Читать интересную книгу Тонкости зельеварения (СИ) - Литера Элина

Однажды в конце осени лорд Крамс пришел в неурочное время. Я давно подозревала, что изредка он проверяет, как я выполняю два его требования. Меня это ничуть не расстроило — скрывать мне было нечего, а любви, которая подразумевает доверие, у нас не было.

Я возилась в кухне с очередной партией жаропонижающего, когда он появился с другой стороны стола, открыв дверь своим ключом. Его бровь недоуменно приподнялась, когда он увидел "уродцев" в ящике с опилками. — Мадлен? Неужели я выделяю вам недостаточно средств, что вы принялись искать заработок? И кому, позвольте спросить, пойдет это… хм… это странное качество?

Я подняла на лоб гоглы, которые использовала всякий раз при варке магических зелий. Никогда не знаешь, что пойдет не так, и я уже залечивала ожог у глаза в академии. Вытерев руки о полотенце я развязала фартук и повесила его на крючок, сняла перчатки и взяла в руки одно из своих произведений. — Я не зарабатываю на этом, лорд Крамс. Госпожа Тиртан занимается благотворительностью в бедных кварталах. Она раздаст лекарства бесплатно тем, кому тяжело потратить даже два медяка. Думаю, этим людям все равно, как выглядит спасение. — О. Благотворительность? — и снова это знакомое выражение ценителя прекрасного. — Вы даже интереснее, чем я предполагал, Мадлен. Прошу прощения, повторите еще раз имя этой госпожи. По долгу службы я должен навести справки.

Через месяц, когда снег тонким слоем укрыл газоны и крыши домов, лорд Крамс повел меня на выставку "Странников" — группы молодых художников, которые ездили по провинциальным городкам и селениям и переносили на полотна жизнь простого люда. Мы осматривали картину, изображающую поселян, прилегших отдыхать у повозки, как услышали пронзительный крик. — Это возмутительно! — кричала леди Бурнид. — Возмутительно! Как они смеют!

Я подошла посмотреть, что же так разъярило жену владельца мануфактур. На картине изображалась толпа на дороге. Я не увидела в картине ничего, что могло бы вызвать такую бурю чувств: поселяне выглядели обыкновенно, кто-то в рубахе с узорчатой каймой, кто-то в обносках, большинство в обыкновенных для селян простых замызганных одеждах разной степени поношенности. Судя по корзинам и обозу позади, люди шли на ярмарку. Ах, вот оно что — я не сразу заметила, что в углу огромной картины стражник замахивался на кого-то кнутом. — Увы, дозорные бывают весьма несдержаны. — Что? О чем вы, госпожа Мулинн? Ах, это… это еще более возмутительно! Так клеветать на наших защитников! А эта убогая толпа уродов… разве так выглядят поселяне? Этому… — леди попыталась выбрать выражение поприличнее, но, видно, не смогла, — этому мазиле стоило поучиться у господина Гейнсо. Вот где красота! У нас висят две его картины, — леди горделиво вскинула подбородок и повернулась к изображению поселян спиной. — Это настоящее искусство, вы непременно должны их увидеть, и тогда обязательно со мной согласитесь. На одной, — принялась рассказывать леди Бурнид, — милые поселянки с кувшинами у ручья. Какие краски, какие узоры на платьях, какие чистые лица! На другой поселяне работают в поле и выглядят, должна вам сказать, чисто, опрятно, хоть и в простых белых рубахах. А эти… — леди глянула на картину через плечо и сморщила нос. — Эти будто из канавы выползли. Где он нашел натурщиков, в ближайшем кабаке? Разве можно так очернять жизнь?

Возможно, мне стоило промолчать. Но с другой стороны, разве я пришла в общество, чтоб изображать напольную вазу? — Леди Бурнид, мне неизвестно, где нашел натурщиков господин Репни, автор этого полотна, но я точно знаю, что господин Гейнсо переодевает своих друзей, их жен и детей в театральные костюмы, и таким образом изображает поселянскую жизнь. Сам же он если и выезжает за пределы города, то в свой особняк на озере с отгороженным парком, куда посторонним хода нет. В отличие от него господин Репни с другими "Странниками" ездит по провинции, не гнушаясь дальними поселениями. Вы видите на картине действительность, как она есть, включая рьяного стража. Если бы вы попробовали покопаться в земле, ваша рубаха перестала бы сиять белизной. — Вы говорите так, — в голосе леди сквозила язвительность, — будто сами имеете подобный опыт. — Разумеется, — с улыбкой приняла я вызов. — Я зельевар, и будучи студенткой собирала травы. Это необходимая часть учебы. Любой зельевар, даже если теперь он носит бархат, в студенчестве возился с лопаткой в перчатках и сером испачканном грязью облачении. Вы можете съездить в ближайшие поселения и посмотреть, как работают на земле.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Вокруг нас уже собралась небольшая толпа, с интересом прислушиваясь к перепалке. Покрытая красными пятнами гнева леди уже набрала воздух в рот, чтоб выпалить ответ, но рядом со мной встал лорд Крамс и ровным голосом произнес: — Я полагаю, вы можете не ездить так далеко, достаточно зайти в мануфактуру вашего мужа на окраине города. Я, признаться, сам туда собираюсь, чтобы проверить, как выполняются мои распоряжения после предыдущего визита. Полагаю, эти поселяне, — он кивнул головой на картину, — не стали бы держать скотину в таких условиях, в которых ваш муж держал работников. Прошу вас, передайте лорду Бурниду, что я навещу его предприятие на днях, посмотреть, многое ли изменилось.

Лорд Крамс подставил мне локоть, и мы прошли в другой зал, где серия картин изображала жизнь провинциального городка. — Прошу прощения, Мадлен, что вы оказались свидетелем моих дел. — Нет-нет, лорд Крамс, не извиняйтесь, мне тоже кажется, что жизнь работников могла бы быть лучше. — Разумется. Владельцы мануфактур порой ведут себя так, будто у нас в государстве бесконечный запас обученных людей. В герцогстве Алсок уже почувствовали нехватку рук и на полях, откуда люди бегут в город за лучшей жизнью, и в мануфактурах, где люди умирают от непосильного труда и гнусных условий. Я буду говорить с моим коллегой, который занимается делами аграриев. Человеческим ресурсом нельзя разбрасываться.

Я улыбнулась и кивнула, как приличествовала ситуация. Но внутри у меня царило смятение.

Я еще не забыла, что немногим больше года назад жила с сестрой в крохотной комнатушке над лавкой. Мы не голодали, мы не мерзли зимой, не носили обноски — и только. Родители откладывали нам с сестрой на приданое с самого нашего рождения. Когда отец тяжело заболел, маглекарь, навещавший кварталы мелких лавок средней руки, развел руками, а к сильному маглекарю нас даже не пустили на порог — тот был занят более обеспеченными пациентами, и на лавочника у него времени не нашлось. Может быть, болезнь отца и не поддалась бы лечению, но кто знает, кто знает. К счастью, матушка занималась лавкой вместе с ним и смогла продолжить дело, а добрые соседи, жестянщик и шорник, взяли нас под защиту, объявив всем в округе, что вдова с дочерьми вовсе не стала легкой добычей, как подумали некоторые.

Нам повезло, но я видела многих тех, от кого удача отвернулась. Наше семейство жило лишь немногим лучше, чем работники на мануфактурах и поселяне. Меня покоробило, что лорд Крамс видит в них лишь ресурс для процветания королевства, а не людей, и требует лучшего обращения с ними не потому, что с человеком нельзя обращаться как с ненужной скотиной, а потому что видит в них полезный инструмент. С другой стороны, иные и того не делают, а берут "благодарность" от владельца цехов и забывают о том, что видели.

Лорд Крамс жил весьма обеспеченно, но не сорил золотом, как мог бы, если бы закрывал глаза на подобные мануфактуры.

Но все же, все же…

После осмотра картин мы присоединились к фуршету. Скандал у "Дороги на ярмарку" обсуждали ничуть не меньше, чем сами картины. — О, а вот и сами герои. Проходите, проходите, — владелец галереи провел нас к столку к шипучими напитками и фруктами. — Я, демоны меня побери, сам устал от выглаженной буколики. Наконец-то появились живописцы, которые покажут правду жизни! Как же мне жаль бедняков, которым приходится терпеть подобное существование.

Я смотрела на бархатный сюртук галериста и думала, что "правда жизни" принесет ему больше золотых, чем опостылевшая пастораль. — Этим людям можно помочь, господин Артусин. Моя знакомая, госпожа Тиртан, жена ювелира на Серебряной улице господина Тиртана, занимается благотворительностью. Она может в точности подсказать, как облегчить жизнь в небогатых кварталах. — И как же вы помогаете? — спросила девица с лицом наследной принцессы. — Копаетесь с лопаткой у них в садах? — она обвела глазами толпу в ожидании смеха от остроты, но никто ее не поддержал.