Калмус. Или Анна… миссис Блаунт. – Хаусман на секунду задумался. – Нет, все-таки Калмус. У него нет ни опыта в такого рода вещах, ни нужных способностей. Ну а я самый старый друг Мэтью Блаунта. Знал его еще мальчиком. Я крестный отец Салли. Поэтому я заинтересован, лично заинтересован, в его… э-э-э… благополучии. Но так как всем этим занимается Калмус, то для Мэтью нет никакой надежды, вообще никакой надежды. Он наверняка заплатил вам аванс. Сколько?
Вулф приподнял плечи, затем снова их опустил. И посмотрел на меня, выразительно подняв брови, словно говоря: «Теперь понимаешь, кого впустил в дом?»
– Значит, не желаете сказать, – продолжил Хаусман. – Ну ладно, это может и подождать. Я хочу нанять вас, чтобы вы добились определенных результатов. Никакого конфликта интересов не будет, поскольку все это делается в интересах Мэтью Блаунта. Я вам сам заплачу, а деньги получу с Блаунта уже потом, что, впрочем, не ваша забота. Что вам удалось узнать о случившемся в клубе «Гамбит»?
– Надеюсь, достаточно. Но если возникнут пробелы в информации, возможно, вы сумеете их восполнить.
– Вы знаете о шоколаде? И о версии полиции, будто Блаунт отравил того человека, подсыпав мышьяк в шоколад?
– Да.
– Тогда нам остается лишь доказать, что мышьяк подсыпал кто-то другой. И Блаунта сразу же отпустят. Верно?
– Да.
– Значит, так и нужно сделать. Я много думал об этом на прошлой неделе. Но не решился явиться с подобным предложением к Калмусу, предвидя его реакцию. К сожалению, я не мог действовать самостоятельно, что обусловлено некоторыми… э-э-э… обстоятельствами. И вот сегодня я увидел в газете заметку о вас. Меня интересовало, можно ли на вас положиться, поскольку мне необходимо сохранить полную конфиденциальность. Вы сможете сделать все, что нужно, для освобождения Блаунта, не ставя в известность Калмуса ни до, ни после?
– Если это будет входить в мою задачу, то да.
– И вы не скажете никому другому?
– Если это будет одним из условий соглашения, то да.
– Это непременно будет условием соглашения. – Хаусман посмотрел на меня. – Как вас зовут?
– Арчи Гудвин.
– Выйдите из комнаты.
Я отставил чашку в сторону. Если честно, я редко пью сразу три чашки кофе, но сложившаяся ситуация начала действовать мне на нервы уже несколько часов назад, а этот болван только усугубил мое состояние.
– Желание клиента – закон. Но вы пока еще не клиент. И если я сейчас выйду из комнаты, то мне придется стоять и подглядывать в глазок, а я предпочитаю сидеть.
Хаусман посмотрел на Вулфа:
– Но моя информация сугубо конфиденциальная.
– Значит, она не для меня. То, что предназначено для меня, однозначно предназначено и для мистера Гудвина.
Хаусман заколебался, похоже собираясь отказаться от своего требования, и он действительно от него отказался. Он снова продемонстрировал зубы и секунд десять держал паузу, переводя взгляд с Вулфа на меня и обратно.
– Я действовал импульсивно. И к вам пришел, повинуясь порыву. Вы что-то говорили о том, что человек сохраняет лояльность сообразно своему пониманию долга перед человечеством. А я должен Мэтью Блаунту. Вулф, я человек очень жесткий. Если вы или Гудвин меня обманете, то очень сильно об этом пожалеете.
– Тогда мы должны постараться этого избежать, – проворчал Вулф.
– Вам виднее. Еще никому не удалось обмануть меня и не пожалеть об этом. Мне нужно, чтобы вы нашли доказательство, что мышьяк подсыпал в шоколад кто-то другой. Я буду говорить, что делать, а вы должны лишь следовать моим указаниям. Я все спланировал до мельчайших деталей.
– И в самом деле. – Вулф откинулся на спинку кресла. – Тогда это будет проще простого. Вы сейчас сказали: «Кто-то другой». Итак, вы имеете в виду кого-то конкретного?
– Да. Его зовут Бернард Нэш. Он официант в клубе «Гамбит». В кухне наверняка был мышьяк. Разве мышьяком не травят крыс?
– Травили. Возможно, и сейчас это делают.
– Итак, в кухне хранился мышьяк, и Нэш по ошибке положил его в шоколад. Быть может, вместо сахара. Когда я сказал, что все спланировал до мельчайших деталей, то имел в виду основные детали. Вы сами узнаете у Нэша, естественно не называя меня, более мелкие детали, а именно: в какой емкости хранился мышьяк, где его держали, сколько мышьяка он положил в шоколад и так далее. Ну и конечно, куда он дел потом емкость из-под мышьяка. А когда Блаунт спустился на кухню с кофейником и чашкой, чтобы их сполоснуть… Кстати, вы знали об этом?
– Да.
– Так вот, он сообщил официанту и повару, что Джерин плохо себя чувствует, и попросил налить в кофейник еще шоколада. Когда Блаунт ушел с новой порцией шоколада, Нэш задумался и, поняв, что натворил, избавился от емкости с мышьяком. Ну как, убедительно?
– Звучит правдоподобно.
– Конечно, придется все тщательно рассмотреть: как, где и когда он выбросил емкость с мышьяком. Я понимаю, что в таких вопросах ничего нельзя упустить, абсолютно ничего. Вот потому-то я и пришел к вам. С вашим богатым опытом вы наверняка знаете, что предпримет полиция. Вы знаете, как устроить так, чтобы не совершить оплошности. Но на одном пункте я собираюсь твердо настаивать. Нэш должен отказаться от того, что заявил полиции – он наверняка подписал свои показания, – и для этого у него должна быть веская причина. А причина эта заключается в том, что, когда вас нанял Калмус, вы встретились с Нэшем, допросили его и заставили признаться в содеянном. На этом я категорически настаиваю. Таким образом, не будет никаких свидетельств моего участия. И вы, естественно, со мной согласитесь.
Вулф потер нос кончиком пальца:
– Возможно. Но только после разговора с мистером Нэшем. А он согласился?
– Нет, конечно. Но наверняка согласится, куда он денется. Вы сделаете ему такое предложение, от которого невозможно отказаться. Поэтому уговорить его будет нетрудно. Куда труднее продумать все до мельчайших деталей, чтобы это устроило полицию.
– Какую сумму ему предложить?
– На ваше усмотрение. Я плачу вам пятьдесят тысяч долларов, и вы предоставите мне счета за все оказанные вами услуги. Полагаю, если вы предложите Нэшу половину указанной суммы, двадцать пять тысяч, этого будет вполне достаточно. У него личные трудности, и он отчаянно нуждается в деньгах. Не далее как месяц назад он обращался ко мне за помощью. Просил одолжить ему пятнадцать тысяч долларов, которые я никогда не получил бы обратно. У него болеет жена. Ей требуется несколько операций и другое дорогостоящее лечение. Поэтому Нэш по уши в долгах, а еще у него двое сыновей, студентов колледжа, и две дочери. Ему присуща дурацкая гордость человека, который не может позволить