Напротив заведения теперь не было видно ни одного автомобиля. Зато присутствовали сразу три пролетки, рядом с которыми сбились в кучку извозчики. Видать, говорили о чем-то веселом, потому что в звуки, доносящиеся из ресторации, то и дело вплетались их смешки. Ну чисто таксисты на облюбованном пятачке из родных Ессентуков.
Посреди перекрестка возвышался фонарный столб с электрической лампочкой, освещающий пятачок радиусом метров пятнадцать. Это скорее иллюзия уличного освещения. Потому что до следующего фонарного столба метров двести, он стоит как раз на следующем перекрестке. Но здание, где расположена ресторация, имеет собственное освещение из пары фонарей, как и остальные каменные строения. Один или два фонаря наличествуют обязательно. Так что улица худо-бедно освещается.
Но только и того, что худо-бедно. Тут даже особо подворотни искать не надо. Петр пристроился за одним из выступов здания, полностью скрывшись в тени. Из-за контраста от света фонарей его здесь не рассмотреть, даже невзирая на его светлую одежду. Вот если бы не было фонарей, тогда дело другое. А так…
В засаде он простоял не меньше часа. За это время заведение покинули несколько человек, поодиночке и группами. Но они неизменно уезжали в пролетках. Которые с завидным постоянством возвращались. Наконец появился одиночка. Как раз случилось так, что свободных пролеток не оказалось. Вряд ли извозчики решили закончить работу. В таких местах и заведения, и извозчики работают до последнего клиента. Скорее всего очередные пассажиры извозчиков проживали слишком далеко, вот и не успели они обернуться.
Постояв несколько секунд в раздумье на крыльце, мужчина все же решил идти пешком и двинулся в сторону Петра. Н-да. Лучше бы все же посетитель ресторации обождал. Даже полчаса ничего не решают. Опять же, городовой, маячивший на перекрестке под светом фонаря, – довольно надежная защита. Но мужчина в форме чиновника, наверное, проживал неподалеку, вот и подумал, что до своей квартиры быстрее доберется пешком.
Когда чиновник прошел мимо, Петр решил было двинуться за ним, но вдруг заметил тень, скользнувшую за его жертвой с противоположной стороны улицы. Опа. Это что же получается, у него из-под носа хотят умыкнуть добычу? А вот шалишь, сволочь. Петр хищно улыбнулся и двинулся следом, стараясь остаться незамеченным.
В отличие от Петра, преследователь был куда более щуплого сложения, да и чиновнику он уступал. Так что никаких сомнений, прижимать жертву в темном углу не станет. Скорее всего приласкает по голове дубинкой. Вот тут-то Петр и вмешается. Глядишь, и у гопника что-то отыщется. Сомнительно, чтобы у него в карманах гулял ветер.
Вообще-то Петр никогда не думал, что он какой-то там Чингачкук. Тем не менее у него получилось держаться буквально в десятке шагов за спиной у щуплого. То ли тот слишком уж был сосредоточен на своей жертве, то ли все дело в том, что Пастухов был обут в тапочки с мягкой резиновой подошвой. Так или иначе, щуплый слежку не замечал. Как пребывал в неведении и объект нападения. Красться бандит явно умел, учитывая, что на ногах у него были сапоги. Хм. Ну, может, все дело в собаках, которые от скуки или по собачьему долгу своим брехом сопровождали прохожих, заглушая прочие звуки.
Вроде и темно, и до фонаря на перекрестке добрых метров пятьдесят, но Петр все же отчетливо уловил в руке налетчика тусклый стальной блеск. Никаких сомнений – это нож. Нет, понятно, что и Петр здесь не цветочки собирает. Но убивать из-за бумажника, пусть и с солидной суммой… Ну не тысячи же в карманах у этого чинуши.
Все трое уже сравнялись с дорожной техникой, когда Пастухов резко ускорился, намереваясь напасть на бандита. Но и тот начал быстро нагонять свою жертву. Снова блеск стали, и последние сомнения вылетели из головы Петра. С силой оттолкнувшись, он подпрыгнул и нанес удар ногой точно между лопаток щуплого. Того снесло так, словно его приложили тараном. Прокатившись кубарем, бандит остановился у ног резко обернувшегося и замершего в испуге чиновника.
– Тихо, господин хороший. Тихо. Все уже кончилось, так и не начавшись, – подходя и миролюбиво выставив перед собой руки, произнес Петр.
– Й-а-а… Что-о ту-ут…
– Тихо, говорю. А ты замри, падла.
Петр ударил подъемом стопы в лицо поднимающегося щуплого. Получилось как по футбольному мячу. Налетчика перевернуло и опрокинуло на спину. Петр нагнулся и подобрал нож. Причем сделал это нарочито напоказ, чтобы чиновник смог все рассмотреть.
– Вот так, господин хороший. Только ты погоди звать помощь-то. Во-от. Молодца.
– Ч-что в-вы дел-лаете? – наблюдая за тем, как Петр обыскивает бесчувственное тело, растерянно спросил чиновник.
– Что с бою взято, то свято, господин хороший, – ответил явно приободрившийся Петр.
Он как раз нашарил в нагрудном кармане пиджака какие-то бумажки. В темноте не разобрать. Но ясное дело, что это не любовные письма. Ассигнации. Кажется, так называются сейчас бумажные деньги. В боковых карманах нашлась какая-то мелочь. Нет, может, и не мелочь вовсе, но явно монеты различной величины, ну и, как следствие, разного достоинства. Дальше был кисет, наверняка с табаком, – это неинтересно, так как Петр не курил. Коробок спичек. А вот это всегда полезно. Карманные часы на цепочке. Тоже пригодится.
Все? Пожалуй, что так. Был бы бандит росточком повыше, можно было бы разжиться одежкой и сапогами. А эти вещички Петру и на нос не налезут. Так что пусть остаются хозяину. В груди пробежал холодок, и Пастухов приложил пальцы к сонной артерии. Ага. Шалишь, сволочь. Живой. Вот и ладушки.
– Ну чего смотрите, господин хороший? Порешить он вас хотел.
– Я это уже понял, – произнес мужчина, внимательно глядя на Петра, силясь хоть что-то рассмотреть в темноте.
А говорит как-то уверенно. От испуга не осталось и следа. Молодец, конечно. Но вообще-то было бы куда как полезнее дать деру. Кто знает, что этот незнакомец еще учудит. Ну приласкал бандита. А теперь, может, и сам на разбой переключится.
Но с другой стороны, это даже хорошо, что чиновник остался. Уж больно не хотелось отпускать эту гниду, готовую за небольшую сумму убить человека. А Петр не сомневался, что еще малость – и этот служащий лежал бы на тротуаре, пуская кровавые пузыри.
– Полиция-а-а! Грабя-а-ат! – Петр даже закашлялся от надсадного крика.
Как бы голос не сорвать. Вон как связки дерет. Кашлянув в последний раз, он прочистил горло и пошел мимо чиновника, бросив ему:
– Дождитесь городового и сдайте этого типа полиции. Ах да… – Он бросил нож на тротуар: – Улика. А я пошел.
– Стойте.
– Извините, но мне некогда. – Пастухов уже слышал, как по мостовой тротуара со стороны ресторации стучат сапоги.