной злобы. Она задрожала и сжала колени.

– Спойте мне что-нибудь! – сказал Бэлис с капризным, чисто детским выражением голоса, и Эльза подумала, что никто не отказал бы в просьбе, высказанной таким тоном.

Они спели ему, а он стоял неподвижно, глядя на Эльзу и на Джо, сидевшего у ее ног.

Резко хлопнув перчатками по бедру, он затем разгладил их и натянул на руки. Сказав лишь «прощайте», он удалился, и они долго сидели молча, прислушиваясь к постепенно замиравшим на пыльной дороге ударам копыт.

В этот вечер им уже больше не пелось. Даже и разговор как-то не клеился. Поболтал лишь некоторое время один Леон, да и тот вдруг поднялся и пошел спать. Риф сидел, сгорбившись на своем стуле, молчаливый, сдержанный. Эльза оперлась подбородком на руки, с болью сознавая, что происходит в душе Рифа. У них побывал один из Кэрью, не имевшего физического недостатка, из-за которого приходилось заниматься исключительно умственной работой и корпеть в одиночестве в маленькой спальне над подержанными или взятыми из библиотеки книгами. У ног Эльзы сидел Джо Трэси, лениво перебиравший струны гитары, и тоже молчал. Он встал, наконец, постоял, смотря на Рифа, а затем быстро отвернулся.

– Я ухожу, – сказал он.

Эльза поднялась и проводила его до дороги. Оба не говорили ни слова. Вдруг Джо остановился и взглянул ей в лицо.

– А вы заметили, как этот теленок Кэрью смотрел на вас, то есть на вас и на меня? – прервал он молчание.

– Да, заметила, – ответила Эльза.

Джо помолчал несколько секунд. Когда он снова заговорил, его голос звучал уже более спокойно.

– Послушайте, Эльза, – сказал он. – Я ухожу. Я пришелся им не ко двору и хочу уйти сам, прежде чем они вытолкают меня. Я и хотел сказать вам об этом сегодня, но не пришлось. Ухожу я завтра, после того как рассчитаюсь со старым Кэрью. Но послушайте, Эльза, я вернусь назад, и с деньгою в кармане, достаточной, чтобы завести свое собственное хозяйство в моей родной стороне, в Южной Дакоте. Я вернусь сюда, чтобы захватить вас с собой.

Он уже говорил ей это и раньше, и неоднократно, а она привыкла отвечать лишь любезной улыбкой. Но сейчас она была уже не в силах улыбаться. В его голосе было что-то, пробуждавшее в ней острое желание.

– Вы уедете отсюда со мной, Эльза! Я все сделаю для вас. Послушайте, Эльза, я…

А Эльза думала в это время, что он не может не знать, что его голос звучит для нее нежно, что он сам составляет живую могучую часть в ее жизни здесь, побеждающую ее сопротивление. Это – маленькая страшная часть жизни, но она побивает все остальное. Эльза не могла сказать ему, что все ее существо взывало в этот миг к любви, но что эта любовь не принесла бы богатой жатвы. Она не могла сказать ему, что она достаточно долго прожила в Эльдерской балке, чтобы знать, во что обращается эта юная любовь: в бедность, в нищету, в неизбывный труд, что на смену ей приходит глухая вражда и озверение…

– Мы устроимся, Эльза. И если бы вы знали, какая прелесть скакать верхом по холмам под луной! Нет, вы не узнаете, что такое красота, пока не увидите этого своими глазами. Это все равно, как…

Эльза улыбнулась, судорожно сплетая пальцы. Она остро чувствовала, что Эльдерская балка заявляет о своих правах на нее. И легко было бы внять этому призыву и сказать: «Да, я пойду с вами, потому что в вас есть романтизм, Джо Трэси!», зная отлично при этом, во что обращается этот романтизм. Но у нее хватило силы отрицательно покачать головой, потому что Джо покорно ждал знака от нее. Если бы он не ждал, подумала она, она могла бы забыть обо всем…

Солнце палило над степью целых две недели. В середине июля Нильс Лендквист, работая на своем поле, получил солнечный удар и умер. С этих пор все бремя управления лендквистской фермой легло на плечи Фанни Ипсмиллер и молодого Нильса в качестве ее помощника.

Однажды вечером, когда закат дымным пламенем горел на горизонте, дядя Фред сказал:

– Ну, значит будет дождь!

И дождь пошел. Он начался с грозы в следующий вечер, а потом лил упорными потоками целых три дня. Затем дождь шел понемногу каждый день, затуманивая воздух и сыростью ложась на поля. Днем бывало жарко и душно, а по ночам сыро и тяжело. Над землей нависла черная угроза.

Эльза помогала матери делать припасы огородных овощей и ягод, собранных в балке. Работа эта почти подходила к концу.