– Сожалею, господин, но мы совсем недавно попали в это измерение. К тому же это произошло не по нашей воле. Так что у нас нет ни карт, ни представления о том, где мы находимся. – Элрик пожал плечами. – Я надеялся, что ты сможешь нам рассказать об этом месте.
– Это место здешние маги называют Девятимиллионным Кольцом. Оно существует в пространстве, которое, по их представлениям, является мирами Центра Важности. Этот мир и в самом деле имеет необычные свойства, которые мне еще предстоит узнать. Центр Важности не является истинным, поскольку истинный центр располагается в мире Равновесия. Я бы назвал его квазицентром. Вы уж простите мою профессиональную терминологию, господа. На протяжении нескольких поколений я был алхимиком в Праге.
– В Праге! – восклицает Уэлдрейк, в голосе которого при звуках этого знакомого ему имени города появляется довольная нотка. – Ах, эти колокола и башни, сэр. Может быть, ты бывал и в Майренбурге? Он еще прекраснее!
– Эти воспоминания, несомненно, приятны, – говорит закованный в латы человек, – поскольку они остаются за пределами моей памяти. Я полагаю, что вы здесь тоже заняты поисками?
– Нет, сэр, я не занят поисками, – отвечает Уэлдрейк. – Разве что вот ищу, где Патни и мои потерянные полпинты эля.
– А я и в самом деле ищу кое-что, – осторожно подтвердил Элрик. Он хотел узнать побольше о географических особенностях места, в котором они оказались, а не о мистической и астрологической атрибуции этого мира. – Я – Элрик из Мелнибонэ.
Его имя ничего не сказало закованному в латы человеку.
– А меня зовут Гейнор, когда-то я был одним из принцев Равновесия, а теперь меня называют Проклятый. Возможно, мы встречались? Но тогда у нас были другие имена и другие лица. В каких-то других инкарнациях.
– К счастью, я не наделен способностью помнить другие жизни, – тихо говорит Элрик, которого предположения Гейнора выводят из равновесия. – Я плохо понимаю тебя. Я наемный воин, который ищет себе нового покровителя. Что же касается вопросов сверхъестественных, то я в них почти не ориентируюсь.
Элрик был благодарен стоявшему за спиной Гейнора Уэлдрейку за то, что хотя брови его и взметнулись при этом вверх, но сам поэт не сказал ни слова. Элрик не отдавал себе отчета в том, зачем прибегает к таким хитростям, просто Гейнор, которому, как и ему, покровительствовал Хаос, вызывал у него не только симпатию, но и безотчетное опасение. У Гейнора не было никаких оснований желать ему вреда, и Элрик чувствовал, что Гейнор не стал бы растрачивать себя на бессмысленные ссоры или убийства, но тем не менее альбинос предпочитал оставаться немногословным, словно и ему Равновесие запретило говорить о его жизни. Наконец они улеглись спать – три странные фигуры среди казавшегося бесконечным пшеничного поля.
Ранним утром следующего дня Гейнор уже был в седле.
– Спасибо за компанию, господа. Если вы проследуете в том направлении, то найдете там довольно милое поселение. Там живут торговцы, которые всегда рады чужеземцам. Они относятся к гостям с необычайным уважением. А я отправляюсь дальше. Мне сказали, что мои сестры находятся на пути к тем, кого называют цыганским народом. Вам что-нибудь о нем известно?
– К сожалению, сэр, мы новички в этом мире, – сказал Уэлдрейк, вытирая руки огромным красным платком. – Мы здесь невинны, как дети. Мы в трудном положении, поскольку лишь недавно прибыли в этот мир и не имеем понятия ни о его народе, ни о его богах. Ты уж извини меня за навязчивость, но я осмелюсь высказать предположение, что ты сам божественного или полубожественного происхождения.
Казалось, что отзвук смеха, раздавшегося в ответ, никогда не умолкнет, словно шлем принца соединялся с какой-то бездонной пропастью. Этот смех был далеким и в то же время на удивление сердечным.
– Я уже говорил, господин Уэлдрейк, что был одним из принцев Равновесия. Но это в прошлом. Что же касается настоящего, то я могу тебя уверить, мой господин, что в Гейноре Проклятом нет ни капли божественного.
Пробормотав, что он не понимает значения титула принца, Уэлдрейк начал:
– Если требуется какая-то помощь, сэр…
– Что это за женщины, которых вы ищете? – перебил его Элрик.
– Это три сестры, внешне похожие друг на друга. Они ищут что-то крайне для них важное. Думаю, это какой-то потерявшийся соотечественник или даже, возможно, брат. Они спрашивают о цыганском народе, где его искать. Когда люди узнают, что они ищут, им указывают направление, но на том прекращают всякое с ними общение. Поэтому, мой вам совет, избегайте подобного вопроса, пока люди сами не заведут разговор. Более того, я подозреваю, что если вы встретите эту банду кочевников, то у вас будет очень мало шансов уйти от них живыми.
– Я тебе благодарен за совет, принц Гейнор, – сказал Элрик. – А ты не знаешь, кто это выращивает столько пшеницы и для каких целей?
– Их называют прикрепленными жителями, а когда я задал тот же вопрос, что и ты, мне ответили невеселой шуткой, что этим здесь кормят саранчу. Хотя мне знакомы еще более странные обычаи. Видимо, местные жители не очень ладят с цыганами. Когда затрагиваешь такие темы, они начинают нервничать и замолкают. Они называют этот мир Салиш-Квунн, а это, если помните, название города из Книги Слоновой Кости. Странная ирония. Меня это позабавило. – При этих словах он повернул коня, словно погрузившись в свои размышления, и медленно поехал к виднеющейся вдалеке котловине, к навалам мусора, над которыми, подобно завесам дыма, кружились вороны, коршуны и роились мухи.
– Ученый, – сказал Уэлдрейк, – Хотя говорит как-то таинственно. Ты понимаешь его лучше, чем я, принц Элрик. Но я бы хотел, чтобы он остался с нами. Что ты о нем думаешь?
Альбинос теребил пряжку ремня, выбирая слова.
– Я его боюсь, – сказал он наконец. – Боюсь, как не боялся еще ни одного человеческого существа, смертного или бессмертного. Его судьба и в самом деле ужасна, потому как он познал Равновесие, о котором я могу лишь мечтать. Добиться этого – а потом потерять…
– Да нет, сэр. Ты преувеличиваешь. Он, конечно, странноват, но, кажется, довольно любезен. С учетом всех обстоятельств.
Элрика пробрала дрожь – он был рад, что принца Гейнора нет больше с ними.
– И все же я боюсь его, как никого другого.
– Возможно, так же, как самого себя, мой господин? – С этими словами Уэлдрейк бросил взгляд на своего нового друга. – Прости меня, сэр, если мои слова показались тебе вдруг неучтивыми.
– Ты слишком проницателен, господин Уэлдрейк. Твой поэтический глаз видит больше, чем мне хотелось бы.
– Это всего лишь чутье и случай, уверяю тебя, сэр. Я не понимаю ничего, но говорю обо всем на свете. В этом-то и состоит мой рок. Может быть, не такой величественный, как у некоторых, но мой язык в равных пропорциях и мой друг, и мой враг.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});