Я немного подождал мистера Уайтхеда, но он не появлялся. Я решил, что он отложил свой приезд на другой день, и ужинал, как обычно, отшельником. Во время еды я услышал два выстрела, но не придал им значения, поскольку ружейные выстрелы часто раздавались в окрестностях лагеря. Позднее вечером я пошёл караулить наших неуловимых врагов и занял позицию в срубе из шпал, который я построил на большой балке. Она лежала возле того лагеря, который, как я считал, подвергнется нападению. Вскоре после того, как я занял свой пост, я с удивлением услышал в семидесяти ярдах от сруба рычание и мурлыканье людоедов и хруст костей. Я не мог понять, что они едят, поскольку не слышал суматохи в лагере. А по горькому опыту я знал, что о каждой трапезе зверей извещали вопли и рёв. Единственное решение, которое мне пришло в голову, это то, что их жертвой стал какой-нибудь ни о чём не подозревающий несчастный бродяга-туземец. После того, как мои глаза привыкли к темноте, я, насколько это было возможно в данных обстоятельствах, прицелился и выстрелил. Но они только оттащили то, что пожирали, и спокойно отошли за небольшое возвышение, которое скрыло их от меня. Там они не спеша закончили трапезу.
Сруб на балке
Когда рассвело, я выбрался из своего сруба и пошёл к тому месту, где ночью шумели львы. По пути я встретил своего пропавшего гостя, мистера Уайтхеда. Он выглядел очень нездоровым, был бледен и весь взъерошен.
«Откуда вы взялись? – воскликнул я. – Почему вы не пришли ко мне на ужин вчера вечером?»
«Хорошо же вы встречаете человека, которого приглашаете на ужин», – только и ответил он.
«Что, в чём дело?» – спросил я.
«Этот ваш чёртов лев ночью чуть не добрался до меня», – сказал Уайтхед.
«Бессмыслица какая-то! Вам, наверное, всё приснилось!» – воскликнул я с изумлением.
Он обернулся, показал свою спину и спросил:
«Это мне тоже приснилось?»
На его одежде была большая дыра, начинавшаяся от затылка, а на коже, сквозь дыру виднелись красные, воспалённые раны – следы четырёх когтей. Без дальнейших разговоров я поспешно увёл его в палатку, где промыл и перевязал его раны. Он успокоился и рассказал мне всё, что случилось ночью.
Оказалось, что его поезд сильно опоздал, и он прибыл на станцию Цаво, когда было уже довольно темно. Путь от станции до моего лагеря лежал через небольшую просеку. Уайтхеда сопровождал Абдулла – сержант из его аскари, который шёл сзади и нёс зажжённый фонарь. Они прошли полпути через мрачную просеку, и всё было хорошо. Неожиданно с обрыва на них спрыгнул лев. Он сбил Уайтхеда, как кеглю, и нанёс ему те раны, которые я видел. К счастью, у Уайтхеда был карабин, и он тут же выстрелил. Вспышка и громкий звук ошеломили льва на пару секунд, что позволило Уайтхеду вырваться из его лап. Но в следующее мгновение зверь молнией бросился на несчастного Абдуллу и покончил с ним. «Э, бвана, симба» (О, хозяин, лев), – вот всё, что успел сказать этот бедняга. Когда лев забрался на холм, Уайтхед снова выстрелил, но безрезультатно, и зверь со своей добычей быстро исчезли во тьме. Ночью я слышал, как львы пожирали именно несчастного Абдуллу. Сам Уайтхед чудесным образом спасся, его раны были не очень глубоки и не вызвали никаких особенных последствий.
В тот же день, 3 декабря силы, собиравшиеся против львов, получили ещё подкрепление. На побережье появился начальник полиции мистер Факуэр с отрядом сипаев. Он хотел помочь в охоте на людоедов, слава о которых к этому времени широко распространилась, и принял самые тщательные меры предосторожности, расставив своих людей на подходящих деревьях возле каждого лагеря. Приехало ещё несколько чиновников-отпускников, которые тоже встали на стражу. Мистер Уайтхед был со мной в срубе на балке. Хотя моя ловушка для львов вызвала некоторые насмешки, но её тоже использовали, поместив туда в качестве приманки двух сипаев.
До наступления ночи наши приготовления завершились, и мы заняли указанные позиции. До девяти ночи ничего не происходило. Потом к моей величайшей радости напряжённую тишину разорвал звук захлопывающейся двери в львиной ловушке. «Наконец-то один из них попался», – подумал я. Но всё кончилось позором. У сипаев, сидящих в клетке, был зажжённый фонарь, у каждого – винтовка Мартини и достаточно патронов. У них был чёткий приказ стрелять сразу же, как только лев войдёт в ловушку. Но, когда лев впрыгнул внутрь и стал, как безумный, бросаться на решётку, они так перепугались, что полностью потеряли голову и от слабости не могли стрелять. Через несколько минут, когда мистер Факуэр, пост которого был поблизости, подбодрил их криками, они немного пришли в себя. Когда они наконец начали стрелять, они стреляли просто так, куда попало и как попало. Мы с Уайтхедом находились под прямым углом от того направления, в котором они должны были стрелять, но пули так и свистели вокруг нас. Они расстреляли весь запас патронов и преуспели только в том, что выбили один брус в двери, позволив нашему трофею преспокойно сбежать. Они могли убить его несколько раз, они могли дулами своих винтовок коснуться до его тела, и как они умудрились промахнуться, останется для меня совершенной тайной. Впрочем, внутри ловушки было немного крови, но это было небольшое утешение – знать, что зверь, поимка и смерть которого была предрешена, получил только лёгкую рану.
Всё-таки мы не впали в уныние, и, когда наступило утро, немедленно собрались на охоту. Большую часть дня мы провели в джунглях, ползая на четвереньках по густым зарослям. Хотя мы время от времени слышали рычание львов, но так и не сумели с ними встретиться. Из всей партии только Факуэр мельком видел, как один лев пробирается по кустам. На подобные занятия было потрачено ещё два дня, и с таким же безуспешным результатом. Потом Факуэр и его сипаи вынуждены были вернуться на побережье. Мистер Уайтхед тоже уехал, и я снова остался один на один с людоедами.
Глава VIII
Смерть первого людоеда
Через пару дней после отъезда моих союзников, на рассвете 9 декабря я вышел из своей бомы и увидел бегущего ко мне суахили. То и дело оглядываясь, он возбуждённо кричал: «Симба! Симба!» («Лев! Лев!»). Расспросив его, я узнал, что львы пытались схватить человека в лагере у реки, но, потерпев неудачу, поймали и убили одного из ослов, а сейчас пожирали его. Это был мой шанс!
Я побежал за мощной винтовкой, которую Факуэр оставил мне для такого случая, а потом, ведомый суахили, оправился в львам. Я искренне надеялся, что они сосредоточились только на своей еде. Сквозь кустарник я хорошо различал очертания одного из них, я мог легко достать их, но, к сожалению, мой проводник наступил на сухую ветку. Хитрый зверь услышал хруст, недовольно зарычал и в один миг исчез в густых джунглях. В отчаянии от мысли, что они снова сбежали от меня, я поспешно вернулся в лагерь, созвал рабочих и велел им взять все тамтамы, консервные банки и другие предметы такого типа, из которых можно извлечь шум. Я быстро расставил рабочих полукругом возле зарослей и дал главному джемадару инструкции: начать одновременно бить в тамтамы и банки сразу, как только он решит, что я уже на другой стороне. Затем я кругом обошёл заросли и отыскал для себя хорошую позицию. По всей вероятности, лев будет отступать сюда, поскольку это была середина широкой звериной тропы, ведущей к тому месту, где он прятался. Я встал за небольшим термитником и терпеливо ожидал. Очень скоро я услышал жуткий грохот, который подняла наступающая цепь кули, и почти сразу, к моей радости, на тропу вышел крупный безгривый лев. Первый раз за все эти месяцы я получил шанс покончить с одним из зверей. Удовольствие, которое я испытывал, ни с чем нельзя было сравнить.