Читать интересную книгу Выходит продюсер - Александр Роднянский

Осенью 2004 года ситуация обострилась до предела. В один день от нас ушли семь ведущих журналистов, симпатизировавших «оранжевым». Причиной их ухода был, в первую очередь, отказ от работы по «темникам» президентской администрации. Три дня в ноябре выпуски новостей в эфире вел шеф-редактор новостной службы. Кроме него делать это было некому.

В тот момент я уже операционно не руководил «1+1»: оставаясь председателем совета директоров и акционером, я занимался в Москве каналом СТС. У меня и моих коллег, руководителей «1+1», появилось ощущение абсолютной бессмысленности происходящего. Разве для этого мы занялись телевидением? Не телевизионщики, а люди кино, мы когда-то решили делать новое ТВ в новой стране. И это оно и есть?

Все близкие, люди «нашей группы крови», стали смотреть на нас с жалостью. И тут без предупреждения в последних числах ноября нам в эфир врубили новости канала «Интер»: прямую трансляцию из штаба Януковича с потоком сладостных выступлений его восторженных сторонников.

После этого я прилетел в Киев из Москвы, где работал уже два года. И мы, все сотрудники «1+1» (уходили-то с канала только новостные журналисты, звезды и «лица» канала нас поддерживали, хотя очень переживали), не обращая внимания на грозные телефонные звонки сверху, договорились о новой концепции. Ничего особенно героического здесь не было: просто для меня, как и для всех, кто работал на «1+1», это была попытка вернуть себе «полное служебное соответствие» и профессиональное достоинство. Мы собрались в нашей самой большой студии, все обсудили и приняли единогласное решение.

25 ноября 2004 года я от имени коллектива канала, прервав регулярное вещание, обратился к зрителям в прямом эфире: «Мы осознаем свою ответственность за предвзятую информацию, которую распространял наш канал под давлением и по директивам разных политических сил. Нынешнее противостояние в обществе вынуждает нас четко определить принципы дальнейшей работы. С сегодняшнего дня за содержание информационного продукта будут отвечать только коллектив и менеджмент «1+1». Мы гарантируем, что всякая информация, распространенная нашим каналом, будет полной и непредвзятой — в соответствии с профессиональными стандартами журналистики. В эфире «1+1» будут освещаться все значимые события на Украине и за ее пределами и предоставляться равные возможности для высказывания своей позиции всем участникам общественно-политической жизни. Мы будем соблюдать эти принципы, пока канал существует в телеэфире». А после этого первой новостью в эфир вышло сообщение о том, что Верховный суд Украины запретил называть Виктора Януковича президентом, пока не будет рассмотрен иск Виктора Ющенко о фальсификации выборов.

На следующий день после обращения мне несколько раз звонили знакомые из штаба Ющенко, предлагая с ним встретиться, потом последовали какие-то просьбы. Конечно, просили куда вежливее, чем их оппоненты, но все так же настойчиво. Я принципиально ни с кем встречаться не стал. И всем сотрудникам объяснил, что в эфире у нас новости и факты, а оранжевые флаги, шарфики и кофточки — их личное дело, их личные предпочтения, а на работе, и уж тем более в эфире, символике не место. Если мы делаем нормальное телевидение, то оно и будет объективным, а не оранжевым. Или зеленым.

«Я получаю от CNN больше достоверной информации, чем от ЦРУ». Эти слова произнес в 1991 году президент США Джордж Буш во время операции «Буря в пустыне». Когда директору ЦРУ Уильяму Вебстеру доложили, что Ирак запустил очередную ракету в сторону коалиционных войск, он позвонил советнику президента по национальной безопасности Бренту Скаукрофту со словами: «Включи CNN, посмотри, куда они попали».

К середине 90-х канал Теда Тернера CNN, созданный в 1980 году, стал признанным эталоном качественных и объективных новостей. В политологии даже появился термин «эффект CNN», обозначающий степень влияния телеканала на решения, принимаемые в Белом доме.

Рассказ в эфире CNN о какой-либо проблеме автоматически означал, что в кратчайшие сроки власть на нее среагирует. Так, в 1993 году во время военной операции в Сомали погибли 18 американских солдат. Кадры CNN с привязанными к машинам трупами американцев, которые протащили по улицам Могадишо, стали причиной прекращения операции и вывода американских войск из Сомали.

«ТВ не формирует политику, но оно создает климат, в котором принимаются политические решения», — говорит об «эффекте CNN» эксгоссекретарь США Колин Пауэлл. Обратной стороной «эффекта CNN» стал так называемый «закон Херда» (якобы был сформулирован британским министром иностранных дел Дугласом Хердом). В упрощенном виде он выглядит так: «Правительство не обязано реагировать на кризис, если он не был показан по ТВ».

На пике могущества CNN в 1996 году в США появился новый кабельный новостной телеканал Fox News, запущенный медиамагнатом Рупертом Мердоком. Мердок создал для CNN прямого конкурента, что с экономической точки зрения казалось просто безумием: когда Fox News только появился, никто не мог себе даже представить, что он сможет хотя бы сравниться с CNN по популярности и влиятельности. Но вот уже несколько лет Fox стабильно опережает по рейтингам CNN, иногда вдвое.

Новости Fox подчеркнуто необъективны, события освещаются исключительно с точки зрения Республиканской партии. Главный козырь Fox — это авторские программы, которые носят почти откровенно пропагандистский характер. Любая новость, любое политическое событие — повод для эмоционального и часто провокативного высказывания ведущего. Именно это и стало залогом успеха Fox News: зрители то ли соскучились по отчетливой позиции, то ли в большинстве своем выбирают не факты, а эмоцию и программы, где выводы уже сделаны, где не надо напрягаться, чтобы осмыслить информацию.

Мы поступили так, как поступили, не потому, что хотели поддержать Ющенко или выступить против Януковича, а в интересах наших зрителей, а значит, в интересах канала. Зрители наш поступок оценили: за неделю после моего заявления аудитория «1+1» выросла почти в два раза (неделя к неделе). Оглядываясь сейчас на те события, я понимаю: не накосячить было сложно. На одном полюсе оказались представления мои и моих коллег об авторитетном, объективном СМИ, создать которое на какое-то время нам удалось. На другом — реальность, не допускавшая долгой жизни такого СМИ. Сейчас та вынужденная игра с властью может показаться слабостью, ошибкой. Но тогда она была необходимостью. Правда, я понимаю, что многие из компромиссов с властью смысла не имели и ровно ни к чему не привели.

«Вы строили не бизнес, а мечту», — скажет читатель. На что я уверенно отвечу: по финансовым показателям канал в итоге был более чем успешным. Достаточно сказать, что последние 20 % акций мы с братом в 2008 году продали нашим партнерам — американской СМЕ, уже владевшей 80 % «1+1» — исходя из стоимости компании в $1 млрд.

Но надо признать: по сути, канал был «семейным» предприятием, построенным на дружбе и личных отношениях, а не жестко структурированным коммерческим проектом. Мы всегда были группой товарищей, которые собрались вместе, чтобы сделать телевидение в каком-то смысле для зрителей, но не в последнюю очередь для себя. Объединяла нас всегда общая система ценностей, дружеские, иногда и семейные отношения, а не формальные контракты или корпоративная структура. Когда мы столкнулись с реальностью, наша модель «посыпалась». Появилось понимание: либо мы выстраиваем ту самую структуру и ведем себя соответственно, жертвуя дружбой и отношениями, либо расходимся в разные стороны. Правильная концепция эффективной телекомпании общеизвестна: это бизнес. Творческий, инновационный, трудно предсказуемый, но все же жестко организованный бизнес. Но мы все были слишком молоды: и я, и команда, и страна.

Глава четвертая, корпоративная. Как я был продюсером «средиземноморского» телевидения

Политическая волна, в которой захлебнулся «1+1», подтвердила правило: политика всегда превращает телевидение в инструмент пропаганды. И в этом случае «всегда» не преувеличение. Всегда. Поэтому гораздо честнее заниматься телевидением, которое видит себя по преимуществу бизнесом. Такой вывод я сделал к 2002 году, когда государство вмешивалось в информационную политику «1+1» все чаще и жестче.

И я начал думать о радикальном изменении жизни. Начал советоваться с друзьями. Как правило, с москвичами. В России многое менялось. К началу нулевых стало очевидно, что за минувшие десять-пятнадцать лет сформировался некий прообраз среднего класса. В советское время таких людей назвали бы мещанами, а их психологию — мелкобуржуазной. Но в нулевых они если и не стали референтной группой, по которой можно было судить о стандартах и целях большинства, то их ценности и образ жизни уже вышли на авансцену общественного внимания.