В самом начале 50-х годов, когда в Иране начались антишахские волнения, которые возглавил тогда премьер-министр Моссадык, у нас вспомнили об отряде Моллы Мустафы и, как тогда нам говорили, по указанию самого Сталина их вновь стали собирать в отряд, место дислокации которому определили на территории сад-совхоза № 9 Янги-Юльского района Ташкентской области. Молле Мустафе был выделен в качестве резиденции загородный особняк Совета министров Узбекской ССР в поселке Кибрай, в 15 километрах от Ташкента. На содержание отряда была определена дотация правительства в сумме 4 миллионов рублей. К этому надо добавить, что среди курдов существовало правило отчислять из зарплаты каждого курда 50 рублей в личную казну Моллы Мустафы.
Обо всем, что здесь описано, нам предстояло еще негласно разузнать, найти документальные подтверждения.
Для этого нужны были люди из числа руководящего состава отряда, могущие ответить на интересующие нас вопросы о прошлом и, главное, о том, как поведет себя отряд, если его используют в освободительном движении на Востоке. Однако если установить контакт с рядовым членом отряда было архитрудно, то выйти на приближенных Моллы Мустафы было практически невозможно. Я не преувеличиваю — так было на самом деле.
Как ни странно, но найти единомышленников, наших помощников в отряде, помогло разрозненное пребывание курдов на спецпоселении. За это время они сумели отвыкнуть от рабского, беспрекословного повиновения, царившего в их отряде, ежедневных поклонений vi рапортов шейхам, совершения утренних и вечерних намазов. По сравнению со всем этим отметки курдов раз в неделю в комендатуре могли им показаться раем свободы, так как во все другое время они были предоставлены самим себе.
Немалую помощь в ломке рабского повиновения у ряда курдов сыграло их желание обзавестись женами. Долгие годы холостяцкой жизни в отряде, боевые операции, марш-броски и переходы, безусловно, склоняли к смене уклада жизни. И когда они попали в среду крымских татар, девушки и женщины которых были весьма красивы и ходили с открытыми, без паранджи, лицами, сердца курдов начали оттаивать, они стали более покладистыми, и с ними стало возможно вступать в оперативные контакты.
Не буду кривить душой: к отдельным руководителям из отряда мы сознательно подослали женскую агентуру, которая постепенно влияла на них в нужном для нас направлении. Женщины-агенты шли на это добровольно и вполне сознательно: черноглазые, высокие и стройные курдские мужчины не могли им не нравиться.
Последующая идеологическая обработка авторитетных лиц из числа курдов привела к тому, что они, будучи непосредственными свидетелями описываемых событий, раскрыли все перипетии связи Моллы Мустафы Барзани с английской разведкой в годы Второй мировой войны.
Среди наших помощников были и штабной работник, нередко обеспечивавший охрану Моллы Мустафы при встрече с английскими разведчиками, и командир батальона его отряда, и командиры роты — прямые свидетели многих интересовавших нас событий.
Проводить встречи в ними было весьма сложно. Подчас на явку нужно было ползти по-пластунски огородами, а агент через открытое окно негромко рассказывал оперработнику о намечаемых в отряде тайных мероприятиях. Пренебрежение конспирацией оборачивалось подчас печальными результатами.
Наш оперработник, выступавший под «крышей» администрации совхоза, довольно часто и не всегда конспиративно стал встречаться с интересовавшим нас человеком из числа курдов. О встречах этого курда с администратором совхоза шейхи донесли Молле Мустафе. По указанию Моллы Мустафы курда раздели донага, привязали к железной кровати и стали истязать, желая получить показания, о чем он говорил с русским представителем. Издевательства удалось приостановить, а жертву по его желанию отправили из отряда к месту бывшего спецпоселения. Недели через три этого курда нашли убитым. Ему перерезали горло от уха до уха. Так шейхи расправлялись с непокорными в назидание другим.
В связи с этим делом вспоминаются и другие, подчас курьезные, подробности. Так, получив сообщение об убийстве, мы быстро сколотили оперативно-следственную группу из числа работников МГБ, милицейских криминалистов, прокуратуры и, захватив служебно-розыскную собаку, выехали в один из отдаленных районов Голодной степи Узбекистана, где ранее жил этот курд. Предварительно с большим трудом удалось дозвониться до районного начальника МГБ. Сообщили о выезде к нему из Ташкента оперативно-следственной группы и высказали просьбу: сохранить в неприкосновенности место убийства и обеспечить группе условия для плодотворной работы по розыску.
Жара стояла жуткая. Дорога к этому району была только проселочная. В условиях Средней Азии это означало, что на всем пути следования лежала пыль примерно в 15–20 сантиметров. Поэтому наши машины поднимали в воздух пылевую завесу метров на пятнадцать. Приехали мы все серые от пыли, и благо, что на месте нас ожидал местный начальник МГБ и несколько мальчиков с кувшинами воды. Сняв одежду, вытряхнув пыль и умывшись, я спросил местного начальника:
— Все ли готово для работы криминалистов?
— Конечно, конечно, — ответил он и бодрым шагом повел нас во двор дома председателя местного колхоза.
Каково же было наше удивление, когда во дворе мы увидели накрытый стол, рядом кипящий самовар, в огромном казане варился душистый плов, а в арыке виднелись горлышки бутылок…
Не хочу передавать содержания разговора с этим местным чиновником, думаю, что он не понял меня. По неписаным там правилам так принимали всех начальников, приезжавших в район из центра. По линии же МГБ к нему, в такую глушь, приехали впервые, и он не хотел ударить в грязь лицом.
— Вы просили создать условия для работы? Я их и создал. Сейчас покушаете, отдохнете, а под вечер, когда спадет жара, пойдете к убитому. Покойнику торопиться некуда, он может полежать и до вечера, — сказал он без тени смущения.
Как и следовало ожидать, место убийства не охранялось и любопытные всем кишлаком ходили туда посмотреть, так что следы преступника почти пропали. Но нам повезло: убийца то ли обронил, то ли выбросил недалеко от дома окровавленный нож, по которому собака все же взяла след, протащила нас по бездорожью 8 километров и подвела к зарослям камыша на берегу соленого озерка, образовавшегося с весны от разлива Сырдарьи. В камышах стоял чемодан убитого, в котором, как выяснилось позднее, лежало 2 тысячи рублей. Это как будто подтверждало нашу основную версию о цели убийства.
Недалеко от чемодана мы нашли место, где преступники сделали короткий привал. Там валялись три окурка и смятая пачка сигарет «Прима», что усилило наши уже определенные подозрения, так как в округе сигарет «Прима» не продавалось в течение года, а курдов снабжали в качестве пайка именно этими сигаретами. У них же мы выяснили, что найденный нож похож на тот, что они видели ранее у Моллы Хассана, фанатика, приближенного Барзани, которого он тайно направлял в Москву для встречи с послом Ирака.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});