— Он пойдет по ручью, а мы следом, — шепнул следопыт солдату.
Плеск стал слышней. Уходит.
— Прикрой, — шепнул Гомозков, — потом за мной…
И выскочил на свободное пространство.…Пятый час идет поиск. Кольцо сжалось до предела. Но след потерян. Гонда' не вышел из ручья, возможно, он даже и не входил в него. Барс метался по обоим берегам, не находя привычного запаха, и жалобно повизгивал, словно жалуясь на собственную беспомощность. Гомозков стоял потупившись, понимая, что ошибся, уверовав в единственный, как ему казалось, вариант движения Гонды. Палач оказался хитрей. Он догадался, что тропа к КСП перекрыта, и избрал другой путь. Скорей всего сделал по болотцу петлю, пропустил мимо себя пограничников и снова вышел в наш тыл. Только вот в каком месте? Начальник отряда полковник Поважный развернул маневренную группу к югу, приказав Стриженому с «тревожной» вернуться к болотцу и прочесать весь квадрат в поисках следа. Застава же во главе с замполитом лейтенантом Крапивиным наглухо закрыла границу по всему участку.гон;|дОбманув пограничников, Гонда долго кружил по болотцам, находя одному ему известные подводные тропки. Но он понимал — пограничники вернутся. Пора использовать запасной вариант, о котором Гонда умолчал в кабинете Веттинга. Для этого нужно было дождаться темноты и проникнуть на развалины замка. В запасе минимум два часа. День клонится к закату. Козырной не верил в засаду. Развалины на виду, и только дурак решится лезть в западню. Да и обшарили пограничники все вокруг. Развалины — тыл границы. И все же нужно быть осторожным, не выдать себя движением. Если на башне наблюдатель, он рано или поздно обнаружит его. Значит, по-пластун– ски от дерева к дереву. И на ближних подступах ждать сумерек. Поспешность может все погубить.
— Гут, — сказал он себе по-немецки и вдруг подумал, что еще вчера ему показалась бы нелепой даже мысль о том, что он будет утюжить животом эту ненавистную ему землю.
По тому, как дрожали пальцы, Гонда понял, что смертельно устал. Он пошарил в карманах и достал таблетки, завернутые в целлофан. «Они придадут вам бодрости и восстановят силы», — вспомнил Гонда наставления Веттинга.
— Сволочи, — пробормотал Козырной и тяжело, лег на гу сто растущую осоку.
У него было состояние полной безысходности. Хотелось вот так лежать, лежать, не поднимая головы, не вслушиваясь в шорохи и шумы близкого леса.
«Бойтесь абулии больше пограничников — она порождает апатию». А ведь верно. Немец прав. Мне сейчас все равно, что будет через час, через сутки. И только инстинкт самосохранения пока еще срабатывает. Ему вспомнилась одна из ночей большого города Франкфурта-на-Майне. Его и еще одного слушать ля1 разведшколы послали «пообщаться» с туристами из Советского Союза. Туристы прибывали поздно вечером из Мюнхена на автобусе.Гонда и Стрелец (под такой кличкой значился другой агент) долго кружили вокруг гостиницы, где остановились ту ристы. Они уже потеряли всякую надежду, когда в полночь из гостшцщы вышли двое «советских» — парень в джинсовом кос тюме и широкоплечий, спортивного вида мужчина лет пятидесяти.Франкфурт, этот «маленький Париж», как его любят называть немцы, засыпал рано, и двое русских шагали по пустынным улицам, залитым светом рекламы, останавливаясь у освещенных витрин, о чем-то оживленно переговариваясь. . Гонда вышел из темного переулка с единственной целью, –напугать этих не в меру смелых путешественников. И ошибся..Оба русских спокойно обошли их с разных сторон, словно; и Гонда и Стрелец были дорожными указателями. И тогда Стрелец крикнул им вслед по-русски:
— Эй, земляки, хотим поговорить.
Оба «советских» остановились, несколько, быть может, уда»– ленные тем, что их окликнули, да еще по-русски.
— Вы из Москвы? — спросил Стрелец..
—Из Москвы, – ответил тот, что был постарше. — А: вы откуда?
— Мы?.. Я —с.Урала, а вот он — с Кубани…
— И живете в Западной Германии, – улыбнулся парень.в джинсовом костюме.
-Да. Так. вот случилось, — .пробормотал Стрелец..— Поговорить захотелось» знаете ли, на родном языке.
-Понятна, — сказал тот, что, постарше, — и о яем же мы будем с вами говорить? И Стрельца вдруг понесло.
— Я вот хочу на родину вернуться… Как это лучше сделать?
— Обратитесь в советское посольство, — ответил пожилой,, – как все, кто хочет вернуться. Вам помогут…
-А.КГБ?., –ляпнул Стрелец.
— Тогда возвращаться не стоит, — усмехнулся пожилой.
— Вы воевали? — спросил Гонда.
— Воевал, — разглядывая Стрельца, сказал пожилой, –с первого и до последнего дня…
И, не. прощаясь, двое русских повернулись к ним спиной и не спеша зашагали к центру залитого светом огромного города.
— Вот теперь они какие… — растерянно произнес Стрелец. Гонда зло усмехнулся.
— Домой захотелось? Они тебе построят дом с нарами на вечной мерзлоте.
— Что ты, что ты… — бормотнул агент, — мы тут, как галушки в сметане.
— Смотри из макитры не выпади. Подбирать с полу не ста нут.
Где он теперь, «маленький Париж», город Франкфурт-на-Май– не? Вспомнилось же такое. Мюнхен вот не возник, а ведь он прожил в нем без малого пятнадцать лет.
КСЕНИЯ СТРИЖЕНАЯКолесов оторвался от бинокля.
— Зря мы здесь загораем. Нарушитель сюда не сунется, он сейчас другую дорожку ищет — за нашу КСП…
Ксения Алексеевна промолчала. Она думала о муже. Вот здесь, под этим разбитым козырьком, лежал Павел Стриженой и короткими очередями из ручного пулемета сдерживал балду. Лучшей позиции придумать было невозможно. Автомат Ивы Недозора и «Дегтярев» Павла держали на мушке подступы к границе.
В жизни человека бывают часы, хогда прожитое как бы концентрируется, сжимается в короткие, как вспышки, мгновения. Они, эти мгновения, озаряют прошлое, дни и годы обыкновенного существования или даже войны. Павел прошел войну, а погиб здесь в осенний ночной час, и его наган с серебряной пластинкой холодит сейчас ей руку.
О чем он думал в те минуты, когда нажимал на спусковой крючок пулемета? У него не было времени для боли, для угрызения, для печали. Может быть, он думал о том, что хотелось прожить — ведь для него, веселого отзывчивого человека, сорок лет было только полднем жизни.
Познакомились они в предвоенный год. Ксения кончала кон серваторию по классу фортепьяно. Тогда много выступали я парках, на открытых эстрадах. Она играла шопеновские ноктюрны. После концерта к окруженной подругами Ксении реши тельно подошел смуглый кареглазый –военный с двумя кубика ми в петлицах. Он попросил уделить ему млнуту времени. Она чувствовала его молчаливый восторг и неуловимую робость перед вей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});