что она много моложе той возрастной неопределённости, которую она ей приписала изначально. Возможно даже ровесница.
— Да, — скромного потупилась Ясмин. — Я часто там бываю.
— О, лилии небесные! А там и вправду деревья могут ходить, а цветы говорить человеческим голосом?! — тут же воскликнула вторая. Синее платье ей совершенно не шло, но было изукрашено серебряной нитью и мелкой жемчужной россыпью по подолу. — А животные, животные там есть?
— Некоторые деревья ходят, а вот разговорить не умеют. Зато поют, — засмеялась Ясмин.
Должно быть, настоящая Ясмин смеялась редко, поскольку ее смех вызвал небольшой фурор в саду «Зелёных листов». Двое господ выглянули из-за декоративной стены щиповника, опоясывающей деликатным полукругом уединенную полянку для отдыха, а ещё несколько прогуливающихся дам начали прогуливаться в существенной близости от Ясмин и ее собеседниц. А Ясмин-то была популярна. Замкнула, холодна и вечно насторожена, но весьма популярна. Люди обожают тайны, а у Ясмин тайн было сверх меры.
— А белочки, — тут же перебила первая, — белочки там были?
— Нет, белочек я не встречала. И к лучшему.
— Почему? — не выдержал один из господ, уже откровенно покинув свою полянку.
Судя по легкой аскетичной одежде, он был мастером и не последним в своей категории, но Ясмин видела его впервые. Это было немного неожиданно. Она знала всех серьезных мастеров, поскольку незнание представляло угрозу ее существованию в Варде. Впрочем, он был весьма юн, так что возможно стал мастером совсем недавно.
— Я бы тут же захотела их спасти, а невозможно.
Ясмин улыбнулась в очередной раз.
— Милева из старой ветви Ильма, — представилась дама в синем. Смуглое высокомерное ее лицо отразило всю спесь, свойственную роду розоцветных.
Ясмин сжала руку в кулак, утишая боль от мускульной памяти. Ильм сплетал вековые корни с тотемом Спиреи и был близок к власти, как ни один другой род. Эта некрасивая темнолицая госпожа имела полное право на заносчивость и понты.
— Анда из тотема Кутры, — представила вслед за ней курпулентная подруга в алом. Госпожа Милена тут же снисходительно похлопала ее по руке.
— Ну, милая, не смущайся, как моя золовка ты давно принадлежишь к золотой ветке Ильма.
К золотой ветке. Надо же. В дни расцвета Бересклета, Ильм и пикнуть не смел, и тихо цвёл на окраине Варды, поскольку был обделён талантами и дарами. Но Ясмин могла победить эти воспоминания. Могла мыслить трезво и не кормить ненависть к двум госпожам, которые пришли к власти через родство или брак.
Юный господин, невольно присоединившийся к их беседе, представимся не успел. Из-за пушистых шаров шиповника вышел его старший собеседник и довольно мрачно поклонился Ясмин.
— Влаар из тотема Кориара, — с некоторой досадой представился он и было непонятно к чему именно относится его досада. Что был вынужден представиться? Мог бы и не представляться. Впрочем, тотем Кориара когда-то давно приникал к последователям Бересклета, поэтому причин для неприязни Ясмин не видела. — А этот невежливый мальчишка — мой сын Эгир.
— Мастер Эгир, — тут же бодро отрапортовал невежливый мальчишка.
Он и в самом деле выглядел юным, неиспорченным и очень симпатичным. Энергия искрилась в нем, как если бы он проглотил аккумулятор или съел на завтрак немного солнца. Он сиял от кончиков золотых волос до белых сапог, и смотреть на него было больно. Вот у кого детство было счастливым.
— Мне очень приятно познакомиться со всеми вами, — вернула любезность Ясмин.
Ей показалось или госпожа в синем выдохнула? Боялась, что их утренние любезности закончатся открытым хамством, отповедью или презрением?
— Хорошо бы встретиться за обедом или ужином, — довольно прямолинейно предложил господин Влаар. — Мы тут со всеми давно перезнакомились, а из Листов этого нахала выпишут разве что на будущей неделе. Можно было бы поесть перепелов в хорошей компании.
Ясмин немного замешкалась, не допуская, впрочем, внешних оплошностей. Раньше ее никуда не приглашали, она была презираемым ростком Бересклета, и было странно видеть такое хорошее приглашение. Это могло быть подвохом. Но… Если она не примет его, то ее не пригласят и другие господа, которые сейчас нарезают круги вокруг их маленькой компании, как акулы, почуявшие свежую кровь.
— Я буду рада отобедать с вами этим завтрашним днем. Если нас не выпишут, конечно.
— Не выпишут, — господин Влаар хмуро взглянул на сына. — Мой дурень здесь на месяц застрял. Экспериментировал с энергетическими токами в собственном оружии.
— Тогда и с нами отобедайте. А лучше отужинайте сегодня, повара обещали исключительное рагу с ягодами и молодым кроликом, — набралась храбрости крупная госпожа.
Ясмин для вида поколебавшись согласилась, и они расстались довольные друг другом. Более того, Господин Влаар с сыном проводили ее до самого входа в покои, провожаемые заинтересованными взглядами прогуливающихся господ. Ясмин показалось, что за последние пятнадцать минут их количество возросло вдвое. Сад был просто-напросто переполнен людьми, которые жаждали рассмотреть ее поближе.
И когда она стала так популярна?
* * *
В покоях ее поджидала катастрофа.
Катастрофа состояла из двенадцати хмурых подростков, двое из которых были выше самой Ясмин.
— Доброго рассвета, господа, — автоматически сказала она, проходя вглубь покоев.
К счастью, сиделке хватил ума привести в божеский вид разобранную кровать и столик, заваленный книгами. Ясмин окинула комнату инспектирующим взглядом и вернулась к подросткам.
Она знала каждого из них. Леро, Лун и Ланна — тройняшки из тотема Таволги, из которых только Ланна и представляла интерес для научного ведомства. Слабый тотем, славный лишь дальними родственными отношениями со Спиреей.
Взгляд метнулся по неровному ряду детей, выхватывая самых проблемных. Необыкновенной красоты блондинка — Литола из тотема Баланзы, неприступная и колючая, желтоглазый Санио — единственный сын тотема Омелы, которая отличалась от большинства тотемов тем, что весь их род жил едино. Род Арцеутобиум включал в себя почти два десятка родов и являл собой грозную силу, даже без поддержки правящего тотема. Снежный принц Вейгел из тотема Северной Линнеи, мечта всех девочек с первого по четвертый уровень в ведовстве. Остальные чуть менее опасны…
Их первый уровень движется с совершенно отвратительным результатом, насколько помнила Ясмин, и обвинят в этом ее.
Их неприязнь ещё не превратилась в полноводную ненависть, но уже близко. Очень близко.
Экзамен первого уровня начнётся в следующем месяце. Успеет ли она что-то исправить?
Сможет ли? Им сейчас по тринадцать-четырнадцать лет. Возраст, в котором хочется повеситься, убить всех обидчиков и налить яду собственным родителям. Нет детской невинности, нет взрослого самоконтроля. Зато самомнения на семь баррелей и три тазика.
Ясмин поёжилась.
— Желаем скорого выздоровления мастеру Белого цветка, — нестройным хором заорали ученики, и Ясмин вздрогнула снова.
— Тише! Вы же не на