Читать интересную книгу Визит из преисподней - Марина Серова

Последняя реплика вообще была мало похожа на человеческие слова — скорее, на змеиное шипение… Я оказалась на пороге комнаты достаточно быстро, чтобы понаблюдать, как маска ненависти на красивом лице Натали сменяется маской усталой добродетели:

— А, наконец-то! Я просто вся извелась. И о чем же вы там договорились с моим мужем? Я ведь тоже имею право знать.

Что касается Григория, то его лицо было и осталось непроницаемым, как и подобает лицу супермена. Они все еще сидели за столом друг против друга (вернее, враг напротив врага!) — белое и черное, словно ангел и демон. Но знать бы мне, кто из них кто?..

Марь-Тарасовны, разумеется, с ними не было. Видимо, она давно «сошла с дистанции», и немудрено: первый час ночи! Я ответила Натали как ни в чем не бывало:

— Думаю, будет лучше, если Олег Николаевич сам вам об этом расскажет. Разрешите похитить у вас Григория, он мне нужен. Гриша, не забудьте прихватить свой фонарик.

Если Орлов думал, что я его приглашаю на ночное рандеву, то он сильно ошибся. После всего, что я только что слышала!.. Я просто хотела проверить, не наследил ли в саду наш метатель.

А он мог подобраться к окну только садом. Дело в том, что, когда раздался шум в доме, Григорий, по его словам, стоял у калитки, раздумывая — закурить или перетерпеть? Он ничего не видел и ничего не слышал. Так что оставался только сад.

Мы обшарили фонариком каждый клочок земли под окном и вблизи него, траву, прилегающие кусты — все! Но не нашли ровным счетом ничего, что указывало бы на недавнее присутствие здесь постороннего. Однако кое-что интересное я все-таки обнаружила. Даже очень интересное!

Я отлично помнила, где лежал обернутый запиской камешек, когда загорелся свет. У меня еще тогда мелькнула мысль, что бросавший находился не прямо перед окном, а справа от него. Но справа от этого окна, простирая к нему свою буйную зелень, громоздился роскошный куст сирени! Он был огромен и непроходим. Значит, чтобы бросить камень, злоумышленник должен был пробраться в самую сердцевину куста, раздвинуть ветки, размахнуться (причем с силой!), сделать бросок, а затем быстро ретироваться, не напоровшись при этом на сучок… Абсурд какой-то! Мне приходилось, конечно, встречать злоумышленников с весьма оригинальным мышлением, но не до такой же степени…

Была, правда, еще одна возможность: можно было подкрасться к самому окошку и перебросить послание через подоконник, целя влево. Но тогда на свежеполитом газоне наверняка остались бы следы, а Натали, стоявшая у окна, заметила бы хоть какое-то движение за ним, хотя бы тень. Но газонная травка была в неприкосновенности, а Натали ничего не видела…

Делиться своими наблюдениями с Григорием я не стала. Он добросовестно исполнял обязанности подручного следопыта, но откровенно скучал. Когда я нырнула в сиреневые заросли, чтобы провести следственный эксперимент, он равнодушно спросил, что именно я хочу там найти.

— Ниточку, Григорий, ни-точ-ку!

— Какую еще ниточку?

— Ту самую, потянув за которую я смогу вытащить всю веревочку.

— Тьфу!..

…Был момент, когда он окончательно созрел для первого поцелуя: его лицо со сверкающими во тьме глазами качнулось ко мне, но… я сделала вид, что меня куда больше интересует какая-то заломленная веточка.

У меня, как и у Натали, был теперь повод ему мстить.

И все-таки я не стала запирать дверь своей комнаты на ночь. Но он не пришел.

Глава 5 «Иксы» и «игреки»

Утром я проснулась на удивление рано: еще не было и восьми. Что значит — стрессы: человек перестает быть похожим на самого себя! А уж, казалось бы, отчего б не поспать еще часок-другой: воскресенье, дача, чудесное утро… К тому же моя кровать, на которую я вчера лишь мельком бросила взгляд, оказалась роскошным ложем из натуральной губки. На таком чувствуешь себя шамаханской царицей и жалеешь только об одном: что нет рядом покорных, но прелестных рабов, готовых исполнить любую прихоть госпожи…

Я упрямо перевернулась на другой бок, пытаясь бороться со стрессом. Но сна не было. Пришлось вставать. Гостеприимный матрац с сожалением выпустил меня из своих объятий.

Утро и в самом деле было чудесным: просто не верилось, что такое может наступить после мрачной, тревожной ночи. Пожалуй, стоит обновить мой шикарный купальник, который я, правда, рассчитывала использовать с большим эффектом, но… Не пропадать же совсем уж бездарно моему уик-энду!

Через пятнадцать минут, вооружившись махровым полотенцем, я уже бежала к Волге по садовой тропинке, которую вчера указал мне хозяин. В доме, покинутом мною, царила мертвая тишина. И во дворе, и в саду я тоже никого не встретила — если не считать кота, который лежал в той же позе на том же месте, как будто и не вставал со вчерашнего дня. Было похоже, что на всех домочадцев переживания подействовали прямо противоположным образом, нежели на меня.

Настроившись на единение с природой, я не забывала, однако, смотреть в оба, помня о том, что этой же дорогой ночью мог пройти связной преступников. Только мог, ибо теперь я совсем не была уверена в том, что он тут действительно проходил. Но, как и следовало ожидать, следов я заметила не больше, чем в темноте при помощи фонарика.

Вскоре дорожка, петлявшая между яблоневыми и грушевыми деревьями и смородиновыми кустами, привела меня к калитке в хлипкой штакетной ограде, означающей границу землевладения Бутковских. Калиточка была заперта изнутри на засов, но одинаково легко открывалась с обеих сторон. Я не поленилась в этом убедиться. Оставив позади эту рукотворную преграду, я оказалась на восхитительной лужайке, которая плавно спускалась к песчаному берегу. В мягкой зеленой мураве колыхались, приветствуя меня, глазастые наивные ромашки, сине-лиловые метелочки мышиного горошка, розовые зонтики тысячелистника… Пейзаж был настолько сказочный, что я немедленно вообразила себя прекрасной пастушкой. При моем появлении воображаемые козы перестали щипать травку и уставились на меня своими желтыми стервозными глазами, а одна из них — по виду наиболее умудренная жизнью — вопросительно мекнула.

— «Мой миленький дружок, любезный пастушок…» — умильно пропела я им. И тут же пожалела об этом, потому что сразу вспомнила коварное вероломство моего несостоявшегося «пастушка».

Да уж… Яснее ясного, что «миленький дружок» Гриша верно служит своей прекрасной хозяйке не только за рулем личного автомобиля ее мужа, но и в постели. Правда, неясно, за что же тогда она так обозлилась на него. Покинул? Испугался, что тайное станет явным? Похоже на то… Что верно, то верно: чужая душа — потемки! Вот и Олег Николаевич тоже считает, что разбирается в людях, а пригрел даже не одну змею — сразу двух! Да и я вроде не вчера родилась, готова была поверить ему! И ведь почти поверила…

Я вспомнила красивые, полные искренности глаза Григория.

«Мне нужно мое честное имя… уважение человека, которого я уважаю…» А что оказалось на поверку? Обычный жиголо и к тому же предатель.

Я убеждала себя, что меня взбесило вовсе не то, что у Григория есть или была другая женщина, а именно его двуличие. В самом деле, ситуация банальна до примитива: богатый муж в годах, молодая жена и красавец лакей… Да, лакей! Ну а кто же ты еще, если пакостишь за спиной облагодетельствовавшего тебя человека? Хорошо же ты его «уважаешь», нечего сказать! После этой открывшейся лжи остается пойти дальше и задать вопрос: а что еще ты скрываешь? Где еще врешь?..

Ах какая досада, что сегодня ночью я не выскользнула из кабинета на несколько секунд раньше! Голову даю на отсечение: услышала бы массу чего поинтереснее.

Но хуже всего другое. Сколько я ни уговаривала себя, что Орлов мне глубоко противен, — от этого меня не стало меньше тянуть к нему! Сколько ни гнала сладкие видения — роковой и милый образ все время стоял перед моим взором, улыбка, плечи, руки, сильное гибкое тело… Вот негодяй, околдовал он меня, что ли?

В общем, в самый раз немного остудить пламенную натуру. В этот ранний час на пляже не было никого, кроме нескольких местных ребятишек, которые плескались в отдалении, и я отвела душу, наплававшись вволю.

Перед тем как отправиться в обратный путь, я не отказала себе в удовольствии немного посидеть на берегу, любуясь окрестностями. Внимание мое привлекла большая и ровная, покрытая сплошным зеленым ковром площадка, раскинувшаяся примерно в километре слева. Она была гораздо обширнее, чем лужок, на котором я недавно разыгрывала свою пастораль. С одной стороны лужайку лизали пенистые языки речного прибоя, а с другой — подпирал довольно крутой холм, поросший растительностью явно не садового, а лесного происхождения. По краям площадки расположились несколько строений, которые я издали приняла за склады или сараи, а на самой лужайке я заметила что-то вроде деревянной эстрады, какую-то мачту и приспособления, похожие на спортивную «полосу препятствий».