Читать интересную книгу Физрук-5: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Довольный собой, я заехал в «Космос», немного перекусил, потом вернулся в школу. Перед началом занятий, толкнул такую речь.

— Вот что парни, до спартакиады еще как минимум два месяца, но это не значит, что можно расслабиться. Будем тренироваться с удвоенной силой. И обещаю, что победители соревнований получат, помимо грамот и кубков, очень современные призы, которые сейчас мало у кого есть.

— А какие? — тут же спросил нахальный Доронин.

— Много будешь знать, скоро состаришься, малыш.

В строю заржали. Раньше над «Чапаевым» редко осмеливались смеяться. Он мог и по сопатке накидать. А теперь ему могли ответить тем же. Поэтому здоровяк, хоть и посопел угрюмо, но угрожать насмешникам не стал. Ничего. Для сохранения здорового равновесия в коллективе необходимо, чтобы тот, чьи кулаки раньше наводили ужас, знал: ему в любой момент могут ответить тем же. Поэтому Доронин и присмирел в последнее время. Ведь другие парни из секции теперь не позволяют обижать не только себя, но и тех, кто слабее.

После минутки веселья взялись за дело. Я тоже с удовольствием посгонял с себя жирок. А потом отпустил ребят и сам вернулся домой. На завтра у меня запланировано посещение семейства Веретенниковых. Ха! Надеюсь, они не окажутся моими родственниками. Я успел принять душ перед сном, прежде, чем раздался звонок. Взял трубку.

— Александр Сергеевич, добрый вечер! — проговорил в трубке знакомый голос. — В субботу у нас новая поездка. Сразу после ваших занятий в «Литейщике». Подъезжайте к гостинице. Вы знаете — к какой.

— Знаю, — буркнул я.

— До встречи! — сказал собеседник, и в трубке раздались короткие гудки.

Ну вот, снова объявился Илья Ильич. Значит в субботу новый наезд. Интересно, с кого на этот раз Сумароков будет вытряхивать «налог»? Впрочем, не очень-то и интересно. Зато будет, что доложить Курбатову. И то — хлеб. Я лег спать.

Утром снова пробежка и снова я поехал в школу на машине. Когда в моих руках очутился классный журнал восьмого «Г», я посмотрел адрес Юры Веретенникова. Оказалось, что он живет в доме, который соседствует с домом, где обитает семейство Рунге. Ну вот, заодно можно будет и к Карлу заглянуть, если он, конечно, не против. О чем я его и спросил на большой перемене.

— Заходи, само собой, — откликнулся тот.

— Спасибо! С удовольствием.

— Кстати, я покажу тебе некоторые раскадровки, которые сделали мы с Женей Красильниковой.

— Тем более! — улыбнулся я.

Потом я подошел к Витьку.

— Илья Ильич назначил на субботу новую стрелку.

— Отлично! Доложишь результат.

— Обязательно — буркнул я.

На следующей перемене меня вызвал к себя директор. Давненько мы не общались с Пал Палычем. Я зашел в его кабинет. Разуваев кивнул мне и указал на свободное кресло. Я уселся, ожидая, что скажет начальство. Неужто опять какая-то пакость прилетела по моему адресу. Откуда? Из гороно?

Лицо директора выглядело озабоченным, но не хмурым. Он долго молчал, постукивая тупым кончиком карандаша по столешнице, потом вздохнул и заговорил:

— Просьба у меня к вам, Александр Сергеевич.

— Слушаю, Пал Палыч!

— Помощь нужна…

— Всегда готов!

— Что-то не то творится с моей дочкой…

— С Антониной Павловной?..

— Ну а с кем же еще?

— Ну да, конечно… А что именно с ней не так?.. Мы, правда, последнее время мельком только видимся, между уроками, но вроде она все такая же…

— А то, что она одеваться стала иначе, вы заметили?

— Э-э…

Я напряг память и вспомнил, что, последнее время Тигра перестала приходить в школу в джинах и хипповской вязаной кофте с «пацификом» на груди. Наоборот, стала одеваться скромнее Шапокляк. Я не особо присматривался. Мало ли… Может парня нашла, а тот не любит всю эту неформальщину? Бывает.

— Ее словно подменили в последнее время, — продолжал между тем Разуваев. — Тихая стала. Задумчивая… Одевается, как монашка. От мяса отказывается… Разговоры странные ведет… Может в секту какую попала? Есть на западе такая дуриловка, где людям мозги пудрят. Вот и до нас дошла. Да ты и не слышал наверное…

— Нет, не слышал — согласился я, а про себя подумал «Знал бы ты Пал Палыч, сколько этих самых сект разведется в мое время, начиная с безобидных баптистов, и заканчивая свидетелями Иеговыми, которые людей обирали до нитки».

— Говоря простыми словами, это религиозная группа такая, ну или там политическая, к примеру, у которой есть свое учение, и свой предводитель, — поморщился Пал Палыч.

— А разве у нас в городе есть такие секты? — спросил я.

— Баптисты есть, — кивнул он. — У них где-то на Круговой молельный дом…

— Думаете, Тоня туда ходит?

— Не знаю, — вздохнул он. — Вот только этого мне не хватало.

— Ну хорошо, а что вы от меня хотите?

— Не могли бы вы как-то поговорить с нею, что ли? — спросил Разуваев. — Со мной она отказывается разговаривать на эту тему, а взгляд такой, знаете, потусторонне-счастливый…

— Хорошо, я постараюсь.

— Очень на вас рассчитываю…

Прозвенел звонок, я пожал директору руку и пошел на урок. Погода была по-зимнему хорошей, поэтому я поставил учащихся седьмого «В» класса на лыжи. И пока они носились вокруг школьного стадиона, я размышлял о просьбе Пал Палыча. Можно было не сомневаться — Тигра вляпалась в какую-то секту. Беда с этими советскими интеллигентами. Сначала начитаются Достоевского и других классиков, потом доходит дело до разных там «Чаек, по имени Джонатан Ливингстон», Кастанеды и прочей Бхагават-Гиты. И приехали…

Начитавшись, идут в церковь, креститься и грехи замаливать, но православие кажется им скучным, обыденным, хочется чего-нибудь остренького, экзотического. Бунтари, блин. А где его возьмешь в наших палестинах? Это западные хиппари сели на самолет — и в Индию, а у нас за восточной духовностью разве что в Бурятию, Калмыкию или Туву можно поехать, но там не так красиво, как на берегу Ганга. Так вот помыкаются, помыкаются и попадают в объятия доморощенных гуру или разных там пресвитеров.

В первое время им впаривают про бога, духовность, потом внушают, что нужно беспрекословно слушаться своего учителя, дальше объясняют, что ради него, а также братьев и сестер, нужно пожертвовать чем-нибудь материальным — деньгами, ценностями — все «на благо общины». Секты в СССР все же были. Скорее всего, что-то подобное произошло и с директорской дочкой. И если это так, девчонку надо срочно вытаскивать. Пока не стало слишком поздно. Вроде еще на Новый год Тигра была сама собой, значит, процесс далеко зайти не мог.

Жаль, у меня на сегодня другие планы. Хотя… Антонина Павловна тоже ведь учительница. Вот пусть и посетит со мною семью Веретенниковых. А по дороге, глядишь, удастся ее разговорить. Поэтому после предпоследнего урока я подошел к ней. Разуваева сидела в учительской, уткнувшись в какую-то книжку. Вид у нее и впрямь монашеский. Гладко причесанные волосы, заплетенные в косицу. Серая блузка, темная до щиколоток юбка, какие-то уродливые туфли. В этом наряде, она даже выглядеть стала лет на десять старше.

— Привет, Тигра! — сказал я.

Она посмотрела на меня телячьим взглядом и произнесла тихим голосом:

— Здравствуй, Саша… Не называй меня больше этим именем.

— Как скажешь, Антонина Павловна, — не стал спорить я. — Я к тебе сугубо по делу.

— Да, я внимательно тебя слушаю…

— Необходимо посетить семью учащегося Веретенникова. Посмотреть, в каких условиях он живет. Вдруг что-то нужно изменить к лучшему.

— Если они живут без веры, что можно изменить к лучшему?

— Вот ты и посмотришь, — сказал я. — По моей части — будут материальные условия, а по твоей — духовные.

Антонина согласно кивнула.

— Тогда после уроков встретимся в вестибюле.

— Хорошо, Александр!

Похоже догадки Пал Палыча подтверждаются. Вон и про веру заговорила. Надо постараться потихоньку выпытать у нее, что к чему. Вопрос — насколько она мне доверяет и пойдет ли на откровенный разговор? Ладно, там видно будет. Одно точно ясно — попытки образумить Антонину Павловну ни к чему не приведут. Скорее всего, вызовут обратную реакцию. Тут нужно действовать хитрее. Когда прозвенел последний на сегодня звонок, я переоделся в тренерской и спустился вестибюль. Разуваева ждала меня. И пальтишко-то на ней было невзрачно серенькое, а платочек — старушечий. Туфли она сменила на сапоги, в которых впору в коровник ходить.