Читать интересную книгу Первое королевство. Британия во времена короля Артура - Макс Адамс

себе как роскошно обставленный просторный одноэтажный дом с черепичной крышей, портиками, обеденными залами, коридорами с выходами в этикетный сад во внутреннем дворе и к фамильным алтарям: воплощение социального статуса и экономического благополучия, сдержанной открытости и тщательно оберегаемой приватности. Если рассматривать такие виллы в качестве единственного критерия сельской жизни, то мы получим одномерную, линейную картину социального и экономического взлета и упадка[65]. Их окончательное исчезновение из ландшафта Британии после расцвета империи во II веке выглядит как конец истории – ее трагический финал.

Но свидетельства менее очевидных взаимоотношений городов и деревень, владельцев и обитателей поместий, сельских поселений и хуторов показывают более сложную и интересную картину жизни общества и функционирования экономики. Чем обусловлено, например, такое проявление архитектурного консерватизма, как присутствие во многих процветающих сельских поселениях больших деревянных круглых домов, традиционных для железного века? Что можно сказать о жилищах менее внушительных, чем вилла, но бо́льших, чем обычный крестьянский двор?

Археологические данные показывают, что постройки и типы поселений в римской Британии позднего периода отличаются большим разнообразием. Виллы часто сравнивают с большими сельскими особняками XVIII и XIX веков, однако в их роскошных обеденных залах никогда не бывало многолюдных собраний и балов. В целом виллы не были центрами социальной жизни.

Самые внушительные строения в сельской местности, часто располагавшиеся поблизости от традиционных комплексов вилл, – это построенные из дерева или камня «длинные дома» или так называемые «амбары с центральным проходом» (aisled barns), которые во все большем количестве находят в южных районах Британии. Как и десятинные амбары (tithe barns) средневековой Англии, эти монументальные постройки свидетельствуют о мастерстве строителей и архитекторов. Некоторые из них представляли собой просторные сооружения с открытой планировкой, прямоугольные в плане, с колоннами, высокими потолками и очагами (напоминающие англосаксонские «медовые залы» (mead halls) или христианские базилики), иногда в несколько этажей; другие имели внутренние перегородки. Прямоугольные участки, на которых они располагались, хорошо идентифицируются при раскопках, но по ним невозможно реконструировать внешний вид этих зданий и понять, для чего они использовались. Однако иногда археологам везет. В Меонстоке (Meonstoke) в Гемпшире, в долине реки Меон, сохранилась обрушившаяся верхняя фронтонная часть такого здания. Отломившийся от нижнего яруса цельный кусок, упавший на землю снаружи стены, почти не пострадал. Он пролежал под землей более 1500 лет, прежде чем его откопали и с похвальной осмотрительностью и исключительным мастерством извлекли на свет целиком[66].

Меонсток: чудом сохранившийся второй ярус аркады «амбара с центральным проходом», хранящийся в Британском музее

Меонстокский фасад начала IV века и другие находки, обнаруженные при раскопках в 1989 году, свидетельствуют, что это здание не было простым амбаром для сена: больше всего оно напоминает базилику с верхним рядом окон над приделами, слепыми аркадами над ними, декоративной каменной отделкой и фрагментами кладки из пустотелого кирпича и раствора[67]. Если традиционные виллы строились, чтобы продемонстрировать богатство владельца и принадлежность к избранным, то это здание – и другие, подобные ему, – сооружались, чтобы величие хозяина было видно не только близким друзьям и «своим людям», допущенным к трапезе за его столом, но гораздо более широкому кругу родственников и подчиненных. Можно вообразить, как в таком доме собирались так или иначе связанные с хозяином семьи и их слуги, и узы покровительства укреплялись вином и песней, танцами и болтовней: по атмосфере больше похоже на поместье в книгах Джейн Остен, чем на виллу с личной купальней.

Значит, в наших стандартных представлениях о римско-британском обществе позднего периода чего-то не хватает: похоже, мы упускаем из виду какие-то предвестья раннего Средневековья. «Амбары с центральным проходом», как и большие круглые дома, – возможно, наглядный показатель изменений в форме налогообложения: теперь вместо денежных выплат от каждой области империя требовала поставлять определенные товары и услуги. Это укрепляло местные социальные связи – краеугольный камень власти любого правителя раннего Средневековья.

Хотя Британию до поры не затрагивали тревоги, волновавшие разросшуюся империю в IV веке, в 360 году прозвучал первый сигнал. В этот год, как сообщает Аммиан Марцеллин, scotti (с другого берега Ирландского моря или из Аргайла) и picti (из Каледонии) нарушили свои договорные обязательства в отношении Рима и вторглись на территорию провинции на севере. Были ли эти действия чем-то спровоцированы или напавшие использовали представившуюся возможность – неизвестно; не исключено, что они заметили «дыры» в обороне некогда неприступных границ или просто набрались смелости. Император Юлиан отправил через Ла-Манш военачальника по имени Лупицин с войсками из провинций[68], однако о результате этой экспедиции ничего не известно[69]. С этого нападения началось десятилетие, в течение которого «пикты, саксы, скотты и аттакотты терзали непрерывными бедствиями Британию»[70]. Спустя семь лет, по словам Аммиана, до нового императора Валентиниана дошли вести о том, что «Британия[71] вследствие восстания оказалась в крайней опасности. Нектарид, комит морского побережья[72], убит, дукс[73] Фуллофавд попал во вражескую засаду»[74]. Этот отрывок из «Деяний» часто цитируют – как предвестье надвигающихся несчастий, а также потому, что имена обоих командующих указывают на их германское происхождение. Гибель двух высших военачальников римлян могла быть либо следствием огромного численного преимущества со стороны нападавших, либо результатом согласованных действий предводителей «варваров» на нескольких фронтах в сочетании с элементом внезапности. Сам по себе такой сценарий указывает на слабость обороны провинции и, вероятно, недостаточную численность войск. Это предположение подтверждается тем, что известно о последующих событиях.

Валентиниан, получивший доклады по пути из Амьена в Трир (Augusta Treverorum), первым делом отправил через Ла-Манш своего военачальника с небольшими силами, чтобы прояснить ситуацию. Первый командующий был отозван, второй попросил подкреплений. В 368 году хорошо зарекомендовавший себя военачальник по имени Феодосий отправился в Британию с четырьмя отрядами провинциальных войск (примерно 2000 воинов). Переправившись из Булони и высадившись в Рутупии (прибрежной крепости в Кенте, совр. Ричборо), Феодосий двинулся к Лондону. По дороге ему встретились шайки разбойников (по характеристике Аммиана) – возможно, пираты из дельты Рейна и более удаленных мест, которые везли с собой пленников и добычу. Он быстро с ними расправился и вошел в Лондон, где получил подробные сведения о многочисленных успешных нападениях варваров и дезертирстве из армии. Часть дезертиров он убедил вернуться в строй, после чего повел увеличившуюся армию на север, «повсюду занимая удобные для засад места»[75] – видимо, на вершинах холмов в Уэльсе, Пеннинах и Южной Шотландии. Тот факт, что ему удалось справиться с врагом сравнительно небольшими силами, показывает, что это были скорее грабители, жаждавшие добычи, а не захватчики, желавшие поселиться в отвоеванных землях. Что, в свою очередь, доказывает, что малочисленные приграничные гарнизоны уже не могли