— А Марка к себе забрала мама, — продолжала рассказывать, не обращая внимания на недовольное выражение лица Курта, Ольга. — Когда мы с ним разговаривали, он все удивлялся, что на юге нет снега. И как тут, говорит, люди живут. Представляешь?
— Не-а. Курт перелистнул страницу на читалке и снова углубился в документацию, которой его нагрузил Ганс. В большинстве своем документы были наполнены малопонятными графиками и цифрами, так что Курт читал через строчку: там, где между цифрами и рисунками появлялись буквы, складывающиеся в слова. Что-то там про расход энергии на производство бензомастеров, на жизнь города в целом и на поддержку коммуникаций (а они, оказывается, все-таки были) между городом и континентом.
— Тебе неинтересно? — обиженно поинтересовалась Ольга, и в очередной раз воскресшая надежда Курта на ее адекватность потерпела крах.
— Нет, не очень, — честно признался Курт. Врать было бессмысленно, ведь тогда назревающая, как гроза, прячущаяся в темных тучах, ссора просто пошла бы по другому пути. Курт очень устал от ссор. За долгое время он привык совсем к другому: потасовки с Гансом и Брандтом, одиночество, едкое раздражение Эфа. Женщине было не место в этом мужском коктейле.
— Ольга, не начинай, пожалуйста.
— Что «не начинай»? Ольга недобро прищурилась, сжимая в руках последнюю керамическую кружку — остальные, разбитые, Курт заменил на пластиковые термокружки. В его доме никто и никогда не бил посуду — начиная от их с братом детских драк и заканчивая совершенно непроницаемым спокойствием их матери. И тут вот такое.
— Не смей, — коротко попросил Курт, имея в виду кружку. Естественно, Ольга тут же шваркнула ее об пол.
— Что «не смей»? Да какое право ты имеешь мне указывать, что сметь, а что не сметь?!
— Ольга, послушай. Курт отодвинул читалку, поднялся со своего места и подошел к испуганно затихшей девушке. Присел перед ней на корточки и взял за руки.
— Я думал, что если я терплю острый язык своего бензомастера, то вынесу любые женские истерики. Но мне это все очень сильно надоело, — Курт сжал ее пальцы, понимая, что может сделать больно, но призывая Ольгу смотреть на него и не перечить. — Это просто фантастика. Как ты это делаешь? Давай договоримся так: ты сейчас встанешь, выйдешь из моего дома и пойдешь, пойдешь, пойдешь отсюда.
К себе домой, к своему мужу. Пойдешь и никогда не вернешься. Хорошо? Ольга молчала. У нее дрожал подбородок, а глаза заблестели от набежавших слез. Вдруг она вскочила, оттолкнула Курта и рванула в коридор. Там загрохотало, что-то явно рухнуло и разбилось, затем хлопнула дверь, по полу подуло сквозняком. Курт тяжело вздохнул и, не вставая, принялся собирать осколки в ладонь, сложенную ковшиком. Он уже закончил, когда из дверей комнаты, которую когда-то занимал Грег, появился Эф. Каждый раз, когда в доме появлялась Ольга, а мастеру не хотелось тащиться до Университета, он скрывался в пустой комнате, в которой так и лежали вещи, оставленные братом. Сам Курт туда не заходил.
— Быстро ты в этот раз. Курт хмыкнул, высыпая осколки в мусоропровод.
— Это была последняя мамина кружка, — пояснил Курт, как будто это на самом деле что-то могло объяснить. Эф, кажется, не только его понимал, но и очень одобрял этот поступок.
— Нет, правда. Это был очень сильный шаг. Я горжусь тобой. Курт потер подбородок, над чем-то размышляя, и прищурился, вглядываясь в безэмоциональное лицо бензомастера и пытаясь найти знакомые черты хоть кого-то из тех, кто им когда-либо гордился.
Ничего знакомого, да и сложно разглядеть какие-то черты в бензиновой массе с радужными разводами, образовывающими круги вокруг датчиков.
Хотя, конечно, хотелось сказать — глаз. Без Ольги стало спокойнее. Решив, что трех термокружек ему хватит для любого светского приема (а ему и в страшном сне не могло присниться, что придется принимать у себя в гостях больше двух человек), Курт не стал покупать еще одну взамен разбитой. Эф был очень доволен. Да все вокруг были какими-то очень довольными, чем безумно раздражали Курта, находящегося не в лучшем расположении духа. Ссориться с Эфом было бессмысленно, Бранд где-то затих, оставалось только гавкать на Ганса, если тот звонил и предупреждал об очередном выезде. По конец того это так достало, что звонить начала Хельги. На нее Курт срывался с удвоенной силой, едва не доводя бедную секретаршу до слез, но никакого стыда по этому поводу не испытывал. На выезды тоже стало легче собираться: никто не дергал за рукав, не совал в руки термосы с супом и горячим чаем, не просил звонить через каждые двадцать минут (как будто за пределами города была связь!), не названивал сам. И Курт, радуясь этому, вдвое чаще сам просился в Патруль. В одном из таких выездов они снова попали в желтую пургу. Но едва заметную, с каждым мгновением все больше выцветающую и пропавшую раньше, чем Курт вылез из джипа. Эф, стоящий на расстоянии вытянутых проводов, постоянно шевелил руками, двигался и проявлял все признаки беспокойства. Чем больше он ерзал, тем холоднее становилось Курту. Поначалу он этого не замечал, а потом спохватился и поспешно проверил провода. Все были на месте.
— Что ты вытворяешь?
— Ничего, — отозвался Эф в динамики. — Просто холодно.
— Да ладно? — и раньше, чем успел удивиться тому, как может мерзнуть бензомастер, Курт рассмотрел лицо девушки, раскинувшейся на сугробе. Весь снег вокруг нее был окроплен рубиновыми капельками.
— Когда она молчит, она очень даже ничего, так что я тебя понимаю, — цинично заметил Эф.
— Заткнись. Они вернулись в машину. Молчали, пока Курт вводил координаты в навигатор. Красный огонек загорелся на нужном месте, тут же послав вызов падальщикам. Они заберут Ольгу. Курт чувствовал себя погано. Он никак не мог понять, кто мог разворотить девушке грудь и оставить ее умирать на снегу.
— Это не случайность, — озвучил его мысли мастер, вытягиваясь на заднем сидении и шурша расстеленной пленкой.
— Просто заткнись, — попросил Курт, сдавая назад и выворачивая на дорогу к городу. Эф замолчал и молчал до самой дороги, а затем тенью сопровождал Курта по гулким коридорам Университета. Он неплохо чувствовал ситуацию и с интересом ожидал развязки. Скандала. Драки. Хоть чего-то, что покажет, что Курт неравнодушен. Что его беспокоит смерть Ольги и что он будет рыть землю в поисках убийцы. Но Курт думал о другом. О том, что это не случайность. И о том, что каждый, кто хоть раз слышал их скандалы, первым покажет на него как на первого подозреваемого в убийстве. Поэтому Гансу он ничего не разбил. Кивнул на бензомастера и принялся стягивать парку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});