Читать интересную книгу Минин и Пожарский: Хроника Смутного времени - Руслан Скрынников

После смерти Бориса, писали дьяки Разрядного приказа, под Кромами осталось «немного бояр и с ними только ратные люди северских городов, стрельцы, казаки и чорные люди». Дьяки не избежали преувеличения. В лагере оставалось немало дворян из Рязани, Тулы, Каширы, Алексина и даже из далекого Новгорода. Но поредевшие дворянские отряды со всех сторон окружала многочисленная мужицкая посоха, обслуживавшая артиллерию. В условиях углублявшегося брожения перемены в составе армии неизбежно готовили почву для ее разложения.

При военном лагере возникло торжище. Каждый день окрестные и дальние крестьяне и торговые люди везли на продажу продукты питания и разпые товары. Вместе с ними на торг беспрепятственно проникали лазутчики из Путивля с воровскими прокламациями. Чем больше ратники в сермягах заполоняли лагерь, тем успешнее шла агитация в пользу новоявленного Дмитрия. Брожение затронуло мелкий служилый люд из северских городов. Недовольные поддерживали тайные сношения и с Карелой в Кромах и с Путивлем. Появилось множество перебежчиков. Количество их увеличилось после смерти Бориса. Молодой арзамасец сын боярский Бахмстев первым прискакал из полков в Путивль и сообщил Отрепьеву о кончине царя в Москве.

Московские власти спешили. Четыре дня спустя после кончины Годунова под Кромы прибыл новгородский митрополит Исидор, новый главнокомандующий кттязь Михаил Катырев и Петр Басманов. Они без особых затруднений привели полки к присяге на верность наследнику престола царевичу Федору. Но сама по себе присяга оставалась пе более чем формальным актом. Горячие головы торопились нанести удар Годуновым до того, как коронация упрочит положение нареченного царя.

Земские дворяне не забыли того, что Годуновы получили трон благодаря их поддержке. Семилетнее правление Бориса не оправдало надежд многих из них. Едва взойдя на царство, Годунов выступил рьяным поборником местнических порядков, что прочно закрывало путь к воеводским постам и государственным должностям для худородных служилых людей. Новый царь на дна года восстановил Юрьев день, что грозило нанести смертельный удар благополучию мелкопоместных дворян. Особое негодование вызывало то, что действие годуиовского указа распространялось лить на провинциальные поместный ипм-ли, тогда как знать и столичное дворянство не понесли никакого ущерба.

Не только зависть к аристократии, но и бедственное экономическое яоложепие толкало многих оскудевших помещиков в лагерь оппозиции. Служилые люди едва начали приходить в себя после жестокого трехлетнего голода. А между тем затянувшаяся военная кампания грозила свести на нет все их усилия. В отсутствие землевладельцев дела в поместьях тли вкривь и вкось. Помещики просили об отпуске. IJo воеводы отказывали им, ссылаясь на царский наказ.

В такой обстановке недовольные составили заговор. Дутого заговора стал рязанский дворяппп Прокофий Ляпунов, впоследствии одип из героев освободительной борьбы русского парода.

Ляпуновы происходили из провинциальных дворян, пользовавшихся некоторой известностью за пределами рязанской земли. Их имя не раз упомипалось в московской летописи. Тотчас после смерти Грозного они присоединились к выступлению столичных посадских людей против Богдана Вельского, пытавшегося возродить в стране опричные порядки. Московское восстание привело к отставке Вельского. Когда на вольных казачьих окраинах появились первые признаки брожения, Борис Годунов воспретил посылать туда продовольствие и прочие товары. Ляпуновы ослушались наказа, за что и поплатились.

Подобно Дмитрию Пожарскому, дворянин Прокофий Ляпунов получил первое боевое крещение в период войны с самозванцем. Ко времени осады Кром он успел приобрести репутацию храброго воина и завоевал популярность среди дворян. Именно это позволило ему выступить от имени всех, кто был недоволеп властью Годунова.

Прокофий Ляпунов и его братья, находившиеся вместе с ним под Кромами, стали главными инициаторами антиправительственного заговора. Поначалу число дворян, подготовлявших вместе с Прокофием переворот, было невелико. Тем не менее заговор таил в себе огромную опасность для царствующего дома. В лагере нод Кромами собралось множество казаков и стрельцов, а также отбывавших повинность «посоингых» крестьян. Война надоела им еще больше, чем дворянам. Многие из них связывали надежды на перемены к лучшему с именем доброго Дмитрия.

Братья Ляпуновы уклонились от общей присяги. Выждав несколько дней, они собрали в укромном месте единомышленников и «втайне вору крест целовали».

Незадолго до кончины Борис Годупов решил отозвать из полков Мстиславского и Шуйского. Он был недоволен их нерешительными и безуспешными действиями. Все свои надежды Годуновы возлагали на героя новгород-се-верской обороны Петра Басманова. Царь одарил его без меры и, но слухам, обещал ему руку царевны Ксении. Молодой воевода поклялся, что доставит самозванца в Москву живым или мертвым или погибнет па поле брани сам. Формально Басманов получил пост помощника нового главнокомандующего боярина князя Михаила Катьт-рева-Ростовского. Фактически же Годуновы передали армию ему.

Катырев и Басманов покинули Москву уже после смерти Бориса. Обеспокоепиый слухами о ненадежности воевод, Семен Годупов послал вдогонку Басманову приказ о назначении на один из высших постов в армии своего зятя боярина Апдрея Телятевского. Сам того не желая, Семен Годунов разжег местнические страсти среди верных воевод. После блистательного взлета в опричнине Басмановы - Плещеевы надолго сошли со сцены, и лишь жестокая борьба могла возродить былую честь фамилии. Басманова оскорбило назначение Телятевского. Выслушав новую воеводскую роспись, он пал на стол и плакал навзрыд почти что час. Придя в себя, оп заявил боярам: «Семен выдал меня зятю своему Телятсвскому в холопы, и я не хочу жив быть, смерть приму лучше того позору».

Явившись в лагерь, Басманов очень скоро убедился г, том, что армия деморализована и неспособна к наступательным действиям. Преданность его трону заколебалась.

В лагере под Кронами царили тревога и неуверенность. Среди бела дня лазутчики из Путивля разбрасывали «воровские» прокламации. На многих из них стояли имена адресатов. Л же Дмитрий «великодушно» объявил прощение всем воеводам, действовавшим против него. Он усиленно звал Мстиславского послужить истинному царю. Удельный князь не отвечал на любезные письма.

Знать проявляла куда больше недоверия к самозванному царю, нежели низы. Бояр пугали казаки и комари-чя, окружавшие мнимого сына Грозного. С одинаковым недоверием они относились и к иезуитам, ни на шаг не отступавшим от Лжедмитрия. Но их отношение к «вору» стало меняться с тех пор, как в лагере самозванца появилась московская знать. Восставшие стрельцы и казаки усердно вязали поевод и волокли их к «Дмитрию». Но тот и не думал казнить «изменников». К удивлению народа, «царь» осыпал милостями своих знатных пленников. Двое из них, князь Борис Лыков и князь Татей, стали вскоре преданными слугами самозванца. Искусный лицедей Отрепьев пустил г. ход все свое обаяние, чтобы расположить к себе дворян. В беседах с ними он охотно обсуждал проекты будущего устройства Русского государства. Отцы иезуиты подслушали эти беседы и послали в Вильно подробные отчеты о них.

В Путивле князья Лыков и Татев оказали расстриге неоценимую услугу. Недовольные воеводы, оставлявшие без ответа листы «вора», откликнулись на обращение своей же «братии». Трон Годунова шатался и трещал. Предвидя близкую развязку, бояре готовы были вступить в торг с Лжедмитрием.

По утверждению иезуитов, заговорщики заключили секретное соглашение с «царем» из Путивля. Они будто бы обещали «истинному» Дмитрию престол на тех условиях, что православная вера останется нерушимой, государь будет править самодержавно, но дарует- русским вольности, которыми пользуется польское шляхетство; заняв трон, царь не будет жаловать боярских чипов иноземцам и не назначит их в Боярскую думу, но волен допускать их к своему двору, а кроме того, иноверцы смогут строить церкви в Москве.

Прибегнув к посредничеству Лыкова и других своих «доброхотов», самозванец постарался рассеять опасения бояр. Привилегии и вольности шляхетства, заявлял он, будут не только сохранены, но и расширены; уступки ж о в пользу иноземцев католиков будут незначительными.

Голицыны по без колебаний примкнули к заговору Ляпунова. В самый последний момент они отклонили сомнительную честь открыто возглавить мятеж в пользу беглого монаха. Накануне выступления бояре Голицыны договорились с Ляпуновым, что на другой день мятежники для вида свяжут их вместе с верными московскому царю воеводами.

Князь Василий Голицын умело использовал распри между верными царю Федору воеводами. Играя на самолюбии Басманова, он втянул его в антиправительственный заговор. Басманов доводился Голицыну родственником и с детства пользовался покровительством этой семьи. Теперь он подчинялся авторитету Голицыных.