Читать интересную книгу Необычайное похищение (СИ) - Стейс Крамер

Меж тем Василий Шуйский, дядя Михаила Скопин-Шуйского, воспользовался тем, что в Москве по случаю свадьбы царя Дмитрия и Марии Мнишек приехавшие польские шляхтичи творили бесчинства. Вместе с прочими боярами Василий устроил мятеж. Царевич Дмитрий был убит, его прах сожжен и заряжен в пушку, из которой произвели выстрел в сторону Варшавы.

Князь Михаил в ходе переворота хранил нейтралитет, ему казалось, что происходит реальное цареубийство. Пусть даже Дмитрий своей дружбой с ляхами и заигрыванием с Ватиканом сильно его разочаровал.

В результате всех этих событий новым боярским царем стал сам Василий Шуйский. Для того, чтобы заручиться поддержкой боярства, Василий подписал специальное уложение, отказываясь от Самодержавной формы правления. Теперь главным законодательным органом стала Боярская Дума. Царь, впрочем, сохранил за собой некоторую власть. В частности, командование войсками и право издавать указы. Но суд над боярами перешел к Думе, древние рода получили вольность.

А на юге началось восстание Ивана Болотникова, которое, поначалу, восприняли как простой мужицкий бунт. Никто не думал, насколько способен распалиться народный гнев.

Болотников не объявлял себя сыном царя Ивана и не требовал восстановления «законных» прав на престол. Он выступил за справедливость. Почему народ нищий и голодный, а боярство жирует? Почему у одних все, а у других ничего? И решил предводитель холопов богатство забрать и поделить, а также основать мужицкое царство. Сумели мужики с косами и вилами побить дворянское войско, а оружейный город Тула сам отворил ворота мятежникам.

Скопин-Шуйский понимал, что холопам живется нелегко, но не могут же все быть боярами! Кто-то должен пушки лить и землю пахать. А призвание дворянства — защищать русскую землю. Да, порой жестоки помещики сверх меры и роскошь себе непозволительную дозволяют, но на это есть царь, его законы и сыск. Не давать же неграмотному мужичью творить самосуд? Вот победит Болотников, что тогда изменится? На смену одним господам придут другие. И только! Равенство в принципе невозможно. Люди не могут быть одинаковыми по способностям. И кто-то должен стоять над всеми и управлять, чтобы не было хаоса. Вот в войске один главный полководец — воевода, а в государстве — царь.

Во всяком случае, от побед Болотникова Скопин-Шуйский ничего хорошего не ждал. Обескровив страну в войнах и казнях, все мироустройство вернут на круги своя. Тут еще поляки, шведы, татары могли воспользоваться смутой для раздела России на части.

Несмотря на молодость князь Михаил считался на Руси одним из первых бойцов на мечах и заслужено носил чин воеводы. С семью тысячами войска Скопин-Шуйский отправился на подавление восстания. Но войско Болотникова быстро росло, на его сторону переходил не только простой люд, но и мелкопоместное дворянство юга России, а также казаки.

Попытка разгромить повстанцев сходу не удалась: из засад по отборной кавалерии ударили пушки, а многочисленные мужики бесстрашно бросились с рогатинами на противников.

В тот раз воевода Скопин-Шуйский в гневе разрубил разбойного вида мужика с трехпудовой палицей в руках, но войску его пришлось отходить. Смешное оружие — вилы — отлично подрезали незащищенное брюхо коней, прикрытых сверху броней. Тяжелая панцирная конница понесла серьезный урон, и князь Михаил вынужден был отказаться от наступательной тактики.

Малоопытный в самостоятельном управлении войском Скопин-Шуйский протрубил отступление. Новым рубежом обороны стала река Пархе. На северном берегу крутой обрыв позволял организовать прочную оборону. Дворяне спешились и вместе со стрельцами приготовились к защите.

Многочисленная, но плохо вооруженная рать под командованием Болотникова попыталась прорваться через брод, чтобы затем, преодолев обрыв, по кратчайшему пути выйти к Москве. Но войско князя Михаила подготовило им сногсшибательный прием.

Скопин-Шуйский чувствовал угрызения совести, когда видел, как тысячи бородатых русских мужиков, оторвавшись от земли и взявшись за топоры и косы, лезут на уступ. Они ищут свою правду и лучшую долю, а найдут смерть. Но такова жизнь.

Подпустив мятежников, князь Михаил голосом полным отчаяния скомандовал:

— Дружно пли!

Десятки, затем сотни повстанцев оказались убиты и ранены. Оглушительный грохот закладывал уши, а затем сменялся стонами раненых и искалеченных людей.

Передовые ряды мятежников в страхе попятились назад, но сзади на них давили другие. Немного поколебавшись, волна снова хлынула вперед. Стрельцы в поте лица едва успевали перезаряжать и били практически в укор. Кровь буквально стекала по холму, его подступы оказались усеяны полумертвым ковром из убитых и раненых тел.

Часть мужиков сумела прорваться на ближнюю дистанцию и их встретили ударами бердышей и сабель.

Скопин-Шуйский перестал думать о том, что сражается с такими же русскими людьми, как и он сам. Размахивая сразу двумя саблями, князь бросился в бой. Азарт войны! Мятежники превратились для него в бесовскую рать, которую следует уничтожать.

Мужики тоже рассвирепели и продолжали лезть в бой, не считаясь с потерями.

Вот в стрелецкого тысячника Барятинского вонзилось сразу три рогатины, и разъяренные бунтари, подняв тело высоко вверх, бросили его в мутно-красные от крови воды реки Прахи.

Бой кипел лютый, у Скопина-Шуйского аж сломалась в правой руке сабля, он принялся орудовать вырванной у мужика палицей. В мощных руках князя удары палицы проламывали груди напирающих мятежников, а голова одного из помощников предводителя восстания Ивы Кукарекова разлетелась как арбуз после яростного удара сверху. Мозги и кровь попали на губы князю Михаилу, он с презрением ее сплюнул и выкрикнул:

— У, мусор поганый!

Кто-то из повстанцев умудрился запустить в воеводу топор. Кольчуга спасла князя, но бросок оказался силен — пара звеньев вдавилась в тело, образовался внушительный синяк.

От этого князь Михаил стал рубиться еще злее. Скопин-Шуйский, лично участвуя в битве, фактически перестал командовать, и сражение развивалось стихийно. В какой-то момент положение царского войска стало критическим. Конный отряд из перешедших на сторону Болотникова казаков зашел в тыл князю Михаилу. На его счастье подоспел князь Иван Троекуров.

Потери с обеих сторон оказались огромными. Особенно пострадало войско Болотникова. Он не решился на повторный бой и двинулся в обход. Однако и Скопин-Шуйский вынужден был отказаться от новой схватки и поспешил под защиту московских стен.

Болотников быстро оправился. К нему прибывали добровольцы, а сам предводитель оказался неплохим военачальником, сумевшим, в частности, организовать хорошую разведку.

Когда Скопин-Шуйский попробовал провести новую, на этот раз ночную атаку, его уже ждали повстанцы. Скачущие впереди тяжело закованные в доспехи бояре проваливались в большие, глубокие волчьи ямы с острыми кольями на дне. Из пробитых животов коней били фонтанчики крови, на них сверху падали новые скакуны.

Затем почти в упор ударили пушки, подтянутые для повстанцев искусными тульскими оружейниками. И опять князю пришлось отходить, понеся существенные потери.

Болотников же осадил Москву, и царская власть оказалась на грани смещения.

Польский король Сигизмунд захотел воспользоваться мятежом в своих целях. Он прислал послов к Болотникову, предлагая совместные действия против войск Скопин-Шуйского. Но предводитель мятежников отверг помощь короля и заявил, что Русь останется единой и неделимой. Тогда несколько влиятельных польских князей отправили полки на помощь Скопин-Шуйскому. С севера к нему также прибыло пополнение наемников и дворянское ополчение.

А вот Болотникову дворяне изменили. В самый решающий момент. Те, кто побогаче, не хотели учреждения народной республики и справедливого раздела добра. А некоторых подкупили тайные посланцы Скопин-Шуйского.

Все это решило ход генерального сражения под Москвой в начале декабря тысяча шестьсот шестого года. Скопин-Шуйский тогда со своим войском наступал от Серпуховских ворот. Его люди и «воров побили, и живых многих поймали».

На ход сражения оказало влияние и то, что посланному Василием Шуйским отравителю удалось подсыпать Болотникову яд. Атаман, благодаря принятому народному противоядия, остался жив, но сильно ослабел и не мог полноценно руководить сражением. Слухи о тяжелом недуге популярного в народе вождя окончательно склонили колеблющихся в пользу «боярского царя».

Тех мятежников, что угодили в плен, пытали очень жестоко. Когда палачи ломали им раскаленными щипцами ребра, повстанцы крепко жалели, что не сложили головы в битве.

Сам Скопин-Шуйский не любил зрелище пыток и казней, но считал, что таким образом палачи исполняют свой долг.