Мелкенмяки – часовня.
Следует отметить, что шведское правительство старалось всячески освоить захваченные территории. В дальнейшем, видимо, предполагалось, что край станет частью шведского государства, как стала до этого Финляндия. Поэтому, помимо переселения крестьян и насаждения своей веры, шведы планировали строительство в новом крае городов[14]. Известно, что Густав II Адольф предполагал заложить в Ижорской земле город. В 1632 г. признан городом Ниеншанц. У Олеария есть упоминания и о существовании в баронстве Дудергофском основанного Юханом Шютте замка Иоханисдаль (Иоганнесталь). Юхан Шютте получил в 1622 г. 200 обжей (обжа – старинная земельная мера) земли из состава погоста. А через два года он получил все земли погоста, который был объявлен баронством и стал наследственно принадлежать фамилии Шютте.
Юхан Шютте – сподвижник и учитель Густава II Адольфа, шведского короля, основатель Тартуского университета и Ревельской гимназии, с 1629 по 1632 г. Шютте – генерал-губернатор Лифляндии, Ингерманландии и Карелии. Его называли одним из самых образованных шведов своего времени.
Юхан Шютте (1577–1645)
С. Б. Горбатенко, анализируя карты, сохранившиеся от шведского периода, указывает на существование трех зон заселения в это время в районе Дудергофа: первая – на месте современного Красного Села, где находились лютеранский приход, два кладбища, шанец (деревоземляная крепость). Остатки крепости (валы) сохранились и по сей день. Церковные земли на юг пересекала дорога в сторону Гатчины, а вторая – на Нарву – проходила у деревни Икола. На развилке этих дорог стоял кабак. От кирхи и пастората шла прямая дорога на Дудергоф через перегороженную дамбой речку Лигу. Дудергофская мыза представляла собой двор дудергофского управляющего (Дудерхофф, «Дудоровский двор»). Это был простой одноэтажный дом с обнесенным забором участком. Западнее на картах обозначено Дудергофское озеро. Дорога проходила вдоль него. Из двух родников, указанных на карте, один сохранился до сих пор, сохранился и пруд, который располагался к востоку от мызы. Таким образом, локализовать мызу не составляет никакого труда и сейчас. Впрочем, эта местность сейчас очень плотно застроена, и выявить какие-то следы мызы представляется очень затруднительным. С. Б. Горбатенко обратил внимание на один из домов в тех местах, где располагалась мыза, – он очень старой постройки, с архаичными деталями. Но поверить в такую удачу, как сохранение одной из построек мызы через все столетия, войны и беды, весьма трудно. Плотина на реке и мельница XVII в. были перестроены в веке XIX-м, а потом плотину перестраивали и в XX-м. На вершине горы, где в XIX в. располагался Швейцарский домик, в шведское время были «дудергофский горный хутор» и песчаный карьер[15]. Упоминается в книгах и обозначена на картах усадьба Иоханисдаль, возможно, часть Дудергофского поселения.
Адам Олеарий оставил такое описание Дудергофа и Иоханисдаля: «31 мая, в 1 час пополудни, мы здесь простились, до вечера проехали 4 больших мили до Иоганнесталя, где благородный владелец Иоганн Скитте собрался строить город, и церковь уже по большей части была готова. Здесь имеется тройное эхо, или отзвук, которым мы, чрез нашего трубача, добрую часть ночи увеселялись, тем более что от большого количества комаров не могли заснуть. Здесь мы, из-за многих болотистых местностей, впервые имели сильнейшие неудобства и неприятности днем от больших мух и ос, накусавших большие волдыри на нас и наших лошадях, а ночью – от комаров, которых мы могли отгонять только дымом, неприятным для наших глаз и нашего сна».
Особо стоит рассказать о Кирхгофе. Третья возвышенность из числа входящих в группу Дудергофских находится на отдалении и имеет значительно более пологие склоны, удобные для сельскохозяйственного использования. Во второй половине XVII в., согласно шведским картам, там располагались деревня Мюлкамяки, кабачок и капелла.
Подведем итоги развития местности на протяжении раннего периода – до начала Северной войны. Наши исследования позволяют сделать осторожное предположение: специфика развития (компактность, географические особенности), наличие транспортных путей, административных центров с древности и до начала Северной войны, способствовали формированию плотной поселенческой структуры, которая в перспективе могла привести к появлению на месте Дудергофа городского центра, сравнимого с Ниеном. По сути своей система поселений вокруг Дудергофских высот уже была протогородским центром. Шведские власти (Шютте) имели планы на строительство здесь города, но Северная война и основание Петербурга в корне изменили ситуацию. На долгие годы Дудергоф и Красное Село стали дальними пригородами молодой столицы, имевшими чисто практическое промышленное значение.
Восемнадцатый век
Владельцы и первые поселенцы
В 1700 г. началась Северная война. Борьба за выход к Балтийскому морю, прерванная более чем на сто лет, возобновилась. Первые несколько лет после «Нарвской конфузии» военные действия носили локальный характер, но значительная их часть происходила именно на территориях по берегу Финского залива. Для русских Ингерманландия была уже чужой землей. Это во многом предопределило и характер поведения русской армии на завоеванных территориях. Опять по многострадальной Приневской земле двинулись войска разных держав, не принося жителям ни спокойствия, ни мира, а вновь разрушая дома, сжигая имущество, убивая. Конечно, были указы Петра о том, что нельзя «разорение чинить» на новоприобретенных землях. И тем не менее к жителям Приневья, как, впрочем, и других территорий, где шли военные действия, относились как к подданным вражеской державы, без различия веры и национальности. Все, что могло ослабить противника, предпринималось без особой оглядки на гуманность. Да и не было тогда представлений о гуманной войне. Фельдмаршал Б. П. Шереметев, командовавший основными силами российской армии, сообщал царю в начале 1702 г.: «Посылал я во все стороны пленить и жечь; не осталось целова ничево, все разорено и пожжено, и взяли твои государевы ратные люди в полон мужеска и женска полу и робят несколько тысяч, также и работных лошадей, а скота с 20 000 или больше, кроме того, что ели всеми полками, и чего не могли поднять, покололи и порубили; а я чаю, что вдвое больше будет».
Е. В. Анисимов указывает: «…было бы неверно думать, что местное население (в том числе и русское) единодушно и радостно приветствовало приход армии Петра». Многие жители поспешили покинуть свои дома и удалиться в Финляндию, те же, кто остался, прятались в лесах и по мере своих возможностей оказывали русским сопротивление. Вот выдержка из письма фельдмаршала Б. П. Шереметева Петру о настроениях местного населения: «Чухна не смирны, чинят некия пакости и отсталых стреляют, и малолюдством проезжать трудно, и русские мужики к нам неприятны: многое число беглых из Новгорода и с Валдая, и ото Пскова, и добры они <более> к шведам, нежели к нам». Кстати, вопрос о беглых – крестьянах, ушедших «под шведскую корону» от гнета крепостничества, –