Читать интересную книгу Частные начала в уголовном праве - Элина Сидоренко

В частности, А. Н. Красиков замечает: «Согласие потерпевшего есть выражение свободного волеизъявления лица на нарушение своих благ или поставления их в опасность (риск) как способ достижения личного интереса, с одной стороны, а, с другой – поведение третьего лица в рамках этого согласия… Однако при таком понимании потерпевшего в уголовно-правовом смысле нетрудно заметить, что к числу потерпевших относятся лица, не пострадавшие от преступления, поскольку их согласие на причинение им определенного вреда является при определенных условиях обстоятельством, исключающим преступность совершенного в отношении них деяния… Следует также отметить, что наименование лица, потерпевшего не от преступления, а от правомерного деяния и даже деяния, совершенного благодаря высокому чувству гражданственности, как это имеет место с донорами, трудно сочетается с представлениями о потерпевшем, сложившимися в обыденном сознании»[98]. Изначально высказываясь за необходимость пересмотра понятия «потерпевший» применительно к случаям выражения согласия лица на причинение вреда его интересам, автор далее отмечает: «Тем не менее вряд ли есть смысл заменять такого “потерпевшего” каким-либо иным понятием»[99].

Последнее утверждение вызывает некоторые возражения. Автор, предлагая сохранить традиционно используемый термин применительно к лицам, дающим согласие на причинение им вреда, вопрос об уголовно-правовом понятии «потерпевший» рассматривает как решенный. Между тем уголовный закон прямо не указывает на фигуру потерпевшего и не определяет его признаков.

Материальное понятие «потерпевший» подменяется уголовно-процессуальными категориями, поскольку именно в УПК РФ содержится легальное определение потерпевшего. В соответствии со ст. 42 УПК РФ потерпевшим признается «физическое лицо, которому преступлением причинен физический, имущественный, моральный вред, а также юридическое лицо в случае причинения преступлением вреда его имуществу или деловой репутации. Решение о признании потерпевшим оформляется постановлением дознавателя, следователя, прокурора и суда». Следует отметить непоследовательность законодателя в определении процессуального статуса потерпевшего. В ст. 42 его возникновение связывается с вынесением соответствующего постановления дознавателя, следователя, прокурора или суда, а в ст. 20 того же закона закрепляется право потерпевшего на обращение с заявлением о возбуждении уголовного преследования по делам частного и частно-публичного обвинения. Рискнем предположить, что в ст. 20 УПК РФ проявляет себя не процессуальная, а материальная природа потерпевшего, однако для определения уголовно-правового статуса последнего такой констатации явно недостаточно.

Наука, традиционно разграничивая уголовно-правовую и процессуальную категорию «потерпевший», до настоящего времени не определилась с тем, какое из понятий предпочтительнее использовать в законе и практике и стоит ли вообще развивать их конкуренцию.

Отсутствие единства мнений на теоретическом уровне неизбежно отражается на законотворческой деятельности.

Наблюдается, на наш взгляд, абсурдная ситуация. УК игнорирует фигуру потерпевшего, а УПК РФ указывает на некоторые материальные признаки этого понятия, хотя по логике вещей процессуальная фигура потерпевшего производна от его материально-правового статуса.

Многие ученые оправдывают позицию законодателя, заявляя, что «вопрос, причинен ли преступлением вред определенному лицу, суд решает при постановлении приговора. Утвердительный ответ на этот вопрос и означает признание лица потерпевшим в материально-правовом смысле данного понятия… Таким образом, если признание потерпевшим в материальном смысле является некоторым этапом доказывания и имеет место, когда факт причинения вреда данному лицу доказан достоверно, признание потерпевшим в процессуальном смысле является одной из предпосылок участия данного лица в доказывании и имеет место при наличии оснований предполагать причинение преступлением вреда этому лицу»[100].

Данная позиция представляется нам неприемлемой по нескольким причинам.

Во-первых, авторы допускают некоторое смешение уголовно-правовых и уголовно-процессуальных понятий, называя признание существования потерпевшего в материальном смысле этапом процессуального доказывания. Объективное наличие потерпевшего нельзя поставить в зависимость от того, удастся ли в суде доказать причинение вреда, равно как и нельзя определить его событием, следующим за моментом фактического возникновения фигуры потерпевшего.

Во-вторых, при постановлении приговора суд разрешает вопрос не о том, был ли причинен вред определенному лицу, а о том, совершил ли рассматриваемое преступление обвиняемый. В противном случае лицо признавалось бы потерпевшим только после вынесения приговора суда.

Не бесспорна также точка зрения П. С. Дагеля, который, признавая понятие «потерпевший» общим для уголовного и уголовно-процессуального права, исходит из того, что «первое предложение в соответствующей статье уголовно-процессуального законодательства дает именно материально-правовое понятие “потерпевший”, а второе предложение определяет, при каких условиях потерпевший становится участником уголовного процесса, приобретает процессуальные права и обязанности» .[101]

Рассматривая данную законодательную конструкцию как наиболее приемлемую, автор не учитывает, что нормы УПК призваны регулировать уголовно-процессуальные отношения и не должны определять понятия и категории материального права, которые стержнем пронизывают уголовный закон, но не находят в нем легального определения.

Констатируя тот факт, что УПК РФ указывает на некоторые материальные признаки потерпевшего, существующее положение вещей нельзя признать итогом закономерных и обоснованных действий законодателя.

Думается, норма ч. 1 ст. 42 УПК РФ была призвана заполнить брешь в категориальном аппарате российского законодательства. В соответствии с требованиями законодательной техники, признание уголовно-процессуальной фигуры потерпевшего и наделение ее соответствующими полномочиями должно основываться на существовании потерпевшего в уголовно-правовом смысле. Однако отсутствие законодательно определенных материальных признаков потерпевшего не позволяло формулировать процессуальные положения, производные от материального статуса. Наиболее доступным и легким способом разрешения возникшего противоречия законодатель посчитал введение в УПК уголовно-правового понятия потерпевшего и формулирование на его основе процессуального статуса последнего.

Несмотря на отсутствие в уголовном законе определения потерпевшего, на теоретическом уровне это понятие рассматривается достаточно полно.

По мнению Г. И. Чечеля и В. С. Минской, «основными базовыми элементами уголовно-правового понятия “потерпевший” являются:

– то, что потерпевший – субъект права, участник охраняемых законом общественных отношений;

– факт наличия вреда в виде фактического ущерба или реальной возможности его нанесения;

– запрещенность причинения вреда именно той правовой нормой, за нарушение запрета или веления которой виновный привлечен к уголовной ответственности»[102].

Думается, приведенный перечень следует дополнить еще одним признаком – непосредственностью причинения вреда преступлением.

А. Н. Красиков рассматривает потерпевшего как «физическое лицо, в отношении интересов которого совершено оконченное или неоконченное преступное посягательство»[103]. Признавая справедливость позиции автора в отношении существования фигуры потерпевшего на любой стадии совершения преступления, сложно согласиться с ограничением круга потерпевших физическими лицами, тем более что на законодательном уровне этот вопрос разрешен однозначно.

Наиболее сложным в определении уголовно-правового статуса потерпевшего видится вопрос о целесообразности использования данного термина для обозначения лиц, которые дают согласие на нарушение собственных благ непреступными действиями. Речь идет о случаях невиновного причинения вреда, совершения деяния лицом, не являющимся субъектом преступления, о правомерных действиях, а равно о случаях согласия лица на причинение вреда собственным интересам, если такое согласие исключает преступность деяния.

П. С. Дагель, анализируя эту проблему, отмечает, что «потерпевший – это лицо, которому вред причинен преступлением; если нет преступления, то нет и потерпевшего в уголовно-правовом смысле этого слова»[104].

По-иному подходит к решению вопроса Д. Б. Булгаков. Он определяет потерпевшего в уголовном праве как «лицо, которому причинен тот или иной вред общественно опасным деянием»[105].