мной пойдешь?
Он почти не задумываясь отвечает:
— Один раз можно.
* * *
Как я узнал тем же вечером из газет, Южный Парк — это настоящий пизд…Ну если литературным языком, то там свирепствует лютый бандитизм, жестокий и беспощадный. Рэкет, мошенничество, проституция, контрабанда… Список можно продолжать.
Что заставило нас пойти туда? Как говорится в одном замечательном сериале, нельзя недооценивать силу халявы. Порой логики и доводов недостаточно, хочется самому пощупать работающую бензопилу. Вот и мы пошли щупать.
Решили выдвигаться спозаранку, перед школой, чтобы родители не хватились. Гришка взял деньги на такси. Он же богат, аристократ как-никак. Ну я ему обещал вернуть половину стоимости, когда разбогатею. Не очень-то он и поверил, а зря.
Такси забрало меня с автобусной остановки. Хорошо, что мама уже села в городской транспорт и не увидела, на чем ее сынок сегодня катается. Внутри такси уже сидел Гриша. В походном комбинезончике, с рюкзаком, похожий на маленького десантника.
— Я нож взял, — тихо сообщил Гриша, похлопав себя по карману штанов. — Два.
Уже тогда мне стоило задуматься, а стоит ли игра свеч, если я кого-нибудь ножом пырну. Но я решил, что обойдется.
Второй тревожный звоночек наступил совсем скоро.
— Всё, дальше перекрыто, — сообщает таксист, останавливаясь у разбитого тротуара.
Гриша указывает на проезжающую мимо тачку.
— Но машины же ездят.
— Наша фирма дальше не ездит, — жестко отсекает таксист.
Мы переглядываемся с казахом, и, пожав плечами, выходим. Гриша расплачивается за половину пройденного пути, затем мы двигаемся пешком. По дороге посматриваю на корявые граффити на стенах и мусорные свалки, устроенные в переулках.
— Слушай, раз звери столь ценные, почему их не ловят дворяне?
— Ловят, но не здесь, — поясняет Гришка. — Основную массу тварей перебивают прямо у Аномалий. Там все бьются: и царские полки, и княжеские дружины, и дворяне поменьше. По миру растекаются лишь крохи от потока зверей. Ну и так, здесь в городе появилась специальная профессия Загонщики. По сути, это обычные бандиты. Время от времени они ловят забредших сюда зверей и сдают их в царские и боярские приемники.
— А в остальное время Загонщики чем занимаются?
Тут издалека доносится пронзительный душераздирающий крик. Я верчу головой. Нет понимания, откуда он исходит. Эхо отдается от стен переулков и искажает направления.
— Бандитизмом, — отвечает Гришка.
Крик смолкает, будто его и не было. Тишина. На перекрестке никого.
— Что делать будем? — взволнованно спрашивает Гриша.
Я размышляю.
— Там виднеется телефонная будка. Позвоним в полицию, сообщим, что кричали, и двинемся по своим делам. Мы ничего не можем сделать. Даже не поняли, что это вообще было.
— Угу, — тяжко соглашается Гриша.
У казаха нашлось пятьдесят копеек на звонок. Закидываю монету в автомат, делаю анонимный звонок в полицию, называю улицу и дом, возле которого услышали крик, и торопимся за поворот.
— Людей почти нет, — нарушаю я тишину, когда мимо проходит пара прохожих.
— Мы на окраине Южного Парка, — отвечает Гриша и указывает на зеленую полосу впереди. — Нам надо в лес.
— Звери водятся в лесу?
— Ну не в городе же, — хмыкает казах. — Хоть звери иногда и забредают к мусорным контейнерам, но нет смысла там околачиваться.
До леса остается не больше километра, когда показываются первые неприятности.
— Смотри, какая стильная мелкота, хи-хи. Нам повезло, эти точно дадут нам сигаретку, — «по-наркомански» протянула подошедшая костлявая и худощавая личность лет шестнадцати.
Второй индивид, в народе называемый «качком», глупо хохотнул. Оба парня преградили путь.
Я поворачиваюсь к Гришке.
— Блин, это нам так везет или в этом районе даже шага нельзя ступить, чтобы не нарваться на гопоту?
— Южный Парк, — протягивает тот, двумя словами всё объясняя.
— Эй, мелкие, да вы вообще не нашенские, походу, — внимательно оглядывает нас худощавый. — Одной сигареткой не отделаетесь. Гоните ваши рюкзаки, обувь тоже снимайте.
— Но нам она самим нужна, — резонно замечаю.
У худощавого находится довод посильнее. В его костлявой руке быстро возникает нож-бабочка. Худощавый кивает громиле, и тот обходит нас с другой стороны, перекрывая дорогу к отступлению.
— Может, всё же передумаешь, сопляк? — худощавый крутит ножичком. — Смотри, че у меня есть?
Ох уж эта шпана. Всегда одна и таже, независимо от мира. А Гришка, кстати, напрягся, но не сильно, учитывая, что два гопника больше и сильнее нас, да еще с ножами. Причина в аристократической выдержке? Или он просто уверенный в себе парень?
— А смотри у меня че есть? — старательно передразнивая малолетнего бандюгана, поднимаю сжатый кулак. — Как думаешь, более резонный аргумент, чем твой?
Худощавый выпучивает глаза, словно не веря:
— Что… что это?
— Как что? — усмехаюсь. — Твои хрустальные шары. Ты обронил, а я подобрал. Теперь вот ношу, позваниваю…Дзинь-дзинь, слышишь…
— А-А-А-А-И-И-И!!! — прерывает меня высокий визг худощавого. Он роняет нож, хватается обеими руками за промежность и бахается на асфальт, скуля и вереща.
— Кривозуб, что с тобой?! — не на шутку испугался громила.
— Яйца! Он вырвал мои яйца! — хрипит навзрыд упавший бандит. — Я теперь сраный евнух…Убей этих сволочей, Бидон! Нахрен убей!
Громила растерянно уставился на нас. Несмотря на высокий рост и груду мышц, ему немного лет, семнадцать максимум. Вряд ли в своей юной жизни уже успел убивать. Так, подворовывал да подграбливал. Хотя, кто же его знает.
Худощавый продолжает скулить и кататься по земле. «Качок» решает, что надо выручать товарища. Дернув плечами, он надвигается на нас. Я выпрямляю на сжатом кулаке указательный палец:
— Стой на месте, — навожу палец на лоб громилы. — Иначе вышибу твой крошечный мозг.
— Ствол?! — затрясся гопник. — Откуда у тебя ствол?!
— Много вопросов, салага. Считаю до трех и стреляю. Лучше тебе драть из всех ног. Раз…
Громила долго не мешкал. Со всех ног ломанулся за фонарный столб и дальше в переулок, пригибаясь за мусорный бак.
Мы с Гришкой переглядываемся и начинаем ржать. Дружно, весело, нисколько не смущаясь истошных воплей Кривозуба. Удивительно, но я смог внушить гопнику болевые ощущения, хотя и не надеялся. Я ведь не знаю, каково это…хм, перенести операцию кастрации. Помогло то, что залез в голову Кривозубу. Мимолетом успел увидеть некоторые воспоминания. В том числе, как ему зуб выдирали. Вот и подвязал воспоминание этой давешней боли с нынешним внушением. Потому я и удивился, когда Кривозуб стал вопить и орать. Страшно представить, что ему за изверг-стоматолог тогда попался.
— Ну, лес рядом, — говорит Гришка. — Пойдем что ли? А то нам еще на уроки бы успеть, хотя бы к третьему.
— Да, летс го, — киваю.
И оставив позади вопящего гопника, мы шагаем навстречу зеленой неизвестности.
Глава 5
— долетишь, напиши!
— Слушай, а ты в лесу вообще