После я вижу тех мразей. Слышу их смех. Они бросаются тухлыми шуточками в мой адрес. Они начинают говорить о ней… В тот миг Он и возникает – Монстр.
Этого Монстра создали ублюдки, решившие отчего-то, что им всё позволено. Позволено обижать женщин, детей. Похищать их, издеваться над ними. Убивать их.
И моего Монстра сдержать невозможно. Никто не в силах уничтожить его. Даже я.
– И ты знаешь, кто это? – спрашиваю абсолютно спокойным, уверенным и полным предвкушения голосом.
Как и любое животное, Монстра тоже нужно кормить.
– Дарья говорит, что не знает, кто звонил, голос был изменён и номер незнаком, но подозревает, что это её бывший. Стас уже написал нашему менту, чтобы звонок пробил, – отчитывается Гена.
Перевожу взгляд на Стаса. Он как раз с кем-то переписывается в телефоне.
Стас произносит, не отрывая взгляда от гаджета.
– Крош говорил, что Дашкин бывший, как только узнал, что он появился в её жизни, начал помогать ей с ребёнком и деньгами, да и просто оберегать их, попробовал выбить из девушки бабло. Шантаж там, угрозы. Типа ребёнка отберёт, если она не заплатит. Просил даже украсть у Кроша деньги. Даша не дура, всё рассказала. Крош пришёл в ярость и отбрил придурка. Тот в больничку почти на полгода отчалил. И вот, пожалуйста, ноги отсюда и растут…
Да, Крош рассказывал. Познакомился он с одной милой девушкой Дашей, но забитой, пугливой и с трёхлетним ребёнком на руках. Влюбился и пропал. А говорил, что после двух неудачных браков уже никогда не влюбится.
Стас поднимает на нас жёсткий взгляд:
– Звонил некто Пётр Романович Степков. По чистой случайности он брат Леонида Романовича Степкова – бывшего мужа Дарьи.
– Адрес узнал? Откуда звонок поступил?
– Обижаешь, – зло усмехается Стас. – Кстати, ментам она не звонила. Ублюдок пригрозил, что убьёт малышку.
– Позвонила тебе, – киваю на Гену.
– Да.
– Тогда едем. Вернём ребёнка матери.
– А ублюдков? Оставим Крошу или сразу… того?
– Сначала посмотрим на их поведение.
* * *
Оба грёбаных пидора прячутся в заброшенном бараке самого стрёмного района. Здесь тусуются конченые наркоши. Это пробившие самое дно с прогнившими душами и телами нелюди. Ради дозы дерьмо сожрут, убьют, разорвут.
Походу киднепперы как раз из таких.
Мы не проводим разведку. В этом месте нет смысла.
В нужном нам бараке лишь на втором этаже в одной только комнате горит тусклый мерцающий свет.
Влетаем на второй этаж бесшумным вихрем.
Верные «ТТ» с глушителем наготове.
Гена прикрывает наши со Стасом спины. Я иду первым, Стас за мной.
Замираем перед нужной дверью и отчётливо слышим детский плач и разбушные голоса двух мужиков.
Один пытается успокоить перепуганного ребёнка. Другой что-то мямлит про бабло и новую жизнь.
Уроды.
Убираю пистолет за пояс и прикрываю курткой. Малышку пугать не хочу.
Осторожно толкаю незапертую дверь. Она без замка. Дерево от времени давно уже рассохлось и от моего прикосновения трухлявые куски сыплются на пол.
Мягко ступая, бесшумно вхожу в провонявшее мочой, дерьмом и блевотиной помещение, когда-то бывшее коридором.
Под ногами мусор.
Свет горит в одной из комнат.
Быстро заглядываю в нужную комнату, и мне этого хватает для оценки ситуации.
Жестом показываю парням, чтобы просто прикрывали мою спину и не вмешивались.
Достаю пистолет. Взвожу курок.
Убивать ублюдков не собираюсь. А вот вырубить их нужно.
Киваю парням и поднимаю кулак. Начинаю отсчёт.
Один. Два. Три.
Влетаю в комнату и стреляю из «ТТ».
Даже с глушителем всё равно звук выстрела отчётливый, просто уши не вылетают.
Звучит слабое «пффт…», «пффт…»
Одному и другом стреляю точнёхонько в плечо.
Мужики падают на пол и орут благим матом.
Быстро подхожу и добавляю по этим мразёвским рожам ботинком.
Они ненадолго вырубаются.
Маленькая девчушка с непокорными кудряшками сидит на грязном и вонючем матрасе. Она спиной вжимается к обшарпанной стене и горько плачет. По лицу размазывает пухлыми кулачками слёзы, смешавшиеся с пылью и грязью, и не понимает, где мама, почему она не рядом и почему так страшно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Убираю пистолет и сажусь на корточки перед ребёнком.
Нависать над крохой и пугать её ещё больше ни в коем случае не хочу.
– Шшш… Теперь всё хорошо, – говорю негромко и мягко ей улыбаюсь. – Нас за тобой мама отправила.
– Ма-ма? – сквозь плачь и икоту переспрашивает девочка.
Киваю ей.
– Тебя как зовут, кроха? Меня Данте.
Девочка перестаёт реветь. Икает и сквозь икоту, произносит:
– Саша…
– Александра, значит. Красивое имя.
Оборачиваюсь. Гена и Стас этих ублюдков уже оттаскивают в другую комнату. Отлично.
– Дядю Гену знаешь? – киваю на друга, когда тот возвращается.
Девочка не сразу, но кивает.
– Он отвезёт тебя домой к маме, – произношу уверенно, но всё так же мягко. – Она тебя очень ждёт.
Гена уже набирает Дарью.
– Отвези её и успокой Дарью, – говорю другу. – Мы со Стасом тут дальше сами.
– Если их сейчас убьёшь, Крош расстроится, – говорит Гена и берёт малышку на руки.
Она утыкается ему в плечо, окончательно успокаивается. Потом смотрит на меня через плечо Гены отчего-то так спокойно, хотя недавно в её глазах плескался вселенский ужас и вдруг показывает пальчиком на меня и говорит картаво:
– Кылья.
Оборачиваюсь, но кроме мусора и окна, затянутого пожелтевшей плёнкой не вижу никаких крыльев.
Хмыкаю и иду к Стасу.
– Скоро очухаются, – говорит он и сплёвывает на пол.
– Отлично, – выдыхаю с предвкушением.
Снимаю куртку. Разминаю шею и щёлкаю пальцами.
Глава 8
ДАНТЕ
Один из ублюдков стоит на коленях после моих ударов и сплёвывает кровь, заодно и несколько зубов.
– Я тебя урою… тварь… – хрипит Степков младший. Тот что выкрал ребёнка. Дядя малышки.
Хотя какой он на хер дядя? Это просто мразь, пачкающая мир своим существованием. Как и его старший брат. Как и остальные подобные подонки.
– Смотри-ка, Данте, – усмехается Стас. – Он думает, что живым останется.
Дёргаю уголками губ и произношу очень спокойно и негромко:
– Хочешь узнать, что я чувствую, причиняя боль таким вот ублюдкам, как ты? Мм?
– Иди на хуй! – рычит Степков и снова сплёвывает кровь и облизывает губы.
Руки у него связаны за спиной, и он шатается, стоя на коленях. В глазах – ненависть. Страха нет. Пока нет. А вот Степкой старший быстро сдался – пара ударов от Стаса и он в глубокой отключке. Но может быть и хорошо. Пусть отдохнёт, потом увидит, что я сделал с его брательником и поймёт, какое веселье ожидает и его.
– Я всё равно расскажу, – произношу медленно и обхожу его по кругу. Заем хватаю за сальные короткие волосы и запрокидываю его голову, вглядываюсь в омерзительное лицо и говорю со зловещей улыбкой: – Когда я делаю больно плохим парням, я испытываю удовлетворение.
– Мне срать, что ты тварь испытываешь… – плюясь кровью, рыча от бессилия и злобы, шипит подонок. – Я за себя всё знаю. Я не без греха. И хоть я сделал много дерьма в жизни, но я могу честно сказать, что я никого не убил, никого не калечил. За своё я отвечу. А вот тебя, засранец, ждёт самый страшный суд.
Рывком отпускаю его голову и захожусь в истеричном смехе.
Стас тоже ржёт и качает головой.
– Ты веришь в Бога? – сквозь смех, спрашиваю его. – Ты? Похититель детей? Веришь, но не следуешь десяти Его заповедям?
Меня охватывает неистовый, просто огненный и бешеный гнев.
– Будто ты следуешь. Будто кто-то из людишек следует, – издевательски смеётся урод.
Я холодно улыбаюсь.
– Я скажу тебе одну вещь, – произношу острым, словно бритва тоном. Ублюдок вздрагивает. Ощущает перемены.
– Бояться должно лишь того, в чём вредДля ближнего таится сокровенный;Иного, что страшило бы, и нет[4]