скученной птичьей ордой.
По неподвижному морю
парус летит впереди.
Хочется выйти на волю
из обожжённой груди.
* * *
Что буду делать я, когда
моё окончится безумье:
спасут ли крымская "колдунья"
и родниковая вода?
Поможет Бог, сойдёт смола
слезы отцовской по Ивану,
поэту станут по карману
обыкновенные дела.
Вернётся ль добрая любовь,
воскреснет всё, что сердцу мило?
Как будут походить на кровь
солоноватые чернила?
В старой деревне
Яну
На Пелус-озере вода ещё живая.
Мерёжи в мае в холода трещат от щуки.
У бабы Кати свой пирог - мука ржаная,
а посредине - жирный лещ, хватает штуки.
Дом у Васины на корнях кривых, усталых,
вокруг - как будто скотный двор:
ни пня, ни травки.
Хоть у Васины полон дом продуктов старых,
но откупает всё равно пол-автолавки.
А баба Лиза на юру, за тихой лахтой,
чуть глуховата, потому кричит при встрече,
с двужильной верой, что стоит
в фуфайке ватной,
у Веры восемь дочерей живут далече.
Борис Калинин, как пират, с одной ногою,
он перекроет и в аду сетями реку,
его бараны не дают ни дня покою,
упрямо прутся в огород, ну как в аптеку.
На Пелус-озере порой шалят чужие,
залезут в чью-нибудь избу вина напиться,
поскольку съедут весь народ и домовые
в районный центр до весны, а кто в столицу.
Подсочник Вася говорил, что не потонет -
он повалился на большак, раскинув руки.
На Пелус-озере ещё пока хоронят,
но стало некому рожать - одни старухи.
Армагеддон
Едва разгоним наважденье ВИЧа -
железных птиц нашлёт аэродром
иль перелёт живой весенней дичи
подарит людям смертный вирус птичий:
и это назовут Армагеддон!
Вставайте, Врубель, впору шевелиться
под крышкой гроба, если неспроста
стрела курантов вспять по кругу мчится
и падший демон на виду рядится
в поборника свободы и Христа.
Жажлево
Сын сгорел, подобно свечке,
а любил на русской печке
поваляться, полежать,
от щекотки повизжать.
Чтобы в городе не грезить,
я решил в деревню съездить -
только печку затопил
и тотчас оторопел:
мальчик мой, сверчок, кузнечик,
превращённый человечек,
сверху тоненько поёт,
папе голос подаёт.
Учитель
Мой учитель Сергей Николаевич Марков
на войне и в трюме был всегда одинаков:
сам себя по суровым законам судил,
в людях совесть будил и за жизнью следил.
Не следил, горемычный её очевидец, -
терпеливо любил, дополнял, как провидец,
знал Завет, изучил для свободы санскрит.
Про него говорили: "Когда же он спит?"
Он себя не жалел и болел бесконечно,
и хворает, наверно, в обители вечной,
на траве-мураве, к валуну прислонясь,
через лупу читает славянскую вязь.
Мой учитель Сергей Николаевич Марков
знал не хуже поляков, чем славился Краков.
В Костроме не объехать его по кривой,
по Сибири с котомкой своей полевой
походил. Назовите поэта другого,
кто не хуже Брокгауза и Соловьёва
мог ответить на самый дотошный вопрос.
А Сергей Николаич смеялся до слёз.
Он смеялся до слёз, а теперь его нету.
Стосковался Христос по большому поэту.
Перед ангелом с кружкой чифира стоит
молодой синеглазый, лобастый старик.
* * *
Я тебя непременно найду
то ли в городе, на вернисаже,
то ли чёрную, словно в аду,
в Судаке на дымящемся пляже.
Но готов и на каторжный путь
вкруг земли, без конца, без привала,
чтоб, увидев, небрежно кивнуть
и пройти, как ни в чём не бывало.
Словарь далей
Словарь далей
"ЛГ"-МЕМОРИАЛ
Сергей Алексеевич Белозёров родился на Дальнем Востоке, где служил в лётном полку его отец. Через некоторое время Белозёровы переехали на родину, в Белоруссию, а после развода с отцом Сергея его мать с детьми переехала в город Советск Тульской области. Жизнь у молодого талантливого парня начиналась вполне успешно. Белозёров учился на факультете журналистики МГУ, работал собкором "Комсомольской правды" по Приволжскому региону. Но в 1983 году за журналистскую деятельность Тульский областной суд приговаривает его к ссылке. Место ссылки - станция Зима, та самая, где родился Евтушенко. У Белозёрова - запрет на профессию, и он осваивает профессию кочегара, чтобы прокормить семью - поехавшую за ним в Сибирь молодую тульскую поэтессу и журналистку Ольгу Подъёмщикову и их родившуюся в Зиме дочь Анну. Ссылка заканчивается с началом перестройки, и Сергей возвращается в Тулу. В 1989 году наконец выходит в Приокском книжном издательстве его первая и последняя книга "Словарь далей", которая моментально исчезает с прилавков магазинов. Но судьба не была к нему милосердна. Как поэт Белозёров печатался в основном в местных тульских и иркутских газетах, отдельные публикации выходили в журналах "Нева", "Огонёк", в сборнике издательства "Молодая гвардия". В начале 90-х Сергей был военкором на войне в Приднестровье, где едва не расстался с жизнью, получил контузию, многочисленные травмы. Умер он в Туле на 55-м году жизни.
Посмертно стихи Белозёрова опубликованы в журналах "Дети Ра", "Зинзивер", "Сибирские огни", "День и ночь", альманахах "Иркутское время", "Тула", антологии военной поэзии "Ты припомни, Россия, как всё это было". Хочется, чтобы и читатели "Литературной газеты" открыли для себя этого замечательного поэта.
Андрей Коровин
Сергей БЕЛОЗЁРОВ
(1948-2002)
* * *
Белозёров Сергей Алексеевич,
тридцати с незначительным лет,
терпеливо пытался отсеивать
сор от хлеба и счастье от бед.
Сито билось, как сердце, порывисто,
он не первый надеялся год,
что на донышке по справедливости
золотая крупица блеснёт.
Ну а жизнь - без старанья
излишнего -
убеждала его: через сеть
не пройти её тяжким булыжникам,
да и лебедю не пролететь.
Он не верил, шатаясь от голода,
он стоял на своём, как всегда,
и сжимал в кулаке своё золото,
а когда разожмёт - пустота[?]
Он с долгами никак
не расплатится,
он скитается по городам,
только сито дырявое катится
по пятам, по пятам, по пятам[?]
* * *
Бесплатное образование -
тем, у которых нет призвания.
А мы последнее потратили
на книжки, сборнички стихов,
чтоб к нам пришли
преподаватели -
Самойлов, Слуцкий, Смеляков.
Как славы нам и как добра желать,
мы изучали по ночам,
потом пришлось ещё доплачивать,
но так, судьбой, по мелочам.
Заплатишь - и не надо мучиться,
и весело держись за гуж
уроков музыки и мужества,
они рифмуются к тому ж.
СИНИЙ ПЛАТОЧЕК