Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Прекрати, Кимме, — говорит она капризным тоном, который ей совсем не идет.
* * *Мы идем молча. Солнце светит резко, колюче. Я почти чувствую, как между нами пролегает бездна. Мы больше не те, какими были десять минут назад или ночью, когда токовали глухари. Мы идем и размышляем над этим. Во всяком случае, я размышляю. А она? Не знаю. Наверное, она думает, что я какой-то поэт-дурачок. Наверное, в ее личном пространстве нет места для меня. Скорее всего, это так, иначе почему она ведет себя так, словно не которых событий никогда не было?
Туве останавливается у края болота и достает из кар мала куртки лекарство от мигрени.
— Подожди, — говорит она.
Опустившись на колени, она зачерпывает горстью воды, сует в рот две таблетки, разжевывает и запивает Морщится.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я.
Она не отвечает, а разжевывает еще две таблетки Поднимается и встряхивает упаковку. Там пусто.
— Разве можно принимать так много? — спрашиваю я.
— Нужно.
— Это из-за солнца?
— Не знаю.
Я смотрю на Туве. Она массирует кончиками пальцев левый глаз.
— У тебя болит глаз?
— Нет, не то чтобы болит. Словно под кожей полно муравьев, и они ползают там. Обычно после этого начинает болеть голова.
— Надеюсь, таблетки помогут, — говорю я.
* * *Не знаю, сколько мы уже идем. Мы тщательно проверяли, в правильном ли направлении двигаемся. На запад, как думали мы. Мы старались придерживаться выбранного курса. Думаю, мы шли уже пару часов. Но вскоре я понимаю, что мы ошиблись. Мы пропустили конец дороги.
Местность становится незнакомой.
Лес меняет свой характер. Становится гуще, запущеннее, влажнее. Двигаться вперед все труднее и труднее. Мы промокли, пробираясь через хлеставшие нас сырые ветви.
Солнце скрывается за темной тучей. Апрельская погода сменяется привычным суровым ненастьем, снова настает зима. Холодный ветер что-то шепчет нам, встречные порывы леденят лицо.
Все это время мы не слышим ни звука. Ни птицы, ни зверя. Ни свиста Филипа, ни его крика. В лесу тихо, словно все живое, кроме нас двоих, исчезло. Остались только Туве и Ким.
Я думаю о моей любимой, о Туве. О нетерпеливой, нарушающей закон Туве.
Однажды после обеда, еще зимой, я увидел тебя в магазине. Ты стояла у полки с конфетами и перебирала пакетики с жевательным мармеладом. Один пакетик ты спрятала под куртку, затем еще один, и еще. Ты не замечала того парня, который стоял в другом конце прохода и смотрел на тебя, притворившись, что читает журнал. Ты шла дальше. Затем я увидел тебя у кассы. У стойки с компакт-дисками. Ты стояла перед ней. Мне не было видно, что ты делала. Но я считал диски, которые твои пальцы ловко выхватывали с полки: один, два, три… Затем ты заметила меня и бросила на меня небрежный взгляд. «Берегись, Туве! Он увидел тебя!» — пытался я предупредить тебя взглядом. Но ты не поняла. Тогда мы еще не умели читать по глазам друг друга. Ты продолжала прятать диски: четыре, пять, шесть. И вот уже коробка пуста. Я пошел за тобой. Встал у тебя за спиной, пока ты оплачивала молоко, две банки пива и упаковку с фаршем.
Я проводил тебя до дверей. Потому что знал, что он догонит тебя. Я услышал шаги за спиной. Понял, что это он. Тот парень, что заметил тебя. В тот момент, когда он проходил мимо меня, я закричал: «Туве! Беги!»
Твой взгляд, словно пламя свечи у раскрытого окна метнулся в мою сторону. Ты бросилась бежать и скрылась за углом. Я пошел как можно быстрее в противоположную сторону, потому что услышал, как парень крикнул: «Эй ты, вернись!» Я понял, что он кричал мне, ведь ты была уже далеко. Я тоже побежал. Не знаю, была ли в этом необходимость. Я сделал это ради тебя, Туве. Чтобы парень не смог расспросить меня о тебе.
— В чем дело, Кимме?
— Ни в чем, — отвечаю я. — Иду и размышляю кое о чем.
— Мы заблудились.
— Я знаю.
— Вместо того чтобы размышлять, ты бы лучше что-нибудь сделал.
— Я думал о тебе.
— Черт побери, Кимме, хватит!
— Ладно. Что нам делать?
— Не знаю. Скоро стемнеет.
— Уже?
— Сейчас около пяти.
— Я проголодался.
— Нужно разбить лагерь.
И тут по притихшему лесу разносится странный звук.
Он звучит так неожиданно, что мы оба подпрыгиваем.
Останавливаемся и прислушиваемся. Держимся за руки.
Интересно, не ослышался ли я. Похоже на протяжный лай. Почти на вой. Может, это Рони? Вдруг Криз все же пришла? Или это не собака?
— Похоже на волка, — тихо говорю я.
Туве стоит и молчит.
— Скорее всего, это собака, — наконец говорит она.
Я не знаю, где мой дом
Мы стоим тихо и долго ждем нового звука, нового протяжного лая. Мне кажется, я слышу, как бьется сердце Туве. Но больше никто не лает. Голый лес онемел. Деревья безмолвствуют.
— Нужно найти укрытие, — говорит Туве. — Иначе еще сильнее заблудимся.
Поблизости стоит ель. Мы залезаем под длинные раскидистые лапы. Ветви образуют зеленую крышу над нашими головами. Под ними — сухое пространство. Мы садимся и прижимаемся друг к другу. Я хочу обнять Туве, поцеловать ее здесь, в нашем усыпанном хвоей доме, но я весь вымок, и она, недовольно встряхнувшись, отодвигается от меня. Мы сидим и смотрим, как падают снежные хлопья, похожие на птичий пух.
— Мне нравится снег, — говорю я. — Он успокаивает. Все становится таким мягким, спокойным, мирным. Дома я могу стоять у окна и часами любоваться снегопадом.
Я смотрю на Туве. Вижу, что она не слушает.
— Боже мой, что ты несешь! Я ненавижу снег.
* * *Мне трудно заснуть. Я замерз. При малейшем шорохе я замираю, хотя знаю, что это просто Туве шевельнула ногой или рукой.
Предполагаю, что сейчас должно быть шесть-восемь часов вечера. Кристин и Джим уже ужинают.
По дыханию Туве я определяю, что она не спит. Интересно, замерзла ли она так же сильно, как я?
Я сползаю в полусидящую позу.
Я рассказываю Туве о том, как Джим устроился в Швеции. Сначала он работал на бумажной фабрике, а по вечерам изучал шведский язык. Затем он уволился и все свободное время посвятил учебе. Литературоведение и скандинавские языки. Джим решил стать шведом, чтобы начать новую жизнь и попытаться забыть о старой.
Позже он поступил в педагогический институт в Мальмё. Спустя несколько лет он начал преподавать старшеклассникам. Он рассказывал, каково ему было вначале, как непривычен для всех был цветной учитель. И как все старались помочь ему. Поддерживали его. По мнению Джима, в семидесятые все было проще.
Я рассказываю о том, что было до приезда в Швецию, о том, как он год прослужил во Вьетнаме. И как он дезертировал.
Взвод, с которым Джим летал в буш[5], сровнял с землей одну деревню. Погибло несколько сотен человек: женщин, детей, стариков.
Он видел из своего вертолета, как все пылало. Дома, животные, дети. Этого оказалось достаточно. Он отправился в увольнение, домой в Мичиган.
Сейчас Джим больше швед, чем Кристин. А я, скорее всего, наоборот. Я чувствую себя американцем. Иногда я думаю, что мой настоящий дом там, в Мичигане. В другой раз я осознаю, что это не так, что мой дом ни здесь и ни там.
— Должно быть, это ужасно побывать на Вьетнамской войне, — говорит Туве.
Сначала я не отвечаю, но через некоторое время говорю:
— Во Вьетнаме не говорят «Вьетнамская война». Там говорят «Американская война».
* * *Я просыпаюсь оттого, что ель свистит. «Тит-ут, тит-ут, тит-ут…» — звучит над моей головой. «Тит-ут, тит-ут, тит-ут…» Я узнаю большую синицу. Точно так же она поет дома на Астраканвэген. Я протягиваю руку, чтобы обнять Туве, но не нахожу ее. Я открываю глаза и вижу солнечные лучи, пробивающиеся сквозь зеленый потолок из ветвей. Снаружи кто-то ходит. Пахнет дымом. «Это Туве, — думаю я. — Подает дымовой сигнал».
— Ты проснулся? — спрашивает она.
— Почти, — бубню я.
— А я приготовила чай.
— Вот здорово!
Я выползаю из-под ели, вижу костерок, над ним — ржавую жестяную банку. В воде плавает что-то зеленое. Пустая туба из-под лекарства от мигрени валяется рядом с костром.
— Что это? — спрашиваю я.
— Сосновая хвоя.
Я протягиваю свою походную чашку, и Туве наливает в нее жидкость с маслянистой пленкой. Некоторое время я держу чашку в ладонях. Затем осторожно отхлебываю ее горячее содержимое.
— Как тебе?
— Недурно, — говорю я. — Я так голоден, что готов есть хвою прямо с ветки.
* * *Мы засыпаем костер землей и затаптываем его, для верности я мочусь на него. Угли шипят.
Туве торопится в путь. Я ускоряю шаг, чтобы не отставать. Мы поднимаемся в гору, местность вся выглядит однообразно: повсюду лес, сосны и ели. Мы спускаемся по другому склону.
- Осторожно, день рождения! - Мария Бершадская - Детская проза
- Шестиклассники - Юрий Сальников - Детская проза
- Танец Огня. - Светлана Анатольевна Лубенец - Детская проза
- Дорога стального цвета - Пётр Столповский - Детская проза
- Тайна горы, или Портрет кузнечика - Татьяна Шипошина - Детская проза