Мы задержались над входом в туалет, попадая под необходимый фонарь, и из любого уголка темноты обоих прекрасно видно. Я вплотную не липла, но в шаге от северянина крутилась как змейка, пару раз схватив того за руку и заманивая вниз по лестнице.
— Да ладно тебе… пошли! А куда еще?
— Это мужской туалет, вишенка.
— А мне плева-а-ать! Ну? Ты хочешь или нет?
Ян шепотом выругался. И шепотом сказал:
— Актриса в тебе погибла, каких свет не видел. Извращенка натуральная.
И мы спустились. Внутри у писсуаров стоял один человек, второй уже мыл руки. Оба едва ли не одновременно открыли рты в возмущении, но Ян махнул им удостоверением полицейского и скомандовал негромко:
— Дела доделали и быстро на выход.
Я хихикала за общей входной дверью, спрятавшись, а когда вместо Златы объявился незнакомый парень с удивлением от женского смеха в мужском туалете, Ян опять показал удостоверение:
— Иди к кабинкам и не отсвечивай.
— Это…
— Перетерпишь. Марш, и тихо.
Мне не пришлось больше притворяться. Я стояла у стены, ворковала сама с собой ласковыми словами, и на самом деле смеялась с выражения лица несчастного свидетеля. Парень одновременно мной любовался и одновременно стеснялся происходящего.
Робкие шаги заставили Яна замереть, а я зашептала:
— Только смотри, чтобы нас не слышали, милый… никаких громких стонов…
Свидетель хохотнул, и едва все не испортил. Но Злата, к счастью, этот звук не услышала. Шагнула за дверь осторожно, приглядываясь и морщась. Ей хотелось увидеть, что происходит, и в то же время было гадко от знания — что она застукает…
— Ну, привет, золотинка!
Бах! Я захлопнула створку, а Ян с другой стороны схватил девушку за плечи. Сразу поднял, не дав лягнуться, и прижал к себе спиной.
— Не пугайся, Злата! Ты знаешь Яна, а я помощница Троицы.
— Эй, свидетель, бегом за дверь и никого сюда не пускай. Не долго, мы эту козявку допросим и уйдем.
— Сам ты козявка! Пусти!
Злата по-детски взвизгнула, но всей фигурой расслабилась, и на ноги встала спокойно. Обернулась, зло стрельнув глазами на Яна, потом на меня также сердито. В ней, кажется, смешались восток и запад, или всех направлений света по чуть-чуть, в этом она очень походила на Троицу! Я видела фото, но не могла себе представить, что ее рост так мал — Яну затылком в подмышку, вся тощенькая и хрупкая, похожа совсем на подростка.
— Объясняй и немедленно, ты что творишь? Ты что людьми делаешь, смерть ходячая? Зачем?!
Она опять зло обернулась, но тут же схлынула всей сердитостью и заулыбалась:
— Так вы тут не по-настоящему? Не по правде?
— Я тебя сейчас по правде бить буду, ремнем. Заигралась, сбежала, убиваешь десятками!
— Вы все дураки и все равно ничего не поймете. Я их освобождаю.
— Ян, остынь чуть-чуть. Мы так не поговорим. — Реально он ее пороть не собирался, но ярость выказал не шутя. Я успокаивающе вскинула руки: — Мир! Злата, объясни, что происходит на самом деле?
А девушка вместо ответа протянула «И-и-и-и» и с довольной мордашкой обхватила Яна поперек туловища, обняв со всей силы тонких рук.
— Я тебя сейчас убью! А отцу твоему скажу, что ты шею случайно сломала!
— А как там папа? Все хорошо?
— Хор-р-рошо… — Почти с рычанием он оторвал ее от себя, и встряхнул, легко, как тряпочную куклу. — Убиваю, или будешь говорить?
— Ну и убивай.
Пока на самом деле ни до чего не дошло, я перехватила девушку на себя и извернулась, отгородив ее от злого объекта обожания. Так точно результата не будет.
— Я - Ева, и я — некромантка. Пойдем в тихое место и спокойно побеседуем, познакомимся получше. Новости расскажу, о которых ты не знаешь, а Ян пока проветрится. Договорились?
— Ладно. Только — честно-честно, вы понарошку тискались?
— А ты бы на что другое клюнула? То-то. Пошли.
* * *
Было подозрение, что на улице девчонка рванет со скоростью звука прочь. Но она послушалась. Ян подал флакон, я обновила себе налет, опрыскала и ладони Златы, на что та сразу признала: «О, кровушка моя, кровушка». Мало ли, людей много. Патрули тоже есть, случись проверке, полицейское удостоверение не спасет.
Мы ушли на конец набережной, где пустынно, на лавочки. Я стала чуть мерзнуть, но не критично. А Злата экипировалась тепло. На ней были плотные штаны и свитерок, на ногах не туфельки, а крепкие ботинки. Откуда только деньги на жизнь брала, беглянка? Эти мелочи оставила в стороне, начав свой монолог с того как скучает Троица, как много он о ней рассказывал, как мы все переживаем, даже те, с кем девушка познакомиться не успела. Злата слушала, а потом невпопад перебила:
— Ты на Яна не западай, он — мой.
— А он что по этому поводу думает?
— Он просто еще не доумнел. Я не доросла, а он не доумнел.
Ян нас не слышал, ходил в пределах видимости в стороне по тротуару, и терпеливо ждал. Не противился, что мы тут чисто по-девичьи болтаем, доверился мне.
— Я его друга люблю, так что не бойся, не западу.
— Он тоже зверь?
Обалдев от вопроса, только округлила глаза:
— Про зверей откуда знаешь?
— А вот знаю! — Снова взгляд на Яна. — Лютый волчара в десяти метрах ходит… только не проявленный. Спящий. Наследник Великой Праматери, между прочим. Мы предназначены друг другу и должны быть вместе! Я — дочь Морса!
Злата так это произнесла, сверкнув из глаз золотыми искрами, что я спросила уже совершенно потрясенно:
— Да кто тебе это сказал?!
— Папа. Настоящий папа.
— Злата… — эмоции во мне забушевали, и я сама себя прервала на возгласе. Сейчас главное, не спугнуть ее неосторожными и неправильными словами. — Как такое возможно? Что это за человек и почему ты решила?..
— Ты же знаешь, что нас от всех мужчин сородичей тошнит, кроме отцов. Он — некромант, великий и бессмертный, я сама видела, как его раны заживляются, а тошноты нет.
Вспомнив кастрированного Константа, не решилась девчонке привести пример, что отцом в этом случае быть не обязательно. Это ее не переубедит, уверена.
— Как вы связываетесь? Познакомить можешь? Если он — Великий Морс, для любого из нас мечта увидеть его.
— Неа. Он сам меня всегда находит, наложил «длань смерти». Но обо всем этом рассказывать кому-то запретил…