Читать интересную книгу Игрушки дома Баллантайн - Анна Семироль

«Ты же любишь меня, мой ангел? А любящий не измышляет зла любимому. Это предательство. За такое наказывают».

Брендон со вздохом встает, закрывает окно и садится за массивный письменный стол. Поздно вечером, в прохладе работать немного легче. Брендон кладет перед собой стопку перфокарт и тетрадь со своими записями. Работа над программами для механических солдат империи возобновляется.

Ночью в дверном замке тихо щелкает ключ, в комнату входит Байрон. Смотрит на уснувшего прямо за столом Брендона, и тень улыбки трогает его узкие губы. Байрон укутывает Брендона снятым с кресла пледом, приоткрывает окно и уходит, погасив в комнате свет.

* * *

Раут в честь восьмидесятилетия мэра. Фонтан, бьющий дорогим вином. Механические певчие птицы, неотличимые от настоящих. Шелест бальных платьев, блеск драгоценностей. Мужчины в смокингах, обсуждающие дела у огромного макета Нью-Кройдона. Невзрачные механические официанты с одинаково приветливыми лицами, снующие среди гостей.

Брендон играет в покер с внучкой мэра, Эрикой, племянником лорда Крейтона Саймоном и виконтессой Амалией Дальгрен. Брендону везет вот уже по третьему разу, и он чуть заметно улыбается. Юная Эрика кокетничает с полноватым Саймоном. Виконтесса смотрит на Брендона с неприкрытым обожанием. Ходят слухи, что Амалия проглотила толченый изумруд для того, чтобы сенатор Баллантайн сохранил ее тело в расцвете красоты. Поговаривают также о невероятном сексуальном аппетите виконтессы. Как бы оно ни было на самом деле, Брендон равнодушен к ее красноречивым взглядам. К себе подобным он не испытывает ни малейшего влечения.

Саймон сморкается в батистовый носовой платок и небрежно бросает его на пол. Механический слуга тут же убирает за ним.

— А скажи нам, любезный Брендон, — начинает Саймон, слегка гундося. — Не собирается ли жениться наш многоуважаемый сенатор?

Брендон вспоминает игрища в спальне Байрона и отрицательно качает головой.

— Пора бы ему подумать о наследнике, — продолжает Саймон. — Обидно будет, если империя Баллантайнов не достанется никому. Вот я как раз озабочен поиском второй половины.

Услышав эти слова, внучка мэра нежно рдеет щеками.

— Пока ты азартно шаришь под юбками, дорогой Саймон, сенатор Баллантайн трудится на благо империи, — отпускает ехидное замечание подошедший Байрон. Он заглядывает Брендону через плечо и громко объявляет: — Фул-хаус, господа!

Брендон кладет карты на стол, вежливо улыбается игрокам, отвешивает легкий поклон Амалии и уходит с Байроном. Они идут через танцевальный зал, через сиреневую гостиную, через холл третьего этажа. Байрон слегка касается левой рукой спины Брендона и рассказывает вполголоса:

— Ангел мой, тебя пожелал видеть наш заказчик. Сэр Уильям Раттлер, верховный главнокомандующий. Правая рука императора. Поторопись, ну!

Сэру Уильяму за пятьдесят. У него аккуратно подстриженные седые волосы, военная выправка, тяжелая поступь и взгляд сытого хищника. Он дожидается возвращения Байрона Баллантайна, рассматривая неторопливых тропических рыб в огромном аквариуме.

— Господин верховный главнокомандующий, — окликает его Байрон.

— Быстро вы, мистер Баллантайн. — Голос главнокомандующего спокоен и размерен, как рокот прибоя. — Это и есть тот самый ваш помощник?

— Да, сэр. Это и есть мой Брендон.

Главнокомандующий долго и пристально смотрит Брендону в лицо. Под таким взглядом становится неуютно. Брендон чувствует себя подопытным в психологическом эксперименте.

— М-да, — разочарованно выдыхает сэр Уильям. — Ожидаешь талантливого программиста, а тебе являют сопливого юнца.

Брендон замечает, как напрягается Байрон. Похоже, слова главнокомандующего задевают его куда сильнее, чем Брендона.

«Мне восемьдесят девять лет, сэр», — говорит он на амслене. Лицо главнокомандующего вытягивается.

— Это что — розыгрыш? Ты кукла, парень?

Брендон сдержанно кивает.

— Быть такого не может. Самой старой кукле… — Он смотрит в потолок, припоминая, щелкает пальцами.

«Не больше сорока семи», — уточняет Брендон.

— Около сорока семи лет, сэр, — с улыбкой переводит Байрон. И добавляет: — Брендон был и остается первым среди них.

Главнокомандующий удивлен. Он приглашает Брендона присесть в кресло напротив, потом долго подбирает слова.

— Я не ожидал. Я и подумать не мог, что ваш программист, Байрон, окажется куклой. Да и с виду он м-м-м… не похож. Совершенно. Но какой талант! Все твои программы работают идеально. Где ты учился, парень?

«Я самоучка. Программирование осваивал, когда мы работали вместе с Алистером Баллантайном, покойным отцом мистера Байрона».

Байрон открывает рот, чтобы перевести, но главнокомандующий машет на него рукой.

— Не надо, мистер Баллантайн. Я знаю амслен не хуже вас. — Он снова поворачивается к Брендону: — Значит, восемьдесят девять… Расскажи-ка мне о себе поподробнее, парень.

Брендон растерянно пожимает плечами. Он уже и не помнит, когда его просили о подобном.

«Я не знаю, что может заинтересовать вас в моей биографии. Родился в Нью-Кройдоне, жил тут же, здесь же учился на юриста, женился. С перерождения постоянно нахожусь в доме семьи Баллантайн».

Сэр Уильям долго ждет, когда Брендон продолжит, но тот молчит. Главнокомандующий поглаживает чисто выбритый подбородок, смотрит в сторону.

— Вот что… Сенатор Баллантайн, вы не оставите нас на пару минут? Или нет. Скорее, мы вас покинем. С вашего позволения. Пойдем, Брендон.

Он выходит в холл, Брендон следует за ним. В дверях Брендон оборачивается и встречается взглядом с Байроном. Сенатор Баллантайн в этот момент похож на ребенка, у которого выманили игрушку.

* * *

Они стоят у входа в танцевальный зал, отступив в тень, и Уильям Раттлер негромко рассказывает Брендону:

— Она моя младшая. Поздний ребенок, слабый, любимый. Я был против ее брака, как чувствовал. Надо было оставить ее при нас, но начались «я его люблю», истерики, протесты. И через год ей рожать. Пытались справиться втроем с мужем и акушеркой, долго не посылали за врачом. Она истекла кровью. Если бы мне сказали раньше… На пару часов! Был бы шанс.

Брендон долго смотрит в одну точку, потом спрашивает:

«Кто ее возвращал? Когда?»

— Сенатор Баллантайн, два года назад.

«Она проходила программу адаптации? Училась общению?»

— Нет. Амсленом с ней занималась мать, но дочь очень неохотно общается.

Со своего места Брендон видит только спинку кресла, уложенные в высокую прическу темные волосы и наброшенный на плечи сиреневый шифоновый шарф. Шею скрывает глухое колье, больше похожее на ошейник.

— Попробуй. Вдруг ты знаешь о ней что-то, чего не знаем мы. — Верховный главнокомандующий поворачивается к Брендону, смотрит на него с надеждой. — Я не поверил в то, что ты кукла, потому что ни в одном из перерожденных нет того, что есть в тебе. Нет искры жизни.

Брендон пожимает плечами. «Искра жизни, — думает он. — Она есть в каждом. Но не всем дано желание противостоять».

«Что она любила раньше?»

— Она божественно танцевала.

Секунда на раздумье.

«Сэр, попросите музыкантов сыграть либертанго».

Легкий поклон — и Брендон переступает порог танцевального зала. Подходит к сидящей в кресле девушке. Чуть касается руки в длинных черных перчатках. Девушка поднимает голову и смотрит на него без малейшего интереса.

«Долорес, позвольте пригласить вас на танец».

Короткий жест: «Нет». Брендон не собирается отступать.

«Я прошу только один танец. И клянусь, я вас более не побеспокою».

«Нет».

«Мне надо показать вам нечто очень важное. Для вас, Долорес».

Она колеблется. Брендон осторожно тянет ее из кресла. И она идет с ним — не из любопытства, а покорившись чужой воле.

— Танго, — говорит Брендон одними губами.

Долорес Раттлер едва заметно кивает.

Танго подхватывает их мгновенно, окутывает жаркой волной. «Читай по губам, — просит Брендон. — Смотри на меня. Слушай музыку».

Шаг — и, подчиняясь движению партнера, девушка идет следом. Шаг, еще шаг, поворот. Руки вторят губам: иди, доверяй, отрешись. Есть только музыка и цепочка шагов до следующего поворота, от которого могла бы закружиться голова, но руки держат, а музыка ведет.

Двоих. Вместе.

Дышать в унисон, поддерживать, направляя, подчиняя своим рукам. Почти касаясь губами щеки, плавно вести по залу, кружа в водовороте настоящей страсти, то отпуская, то резко привлекая к себе. Замри, Долорес, видишь — тело помнит все твои желания. Стань ближе. Доверься. Смотри, Долорес, — кружится потолок, сияют огни. Вспомни, Долорес! Что было дорого тебе — по-прежнему с тобой. Проснись, Долорес! Ты можешь танцевать. Ты чувствуешь ритм, ты помнишь этот танец, ты можешь… Танцуй. Улыбайся. Отталкивай меня. Борись. Живи.