Обратная связь активности в различных подсистемах нашего общества и репродуктивной активности населения – факт, установленный многими исследованиями. И, таким образом, если в 60 – 80-е гг. дисбаланс общественно необходимого времени фиксировался как противоречие между потребностями развития подсистем материального производства и воспроизводства населения – развитием мира вещей и нормального замещения поколений (между производственным коллективом и семьей, семьей и территориально-производственной агломерацией), – то теперь, после ликвидации институтов производственных общностей, этот дисбаланс уже не «стушеван» ничем и принял форму открытого антагонизма между воспроизводственными функциями семьи и государственной политикой в целом. Пенять больше не на кого, так как сук, на котором сидели, сами же в кураже и срубили. Индивид может рассчитать ресурс своего времени только в затратах на воспроизводство своей индивидуальной или родовой жизни. Объективно этот выбор поставлен так социальной системой. Возможность присвоения времени другого человека и тем самым обмен с ним свойствами и способностями сокращается в атомизированном обществе «свободного» индивидуализма. Но стихийно складывающийся баланс цикла жизни общественной системы отражается и чувствуется индивидуально. Широкие слои населения ясно видят бесперспективность решения проблем неадекватным социальным управлением и отвечают, чем могут. Они «свободны» на поле семьи – последней имеющейся в их распоряжении общности. Пронаталистская политика 80-х годов имела успех не только за счет резонанса с демографически структурно обусловленным подъемом детности (имевшим, кстати, место и недавно), но и потому, что она носила ресурсосберегающий характер для проявления своих общественных функций женщиной-матерью и мужчиной-отцом на семейном пространстве. Это очень хорошо видно из табл. 2.1, где у самой социально активной части когорты женщин 25 – 29 лет в 1981 г. самая высокая за 14 лет средняя рожденных детей. Этот «подъем» сработает потом в 2002 – 2004 гг., когда поколения, рожденные в стабильный период, сами начнут создавать семью. Однако в целом норма детности уменьшалась, и этот «частный успех» не принесет результата на общем фоне. Информационные средства будут в 2004 г. захлебываться в раже от восторженных сообщений о подъеме рождаемости, хотя это будет, во-первых, эхо пронаталистской политики начала 80-х, а во-вторых, реализацией последних по возможным срокам отложенных рождений старших когорт. «Повзросление» рождаемости свидетельствует о глубокой общественной социально-экономической разбалансировке, а вовсе не о долгожданном выходе из мертвящей стагнации.
В то же время следует отметить очень важный факт: то, что дифференциация по активности скорее фиксирует не личные свойства индивидуума, а общественные нормы и механику устройства «снятия» социальной системой свойств личности. Это общественные формы присвоения личностью жизненного поля активности, которые она застает, вступая в жизнь. И это и есть своего рода отражение социально-исторического, в марксистских терминах формационного, «генома» той или иной этно-социальной аппликации. И он неизбежно должен выкристаллизоваться из объективных «карт» и «слепков» деятельности социальной системы, если мы хотя бы в первом приближении, хотя бы на девять десятых замкнем предметно-институциональную структуру активности и для начала рассмотрим ее внутренние связи.
Таким образом, в нашей работе социальное пространство – это суммарная масса актов обмена, поле событий взаимодействия в подсистеме обмена свойствами и способностями индивидуумов в процессе реализации общественно-необходимых форм активности. Здесь мы сталкиваемся с фактом, который обычно забывается в идеологии. Первый, очевидный и базовый факт, лежащий в основе разделения труда в обществе, перешел из природной составляющей: это объективное природно-социальное разделение труда между полами.
Информационная база решения задачи
Четким подтверждением существования постоянной общественно необходимого времени на макроуровне предметно-институциональной среды явились результаты лонгитюдного исследования в рамках Всесоюзного исследования образа жизни населения СССР. Включенность в максимальное число форм жизни (дихотомия «используют – не используют») давала матрицу 297, фиксирующую как подсистемные, так и общую активности индивидуумов. Оказалось, что кумуляты активности ансамбля москвичей в 1980 и 1985 гг. практически одинаковы и, кроме того, почти тождественны кривым по двум массивам, репрезентативным населению страны (10 154 и 9672 человека за 81 и 91 гг.).
Мы выбрали для наглядности достаточно простое уравнение из сотен предоставленных программой аппроксимации. И не в формулах дело: мечта об управлении обществом по формулам – объективно несбыточное дело, которое может возникнуть только из убогого миросозерцания. Здесь важен, во-первых, факт надежности и достоверности информации, во-вторых, простота иллюстрации данных, которые были получены по всем видам деятельности (воспроизводства населения, досуга, трудовой, коммуникативной и т. п.), начиная с 1980 г., и рассматриваются суммарно[52].
Рис. 2.1. Кумуляты активности по четырем исследованиям 1980-1991 гг.
Отметим три важных обстоятельства. Во-первых, принципиальную устойчивость распределений во всех четырех независимых замерах по приведенным показателям, во-вторых, рост разброса, медианы и падение энтропии в кумуляте по формам жизни в СССР к 1990/91 гг. (система стягивается к центральной области при возрастании распыления массы деятельности и крутизны кривой), в-третьих, высокий доверительный интервал статистической модели.
Итак, кумулята показывает степень насыщения массой субъекта деятельности определенного количества форм общественной жизни (на кривой отложены значения веса людей, владеющих количеством форм не менее предыдущего числа на шкале «Х»). Здесь следует, во-первых, что человеческая активность распределена относительно некоторого предела числа форм, которые, повторим, атрибутивно бесконечны, а в конкретную эпоху ограниченны, во-вторых, что она имеет некоторый темп и предел насыщения, фиксируемый характеристиками кривой, в-третьих, что стандарты наборов форм жизни слева и справа на шкале абсцисс, качественно локализуя разную плотность социальных институтов и форм жизни в данных ареалах масс населения, ничего не говорят об индивидуальной активности людей[53]. Но силы, кристаллизующие стандарты, говорят об общественной «физиономии» левиафана, расставляющего фигуры в гигантском пространстве социума.
* Коэффициент определения (r2) показывает степень отклонения приведенной математической модели от эмпирических данных. В двух– и трехмерных графиках коэффициент 1 означает, что все экспериментальные точки ложатся на полученные кривые или поверхности.
** И на двухмерных и на трехмерных графиках расчет ошибки основан на сумме квадратов отклонений. В идеале ошибка равна 0.)
Еще в 1979 г. статистика по первой кумуляте, полученной на данных проекта «Общественное мнение», дала основание для вывода, что при наличии третьей составляющей графика, фиксирующей физическое время, мы получим подлинник траектории общественного движения. Уже тогда начали вырисовываться наиболее продуктивные подходы анализа: с одной стороны, фрактальный, а с другой – рассмотрение полученных закономерностей на шкале времени. Категория возраста могла играть лишь вспомогательную роль, а повторные исследования на одних и тех же показателях лишь фиксировали стабильность структур, в пространстве которых разворачивалась человеческая активность. Конечно, переход от одних форм активности к другим идет соответственно статичной картине, и статика ловит процесс. Но, во-первых, это надо проверить, во-вторых, это никогда не будет одно и то же, в том числе и для принятия управленческих решений. Выход на пространственно-временную конфигурацию социальной системы казался абсолютно недостижимым[54]. Внезапное решение проблемы пришло в 2003 г., когда настало время серьезно поработать с уже готовым исследованием.
Дело в том, что при рассмотрении активности московского массива в 768 человек, мы имеем дело с одними и теми же людьми, которые были обследованы одной и той же методикой с интервалом в пять лет. Это статистически значимое «лонгитюдное» исследование[55]. Покажем для начала на первой производной от кумуляты их распределение по числу видов деятельности, которыми они пользуются.
Рис. 2.2.Кривая и полигон распределений активности москвичей в 1980-1985 гг. Апроксимация по уравнению Gaussian(a,b,c,d): y = aexp{-1/2[(x-b)/c]d}