в руках.
– Ты поступишь в распоряжение нашего агента в Петерштадте, – продолжил Адашев, – исполняй все его указания и запомни каждый, кто хоть притронулся к этому снимку, должен быть уничтожен!
Охотница склонила голову и покинула кабинет.
Адашев хищно улыбнулся.
Власть – она опасна. Прикосновение к ней пугает и возбуждает одновременно.
Предательство ученых, действительно незначительная проблема. Охотницы отследят знающих секрет и устранят их. Они по-другому не действуют. А вот проблемы, которые встают перед мировыми державами, они совсем иного рода, и беззубую реакцию на них очень легко просчитать. Впрочем, ему даже лень было тратить на это время. Зачем, когда всё и так получается.
* * *
Флориан Штильхарт сидел меж двух солидных мужчин перед длинным столом с зеленым сукном в одном из залов дипломатического клуба при агентстве по внешним сношениям города Гомелум – столицы демилитаризованной Сожской области, решением ООН, разделившей север и юг некогда единой, Понти́и. Во многом благодаря этому обстоятельству, а ещё потому, что ещё в старые времена это был центр литиевой промышленности Республики, Гомелум с его устремившимися вверх на фоне реки стеклянными небоскребами объявил себя вольным городом, занимавшим нейтральную позицию по отношению к обеим воюющим сторонам. И Директория, и Балторуссия пытались заручиться поддержкой гоменчан, которая давала бы право на безграничное использование местного лития, а, следовательно, и преимущество в войне. Городской совет Гомелума умело лавировал между обеими сторонами, установив законы, которые те должны были соблюдать: в противном случае они лишались права на покупку и транспортировку лития. Такова, во всяком случае, была официальная позиция. Неофициально – Гомелум имел тайную сделку с Директорией, по которой ими был построен собственный завод по переработке лития в обмен на поставку оружия для местной милиции.
Гомелум также стал приютом для множества беженцев, спасающихся от войны. Кто-то из них оставался здесь на заработки, кто-то – перебирался отсюда в другие страны.
Попадавший в город путник сразу поражался до глубины. Весь город был похож на один драгоценный камень. Вдоль его бульваров выстроились стеклянные, черно-графитового цвета дома, отделанные мраморной плиткой, переливающиеся цветом всего возможного спектра. По длинной вытянутой набережной, днем освещенной солнцем, а по вечерам разноцветной иллюминацией гуляли модно одетые парочки и уже начинали кататься легкие лодки и спортивные байдарки.
В самом городе было кристально чисто и запрещались любые столкновения. Видеокамеры, воткнутые через каждые три метра, тщательно следили за соблюдением порядка, и все попытки нарушить оный карались быстро и жестко. Директорианцы пользовалась этим и вовсю оскорбляли, и цепляли представителей Балторуссии, стараясь спровоцировать их на конфликт. Те скрипели зубами, но сдерживались.
Собственно, благодаря всему этому в дипломатическом клубе всегда собирался самый интернациональный состав: дипломаты, бизнесмены, политики, промышленники. Эти люди приезжали в Гомелум улаживать свои дела как с представителями Директории, так и с представителями Балторуссии тихо, не привлекая особого внимания и не рискуя нарваться на шальной снаряд.
Прошло уже четыре года с тех пор, как Флориан Штильхарт, оставил службу в криминальной полиции, являясь ныне атташе по внутренней безопасности швейцарского представительства. Гомелум он находил довольно милым городом. Ему нравились чистые улицы, модно одетые доброжелательные граждане, рафинированные рестораны. Однако Флориан знал стоило отъехать от Гомелума на несколько сотен километров, как картина рисовалась уже совершенно другая: разоренные деревни, покинутые дома, в крышах которых можно было часто наблюдать торчащие словно копья неразорвавшиеся снаряды, а редкие жители, прежде всего пожилые бабушки, были похожи на привидения. А всё здешнее великолепие было построено на умелом маневрировании между сторонами и использовании своего положения.
Наверное, это были несправедливо с его стороны. В конце концов, народ имеет право повеселиться. Но Флориана коробило от мысли, что пока здесь люди носят дорогую одежду, ходят по ресторанам, флиртуют друг с другом, совсем рядом пылает огонь несчастья. Ему казалось это омерзительным.
Потому что Флориан знал, что только один бизнес в мире может принести городу такие барыши – война!
За свою жизнь, Штильхарт, видел много разного, работа обязывала, но с войной он сталкивался впервые – и это зрелище ему не понравилось. Он не понимал, как можно сознательно заставлять людей убивать друг друга просто из-за личной наживы какого-то высокопоставленного дельца и как люди, даже под самыми благородными целями, могут сражаться друг с другом с такой ожесточенностью и остервенением, которые они никогда бы не направили в мирное русло и какими угрозами их заставляют делать это? Флориан не знал ответов на эти вопросы и что самое главное – он понимал, что и ответы ему могут не понравится.
Карта у него сегодня определенно шла. Он уже уверенно обыграл немецкого дипломата и известного болгарского певца и теперь сосредоточил свое внимание на жгучей француженке лет двадцати шести в обтягивающем черном платье и бокалом мартини в руке.
Девушка игриво посмотрела на него.
– Вам сегодня везет, – сказала она, – вы любите рисковать.
– Риск – мое второе имя, – улыбнулся Штильхарт, – сто оноров и девяносто недобор.
– Прекрасно сыграно. – отметила девушка.
Она сказала это с легкой вопросительной интонацией. Ожидала, что он представится.
– Штильхарт, – сказал молодой человек, закуривая трубку, – Флориан Штильхарт, – атташе по внутренней безопасности представительства Швейцарии, мадмуазель?
– Камилла Берже, – представилась девушка, – атташе по культуре французского представительства.
– Мы с вами коллеги? – спросил Флориан.
– Смотря в чём, – сказала девушка – три в трефах.
– Четыре, – улыбнулся Штильхарт.
– Пас, – сказал болгарин.
– Кажется, это сторона приносит мне удачу, – сказал Флориан.
– Это пока! – парировала девушка, – три без козыря.
Она сыграла четыре.
– Вы решили взяться за меня всерьез, – заметил Флориан.
– Этого я и хотела, – сверкнула глазами девушка. – Итак?
Штильхарт раскрыл карты.
– Малый шлем в пиках, – торжественно объявил Флориан.
Атташе по культуре явно сникла. Игроки легко рассмеялись.
– Вы меня должны простить господа, и вы мадам Берже, – произнес Флориан, – я боюсь, что это будет мой последний роббер на сегодня. Уже за полночь, мне завтра рано вставать.
– Бросить карты, когда партнер в выигрыше, – с укором сказал английский коммерсант, – это ваш фирменный ход, Штильхарт.
Флориан улыбнулся, поднимаясь из-за стола.
– Выигрыш разлагает душу, сэр Роберт, – сказал он, – всегда необходимо вовремя останавливаться. Всего доброго джентльмены – он кивнул девушке – мадам.
Штильхарт уже был у дверей, когда услышал сзади цоканье каблуков.
– Кажется вы тоже решили оставить партнера? – сказал он.
Кроме платья, на девушке теперь красовался легкий мутон. Очевидно, она собиралась покинуть клуб вслед за ним, а скорее всего вместе с ним. Не то чтобы Штильхарт возражал…
– Вы так быстро ушли, – проворковала девушка, – даже не дали мне шанс на