Читать интересную книгу Бездна. Первые после бога - Юрий Корчевский

Проводника не было долго, часа три-четыре. Володя уже подумал – не сбежал ли он? Хотя сам он с проводником еще не расплатился.

Наконец тот вынырнул из-за штабеля с досками и махнул призывно рукой.

– Шип, – по-английски сказал проводник. Ну – корабль. Это и так понятно, за этим сюда и шли.

Проводник жестом показал, как работать лопатой – брать из кучи и бросать. Кочегаром берут, догадался Володя.

– Аусвайс? – почему-то по-немецки спросил он.

– Найн.

– Мани? (Деньги?)

– Найн. Брот.

И показал, как будто бы он ест ложкой. Ага, тоже понятно – берут за еду. Он платить за перевозку не будет, поскольку берут кочегаром, но и ему тоже не будут. Володю это устраивало, и он кивнул.

Они прошли в совсем уж дальний угол порта – на самый конец причала. Там стояло судно под аргентинским флагом – ржавое, давно не крашенное. На палубе громоздились ящики и бухты с канатами. Никакого вахтенного у трапа не было.

Проводник остановился и жестом показал – деньги.

Владимир отсчитал ему триста крон, как говорил Олаф. Проводник кивнул и пошел по трапу на судно. Володя – за ним. Господи, это же не судно, а корыто! Как оно держится на плаву? Везде мусор, палубу не драили, наверное, со дня спуска судна на воду.

Проводник завел его в маленькую каюту старпома. Тот сидел за столом перед кучей накладных на груз. В каюте было накурено, перед старпомом стояла бутылка виски, из которой он периодически отхлебывал.

– Привел кочегара, – по-английски сказал проводник.

– Очень хорошо! Пусть идет в машинное отделение и скажет, что я послал. Но предупреждаю – пусть работает на совесть, иначе вышвырну за борт.

Володя и проводник вышли в коридор.

Глава 3. Кочегар

Проводник бросил Володе «бай-бай» и, весело насвистывая, легко сбежал по сходням. Володя же отправился на корму и с трудом, петляя по едва освещенным переходам, нашел машинное отделение. Пароход хоть и был винтовой, но двигался паром.

От паровых котлов было жарко, как в преисподней, на всем лежал тонкий слой угольной пыли. Раздетый до пояса малаец или вьетнамец с мокрым от пота торсом бросал в топку уголь совковой лопатой.

Володя нашел старшего – им оказался белобрысый поляк. Похоже, команда была интернациональной. Володя объяснился с ним на английском.

Поляк язык знал плохо, но суть понял.

– Каюта кочегаров – за спиной. Вахты по двенадцать часов. Иди, занимай любую койку.

Володя прошел в каюту. На койках храпели четверо кочегаров. Постельное белье давно не стирано, серое, и запах в каюте еще тот, как от бомжей. Но выбирать не приходилось. Он в этой стране и на этом пароходе – человек без документов, без прав, без гражданства, просто никто.

Подстелив под голову снятую штормовку, Володя улегся на свободную кровать. И отрубился.

Вечером его грубо толкнули в плечо:

– Вставай. Пора ужинать – и на смену.

Вместе с двумя другими кочегарами Володя прошел в столовую для команды. Помещение было маленьким и тесным.

Получив из рук кока тарелку тушеных бобов с рыбой, хлеб и стакан чая, Володя все с аппетитом съел.

Когда все направились на корму, кочегары посоветовали ему раздеться.

– Жарко, да и вымажешься. Душ есть, но вода забортная.

Один из кочегаров показал ему, как кидать уголь в топку. Наука вроде нехитрая, но не зная, пар не нагонишь. Лопату с углем надо направлять туда, где уголь прогорает, иначе водогрейные трубки будет обдувать воздухом снизу, пар не нагонишь. А еще надо чистить колосники от шлака.

– Уголь – дерьмо, горит плохо. Старпом на угле экономит, а нам работать, не разгибая спины, – пожаловался Володе один из кочегаров.

Сначала работа показалась Володе хоть и пыльной, но не тяжкой. Набрал на лопату угля, рассыпал его веером по топке. Но приходилось топить четыре котла, из них два – на Володе. Только подкинешь угля в один котел, как надо кидать в другой.

Через четыре часа стало ломить спину, а к концу смены руки уже едва держали казавшуюся чугунной лопату. К тому же стало покачивать.

– Из порта вышли, – определил один из кочегаров.

К концу вахты белыми были только зубы и глаза. Все тело покрывала угольная пыль. Смешиваясь с потом, она образовывала черную липкую грязь.

Вымотался Володя с непривычки сильно. Едва смыв в душе подогретой морской водой грязь, он рухнул на койку. Корабль раскачивался, но Володя этого уже не чувствовал – он уснул.

А утром – завтрак и адская смена у раскаленных котлов. Саднило руки, на ладонях появились мозоли. Он оторвал низ у рубашки и перемотал тряпкой кисти рук. Стало немного легче.

– Сколько до Англии идти будем? – поинтересовался он за ужином.

– Еще пять вахт, пока дойдем до Эдинбурга. Мы пока даже в Северное море еще не вышли, идем по проливу Скагеррак.

Володя прикинул. Пять вахт – это пять суток. Выдержать можно, но тяжело. Обычно вахты у котлов бывают по шесть часов, а не по двенадцать, как у них. Немудрено, что кочегаров не хватает, в этой преисподней выжить больше месяца – уже везение и удача. Силы придавала только надежда, что пять вахт, пять суток – это не так много. Надо стиснуть зубы и терпеть. Ему бы только добраться до Англии, а там, в Лондоне, можно найти советское посольство. Документов у него нет, но он представится командиром подводной лодки, расскажет о ее гибели. Мидовцы могут связаться по дипломатическим каналам с Москвой – ведь лодка была в составе Балтфлота и командир ее настоящий был. Только ведь могут не поверить в столь чудесное спасение одного члена экипажа. Понятно, вопросов возникнет много, особенно – как он добрался с Балтики в Англию. Самая уязвимая точка в его объяснениях. И никакими показаниями свидетелей он ничего доказать не может – он даже не знает фамилий Олафа или Эрика. А скорее всего, мидовцы, получив ответ из Москвы, что числится такой в составе ВМФ, отправят его с полярным конвоем в Мурманск. Не исключено, что придется отвечать на неприятные вопросы в Особом отделе. Ну что ж, он готов, лишь бы попасть на Родину, быть полезным стране в ее тяжелой борьбе с сильным врагом.

Тяжелый сон – и снова в кочегарку, к раскаленным котлам и угольным ямам.

Уголь и в самом деле был плохим. Кидаешь в топку, кидаешь, а он очень быстро прогорает. Котельные машинисты то и дело кричат:

– Давление падает, поддайте жару!

А куда поддавать, если топки полны и руки от напряжения трясутся? За смену не одну тонну угля перекидаешь – так его еще из угольных ям на тележке подвезти надо. Адова работа! Тем не менее смену он отстоял, порадовавшись – еще четыре вахты осталось.

Еще две вахты прошли так же, в угольной пыли, пекле у котлов, работе до седьмого пота.

После окончания вахты Владимир обмылся в душе и поднялся на палубу – глотнуть свежего воздуха и отплевать из легких угольную пыль.

Вдали, на горизонте, едва проглядывала полоска земли.

Владимир зашел в рулевую рубку. Кочегарам здесь делать было нечего, и рулевой, окинув его презрительным взглядом, хотел уже выгнать, но Владимир опередил его вопросом:

– Что это за земля впереди?

– Англия, кочегар! Фрейзерборо.

Причем слово «кочегар» в устах прозвучало с интонацией уничижительной.

Владимир вышел из рубки и столкнулся со старпомом.

– Чего тебе в рубке делать, парень?

– Спросил, что за земля. Отдыхаю после вахты.

– Ну-ну.

Владимир оперся на поручень – на море легкое волнение.

Отсюда до города и порта Эдинбург еще миль сто пятьдесят. Там он сойдет с этого ржавого корыта.

Неожиданно глаз его увидел вдали предмет, рассекающий воду. Володя всмотрелся. Сомнений не оставалось – это перископ.

Он помчался на ходовой мостик. Рывком открыв дверь рубки, закричал:

– Субмарина!

Старпом от такого известия широко раскрыл глаза, рулевой подскочил на месте. Старпом тут же утратил пьяную неторопливость и побежал на левый борт, едва не снеся по дороге Володю.

– Где?

Володя показал пальцем.

Старпом поднял к глазам бинокль, висевший до того у него на груди, и выругался. По идее он должен был отдать команду хотя бы надеть спасательные жилеты. Только их Володя на судне не видел – наверное, тоже сэкономили.

На всякий случай Володя подбежал к одной из шлюпок, осмотрел. Шлюпка целая, висит на шлюп-балках, сверху накрыта брезентом. По другому борту – вторая.

Корабль стал слегка крениться на левый борт – это рулевой заложил крутой правый поворот, пытаясь отвернуть от подлодки и одновременно направляясь к далекому берегу. Там глубины меньше, и, может быть, подлодка отстанет.

Но Володя, как подводник, понимал, что у тихоходного парохода шансов уйти от подлодки нет. Если командир субмарины решил потопить их ржавое корыто, он сделает это. По всем приказам и инструкциям вахтенный офицер должен был объявить команде по громкой связи приказ: «Свистать всех наверх!» Если пароход обречен, то команда хотя бы успеет выбраться из кубриков и машинного отделения и приготовить шлюпки к спуску на воду. Но старпом медлил.