Читать интересную книгу Молот ведьм - Константин Образцов

Нужный мне дом возвышается посреди пустыря как исполинская цитадель с тремя стенами высотой в двадцать два этажа. Внутри небольшого двора детская площадка с одинокой горкой и крыша подземной парковки. Четвертой стены у цитадели нет: на ее месте помойка, чуть дальше школа, а за ней стройплощадка с еще одним недостроенным каменным монстром. Я сажусь на лавочку у подъезда и смотрю на часы. Почти полдень.

Интересно, тело уже увезли? Наверное, нет: первые полицейские прибыли на место в лучшем случае часов пять назад, и сейчас вокруг трупа собрался настоящий консилиум из экспертов и следователей. За это время я успел приехать домой, переодеться и сделать звонок матери Оксаны, найдя номер в записной книжке телефона перед тем, как отправить его в озеро вслед за монетой. Я представился заказчиком, сказал, что номер дала мне Оксана на случай, если сама она не сможет ответить. Голос в трубке был немного тревожным, и я думаю, что мысли о том, куда же пропала ее дочь, не дали говорившей со мной женщине подумать над слабыми сторонами моей легенды, поэтому мне удалось договориться о том, что я скоро заеду. Я уверен, что ей еще ничего не сообщили. Хоть я и оставил им паспорт, никто не будет беспокоить родственников раньше, чем тело подготовят к опознанию. А случится это не скоро. Риск связанный с появлением в этом доме, я оцениваю, как минимальный. Конечно, рано или поздно меня найдут. С каждым новым эпизодом машина полицейского сыска будет увеличивать обороты, пока, наконец, не сработает, как надо. Но это будет уж точно не сегодня, если только я не допустил где-то ошибку.

Я сижу и прокручиваю в памяти события последних суток. Подержанный телефон, с которого я звонил, был куплен на рынке «Аврора». Наверняка краденый, но это и к лучшему. Сим-карту я приобрел рядом с метро у полусонного распространителя, которому назвал первые пришедшие в голову имя и цифры в качестве номера паспорта. Свой телефон я оставил у себя в квартире. Если вдруг дойдет до проверки, скажу, что провел дома все выходные. Когда я звонил Оксане, представившись потенциальным клиентом, она была в Москве: сказала, что уехала на три дня и приедет только в ночь на воскресенье. «Наверное, «Сапсаном» поедете?», — спросил я ее. «Нет, какой-то транзитный».

До Москвы я доехал за двенадцать часов, с пересадками на электричках. «На собаках», — так это называлось во времена моей студенческой юности. На вокзале нашел нужный поезд и стал ждать. Как она выглядит, я уже знал: посмотрел фотографии со страницы в Социальной сети, этом удивительном сервисе, позволяющем рассказать почти все о себе миллионам незнакомых людей — и узнать все, что нужно, о любом из этих миллионов. Я увидел, в какой вагон она вошла, потом подошел к проводнику другого и попросился сесть без билета. Сказал, что нужно срочно доехать до Бологое, а билетов уже не достать. Моя интеллигентная внешность и тысяча рублей сделали свое дело: проводник впустил меня в вагон перед самым отправлением, воровато озираясь и наказав, если что, прятаться у него в каморке. В любом фирменном поезде «Москва — Петербург» такой номер бы уже не прошел, но в этом старом составе, идущем не первые сутки, еще действовали старые обычаи. Я проехал половину пути до Петербурга в купе, провонявшем вареными яйцами, курой и преющими телами семьи из трех человек. Всю дорогу они пребывали в летаргическом сне, лежа на своих полках, только изредка ворочаясь и кряхтя. В Бологое я вышел из купе и, не покидая поезда, прошел в нужный вагон. Если полиции удастся разговорить проводника, в чем лично я сомневаюсь, он признается только в том, что за мелкую взятку позволил проехать человеку без билета от Москвы до Бологое.

Проводник в вагоне Оксаны остаток пути не выходил из своего купе, а когда открыл двери по прибытии, то был такой сонный, что вряд ли заметил и тем более запомнил меня. Да и что мог он запомнить? Шляпу, пальто и портфель?

Конечно, оставались еще камеры на вокзалах и на шоссе, но этого риска было не избежать. Впрочем, он был не больше, чем риск какой-нибудь нелепой случайности, которая окажется сильнее моей осторожности и эффективней методичности следователей.

Мои размышления прерывает звонкий собачий лай. Вокруг горки на детской площадке три девочки лет десяти играют с маленьким пёсиком: тот заливисто лает, гоняясь за красным мячом, а они бегают следом, и их смех эхом звенит во дворе. Я смотрю на них и улыбаюсь. Собаки и дети — лучшее, что есть в этом мире. Вы замечали, что в наших воспоминаниях детства всегда светит солнце? Там настоящие снежные зимы, пушистые новогодние елки, теплые дожди жарким летом, но самое главное — солнце. Я готов спорить, что когда эти девочки будут вспоминать, как в детстве бегали и играли с веселым псом на площадке, то там тоже будет светить солнце, и не будет унылого серого неба и туч, грозящих дождем.

Красный мячик подпрыгивает, катится и останавливается у моего ботинка. Девочки подбегают и замирают в растерянности в нескольких шагах от меня. Все правильно, думаю я, вас верно воспитали родители. Не нужно близко подходить к чужакам, особенно к мужчинам. Да и к женщинам тоже не следует. Даже маленький пес не бежит за игрушкой, а сидит рядом с ними, часто дыша и высунув розовый мокрый язык.

Не разговаривай с незнакомцами — все маленькие девочки в большом городе твердо знают это правило. А вот взрослые девочки его забывают.

Я нагибаюсь, беру обмусоленный мяч, размахиваюсь и бросаю его на площадку. Пес мчится за ним с веселым лаем. Девочки смеются, кричат: «Чапик! Чапик!» и уносятся следом. Я вздыхаю и поднимаюсь со скамейки. У меня сегодня есть еще дело.

В ответ на нажатые кнопки из домофона доносится слабый женский голос: «Кто там?» Я уже его слышал сегодня, когда звонил с еще одного подержанного телефона с сим-картой на фальшивое имя.

— Я от Оксаны, — говорю я в динамик. — Мы разговаривали с Вами сегодня.

Щелкает замок, и я вхожу.

В подъезде я натягиваю перчатки, надвигаю пониже шляпу и поправляю очки: контактные линзы я снял, когда приехал домой. Потом достаю из кармана красный шарф и наматываю поверх воротника пальто — маскировка простая, но неизменно эффективная. На десятый этаж я поднимаюсь на лифте. Дом новый, а лифт уже будто пережил апокалипсис. Он скрипит, скрежещет, и вздрагивает так, что воображение рисует изможденных, покрытых потом невольников на крыше кабины, с натугой проворачивающих лебедку с заржавленной цепью и понуждаемых к действию ударами гальванического тока при нажатии кнопки нужного этажа. Наконец лифт вздрагивает последний раз, останавливается, двери расползаются в стороны, и я поспешно выхожу, чувствуя себя так, словно избежал верной гибели.

Двери квартир выходят в общий коридор, отделенный от лифта и лестницы. На звонок мне открывает пожилая полная женщина в домашнем платье в мелкий цветочек. Она кивает и неуверенно смотрит тревожным и почему-то испуганным взглядом.

— Добрый день, — говорю я.

— Здравствуйте, — отвечает она, секунду-другую думает, а потом отступает на шаг. — Проходите.

Я вижу короткую прихожую с линолеумом под древесину, блеклыми дешевыми обоями, доставшимися от застройщика, и вешалкой, явно переехавшей сюда из старой квартиры.

— Нет, спасибо, я минутку, — отказываюсь я, и тут из комнаты в коридор выбегает девочка лет шести с игрушечным розовым зайцем в руках. У нее светлые волосы и большие голубые глаза. На мгновение я встречаюсь с ней взглядом.

— Наташенька, поздоровайся с дядей, — говорит женщина.

— Здрасти, — шепелявит Наташа, улыбается беззубым ртом и убегает обратно в комнату. Женщина провожает ее глазами, а я быстро опускаю руку в карман.

Когда она оборачивается, я протягиваю ей конверт.

— Вот, хотел передать. Это деньги за заказ, мы должны были встретиться сегодня с Оксаной, но у нее почему-то телефон не отвечает. Мне нужно уехать из города, так что решил отдать деньги Вам. Чтобы не откладывать.

Она берет конверт, держит его, словно взвешивая в руке, а потом смотрит мне прямо в лицо. Становится не по себе.

— Что ж, пойду, всего доброго, — поспешно бормочу я, пятясь назад, а потом иду к лифту, стараясь не оборачиваться.

— А Вы не знаете, что с Оксаной?

Обернуться все же приходится. Женщина так и стоит в дверях с конвертом в руке.

— Я очень переживаю, — говорит она. — Оксана звонила с вокзала в Москве, говорила, что ночью приедет, а все нет… И телефон у нее выключен. Вы не знаете?..

— Уверен, что с ней все в порядке, — выдавливаю я и почти выскакиваю в двери, ведущие к лестнице.

Обратно я спускаюсь пешком. Желтоватые стены лестницы грязные, все в черных неразборчивых каракулях граффити. На ступенях банки из-под пива и слабоалкогольной отравы. Между шестым и пятым этажом валяется использованный презерватив. Я думаю о девочках во дворе, о том, что с ними будет через несколько лет и об их будущих кавалерах. А еще о другой девочке и ее больших голубых глазах, которые так похожи на глаза ее матери. Если бы она посмотрела на меня снова, я бы не отвел взгляд.