Кола есть? – беззастенчиво перечислила стройная, высокая русая барышня с неприлично густыми волосами. В обтягивающих джинсах, пуховике нараспашку, красном свитере, и никакой шапки (естессно).
– Куда ж без неё! А остальное абсолютно лишнее. Никто не пьёт. Всё? Расшаркались?! Давайте наконец «выйдем из судорога» и рассосёмся хоть куда‑нибудь?
Набились и топчут тут. Убирать не буду. Это не моё.
– Я пью! Левина сто пудов составит компанию. Спорим, парни не откажутся? – резонно заметила Маруся.
– Они по вискарю. – Интересно, Бек будет алкоголь? Ни разу не видела его подшофе. А вдруг он буйный?
Судя по всему, сидя никто здесь не поместится. Белый кухонный советский раскладной стол пришлось ценой немалых усилий перетащить сквозь узкий дверной проём в гостиную и пристроить вплотную к чехословацкой стенке, в аккурат напротив дивана.
Левина не обманула, накрыла филигранно. Какие‑то ветки отщипнула от фикуса Кузьмы, раскидала между блюдами, мисками и остальной посудой так, что выглядит вполне себе элегантно. Хочу видеть реакцию Дена на это – обкорнали любимого питомца. Чипсы, орехи, солёные крендельки пришлось расставлять в ряд на подоконник.
Готово! Ждём-с!
В то время как переставшая стесняться девушка Михея что‑то увлечённо рассказывала Дарье, а Левина свалила на очередной перекур, мы с Марусей закрылись переодевать меня в миллиметровой «бабушкиной спальне», переделанной под рабочий кабинет Дениса.
– Люша! Ты прям образцовая «жена» получишься: Kinder, Küche, Kirche (киндер, кюхе, кирхе)[2]…
– Для детей рано (мы предохраняемся, если ты об этом), готовка меня успокаивает, а с церковью совсем мимо – жидомасоны не про «попов с паноптикумом». Тебе ли не знать, Фельдман ты моя?!
Обнимаю Машку, даром что голая, в одном лифчике, стою посреди комнаты.
– Ладно, разжую для понятливых – не рановато ли бытовуха затянула? Вы в принципе куда‑то ходите, кроме учёбы, базы, спортзалов бесконечных и дома? Ку-ку! Тебе скоро семнадцать, а не тридцать семь!
Наезжает опять! Заботушка моя!
– Сейчас на курсы начну ездить. Времени нет ни на что, потрахаться бы успеть…
Машка не дала мне договорить. Отстранилась. Глаза выпучила. Смотрит испуганно.
– Откуда? Что за хрень?!
Твою ж мать, в этой бесконечной авральной готовке-распаковке забыла про… про «последствия». Чёрт меня дёрнул звать Мари постоять, пока переодеваюсь. «Едет крыша не спеша…»
– Ты о чём?
Вдруг «на дурочку» прокатит?
– Я о «жёлто-сине-багровом нечто» по всему телу! Спину видела свою? Хочешь, зеркало дам? А шея? Кто? Зачем? Неужели мать снова? После того случая со сломанным ребром, когда она тебя об угол кровати швырнула в седьмом классе, вроде охолонула?! Расскажи отцу! Сколько раз тебя просила! А ты молчишь! Типа «бессмысленно»… – обнимает меня.
Не хочу спихивать на маму. Мама не понимала, что творит, тогда и потом… так извинялась, плакала. Больше пальцем не тронула. Бешено орала, обзывалась, не разговаривала… вещами швырялась, да! Но в стену и гораздо реже.
– Машуль, это… другое…
Надеваю кашемировое платье, вытаскиваю волосы. Беру завязку, делаю хвост, вставляю серьги-кольца.
– Ну как? Денис подарил!
– Офигеть! Красиво! Но если ты думаешь, что меня так легко переключить на дорогущую шмотку и щедрость бойфренда, не на ту напала! Кто тебя отдубасил? Если не расскажешь, я добавлю! Богом клянусь! Долбану!
Пристала подруга: «нюх, как у собаки, а глаз, как у орла» – «гениальный сыщик»! Ей бы допросы в органах вести. Не зря в прокуроры намылилась!
– Перестарались… э-э-э… с Деном в сексуальных экзерсисах…
Провалюсь в фундамент сейчас. Какого рожна так стыдно?!
– Фига се! Издеваешься?! Как можно настолько перестараться? Он извращенец? Он тебя пытал? Мучил? Или ты сама докатилась до БДСМ?! Об этом «своём стиле» говорила тогда на лавочке около моего дома?
– Ничего «такого» мы… он не делал! Завышенный болевой порог, помнишь? Брови выщипывать больно, а трещину в ребре заметила на третьи сутки! А как стенку проломила локтем, когда от мудаков наших школьных отбивалась? Пушилин аж рот открыл! И отстал сразу! НЕ чувствовала я! Правда!
– ОН видел? – сухо, коротко, железно выдавила Маруся.
Киваю.
– Что сказал?
– Что больше такого не повторится…
– Узнаю, а я узнаю! Увижу, а я увижу – убью!
Ну прям Чудо-Женщина – амазонка! «Лассо правды» и короны не хватает! Даром что блондинка.
– Наше дело. Мне. С ним. Хорошо. Секс – классный. Бек всегда делает так, как мне нравится. Я всегда кончаю первая. Я всегда кончаю. На этом закрыли тему.
Молчит. Хмурится.
– Машка, успокойся. Если что‑то насторожит, пойдёт не так – ты будешь первая в курсе. Денис вчера в любви признался.
– А вот с этого места поподробнее! Как? Когда? Выкладывай в деталях!
Оттаяла Снежная Королева. Но знаю, не забудет.
Бек
30
На последние пятнадцать минут репетиции к группе Бека зашли посидеть Эльдарон с Машей. Андрей с интересом слушал, кивал в такт музыке и с некоторой завистью поглядывал на Юру.
Когда ребята начали сворачиваться, гитарист «Страмослябов» кинул Денису впроброс:
– Поделишься талантливым басистом?
– Зачем тебе? Илья отвалился? – поинтересовался в тон будто невзначай Ден.
– Пойми меня правильно, Лой старается, но раздолбайский дух явно берёт верх.
– Не старается он, просто отрабатывает номер. И то не всегда, – тихо заметила высокая, грустная брюнетка – девушка Эльдарона.
– Как наш общий барабанщик? – Бек-Назаров кивнул в сторону пустовавшей всю репу установки.
– Примерно так, но Антон как минимум крут. Чего об Илюхе не скажешь. Ладно. Будем думать. Чем дальше в лес, тем больше похоже на хобби… – грустно сказал Андрей.
– Наговорились? Пошли уже к девчонкам! Во-первых, жрать охота! А во‑вторых, я две группы не потяну – пять сессий в год! «Вышка» вам не «Бауманка». Там учиться надо! – краем уха услышав разговор музыкантов, съязвил Юрец и, выходя, добавил: – А в‑третьих, я тут один, по ходу, холостой, а у Али целых три свободные подруги!
Парни по очереди загружались в узкую хрущёскую прихожую, распределяя в микроскопическом пространстве тяжёлые чехлы с инструментами, как хрустальные вазы.
Когда народ продвинулся внутрь и начал потихоньку разбредаться по комнатам, мыть руки, знакомиться с гимназистками, в квартиру протиснулся Бек.
Начал глазами искать Алю. И нашёл. С высоким гигантским хвостом, без косметики, с огромными серёжками, в подаренном чёрном платье-водолазке она выглядела чуждой этому месту: красивой, элегантной, улыбающейся, но почему‑то грустной, такой взрослой.
Девушка тоже заметила Дена, насквозь, как только она умела, ринулась к нему и сразу стала похожа на себя. Но образ впечатался. Загрузился в память. Остался «на подумать».
Бек не успел перестроиться и очнулся, только когда Аля поднялась на цыпочки, скрестив руки у него на шее, «клюнула» в губы,