Она берет корзину у входа, и мы идем в отдел выпечки. Дана выбирает булку и хлеб, пару буханок. Потом мы идем к крупам, и набираем гречку и овсянку. В молочном отделе берем несколько пачек творога и две пачки яиц.
Я расплачиваюсь, получилось чуть больше пятнадцати евро. Разгружаем покупки в большую корзину у стойки информации. И идем на парковку.
– Уложился в сумму? – спрашивает Дана, продолжая сосать конфету.
Беспокойное дерганье в штанах заставляет меня нахмуриться.
– Немного больше вышло.
– Кто–то сможет питаться этим недели две.
– Ты серьезно? – я останавливаюсь как вкопанный посреди парковки.
– Да. А что тебя удивляет?
– Но мы же ничего особенного не купили…
– Еда – это еда, Эрик. Белки, жиры и углеводы. Поверь, пачка риса или буханка хлеба порадует голодного не меньше, чем устрицы или сыр с плесенью.
Очередное открытие.
Я хоть раз задумывался о том, что я могу просадить за вечер пару сотен евро, а кто–то получает такую зарплату и пытается выжить на эти деньги?
Я хоть раз заботился о ком–то?
Человек, живущий внутри меня, неодобрительно качает головой и укоризненно молчит. Ответ очевиден.
– Ты часто это делаешь? – спрашиваю я, открывая багажник и ставя туда пакет с моим подарком, – Помогаешь другим?
– Стараюсь делать это каждый день. По мелочи, то там, то сям.
– Что тебе это дает?
– Я чувствую себя человеком, – обыденно отвечает она, пожав плечами.
Опять удар под дых.
Как давно я ощущал себя человеком?
И ощущал ли, когда–либо?
– Хочешь повести? – спрашиваю я ее возле водительской двери.
– Неа. Сегодня я ди–джей.
Она садится в машину, а я занимаю свое место.
– У тебя тут наверняка Bluetooth есть?
– Да, должен быть. Поищи, там должна быть кнопка на панели.
– Нашла. Отличненько, – она заговорщицки улыбается и достает мобильник. Что–то щелкает, из колонок доносится звук, – Сконнектила. Заводи, чего уставился?
Я выполняю ее команду и гадаю, какая музыка ей нравится. Дома у меня она пела Ваенгу, но что–то мне подсказывает, что она не любитель попсы. Мы выезжаем с парковки, и направляемся в сторону моего дома. Она нажимает на телефон, и в моей машине играет музыка.
Песня с тяжелыми басами и ударными, на английском, но я легко перевожу слова:
Проживая жизнь не видя перемен
Слишком холодно, чтобы жить; слишком молод, чтобы умирать
Будешь ли ты переступать черту, делая выбор?
Просто выключи разум, это лучший выход
Дана качает головой в такт музыке. Улыбается своей ослепительной улыбкой и подпевает:
Просто иди за мной в джунгли
Бог оставил мои улицы, в самом сердце джунглей
Иди за мной в джунгли
Бог оставил мои улицы, в самом сердце джунглей
Я улыбаюсь, и позволяю этим звукам проникнуть меня. Я слушаю слова, понимаю их смысл.
– Кто это поет? – пытаюсь перекричать музыку.
– Амбассадорз и Джейми Эн Коммонз. Ее написал слепой парень, вложив в текст и музыку свои впечатления от жизни в Нью–Йорке.
– Да, это похоже на него. Особенно звуки, – я киваю, соглашаясь.
Нью–Йорк действительно такой: резкий, шумный, местами даже жестокий. Слушая эту песню, я как–будто заново очутился в этом огромном, но холодном городе. Я чувствовал себя там одиноко, поэтому вернулся после практики обратно в Эстонию, несмотря на то, что в Америке было больше возможностей. Наверное, это единственный мой безумный поступок в жизни.
– Крутой трек, – добавляю я.
Я потерял голову в городе огней
Бродя по закоулкам и неоновому свету
Когда я слышу гром, я чувствую дождь
Это – одно и то же самое для меня, только с разным названием
Я еду, быстро еду, выжимая максимум из Артеги. Не обращая внимания на сигналящие машины, я в буквальном смысле врываюсь в центр города, и проезжаю один из светофоров на красный. Нарушил? Сейчас мне плевать. В голове только звуки электрогитары и барабанов, а еще слова:
Просто иди за мной в джунгли
Бог оставил мои улицы, в самом сердце джунглей
Дана смеется, громко смеется и визжит, когда я резко вхожу в поворот на Нарвское шоссе. Она открывает окно на полную, поток прохладного воздуха врывается в салон машины, подхватывая ее волосы и кружа их. Она высовывает руку в окно и продолжает петь:
Просто иди за мной в джунгли
Бог оставил мои улицы, в самом сердце джунглей
Просто иди за мной
ГЛАВА 9
– Я чувствую себя идиотом, Дана – пробурчал я, вставая на ноги.
Я переоделся в серые треники и футболку, потом мы спустились вниз на улицу, перешли дорогу, и я вот стою здесь. Стою посреди беговой дорожки в серых роликах с красными шнурками и в серых перчатках без пальцев.
– Ты справишься. Я в тебя верю, – она прыснула и прикрыла рот рукой, – Прости, я не смеюсь. Не смеюсь. Давай, переставляй уже ноги. Я тебя поймаю.
Она тянет ко мне руки, и я делаю глубокий вдох. Потом выдох.
Снова вдох.
Я скольжу по асфальту, и немного проезжаю вперед.
– Отлично, но у тебя две ноги, не забывай об этом, – говорит Дана.
– Не издевайся, я никогда этого не делал.
Переставляю вторую ногу и снова проезжаю. Она отодвигается немного назад. Едет спиной вперед. Блин, я влип по–полной.
– Давай, ты же мечтаешь меня потискать. А ты не сможешь этого сделать, если будешь стоять на месте как истукан.
Помоги мне Боже.
Я делаю еще одно движение, потом еще. Я еду вперед.
– Получается! У тебя получается, – радостно пищит она, и я поднимаю глаза.
Я делаю еще шаг, и еще. Она отъезжает назад. Я смотрю на нее и снова двигаюсь, приближаясь. Я почти ухватил ее за руку. Еще немного.
Я хватаюсь за протянутую ладонь, и налетаю на нее. Каким–то чудом она устояла на месте, и я обрел равновесие. Мы стоим в обнимку в дурацких роликах посреди дороги. Она очень приятно пахнет.
– Это очень трудно, – говорю я, уставившись глазами в ее макушку, и переводя дыхание.
Она такая крошечная. До знакомства с ней я встречался в основном с моделями, а они все были примерно одного со мной роста. Стоять вот так и опускать голову, чтобы посмотреть на лицо спутницы – это странно для меня. Но приятно.
– И очень полезно. Я буквально слышу, как ты скрипишь. Ты вообще спортом занимаешься? – Дана качает головой и хмурится.
– Бегаю два раза в неделю, – буркнул я.
– Хреново бегаешь, хочу я заметить. Давай, у тебя на обучение есть пять минут. Я же не могу с тобой вечно возиться. Мне надо заниматься своей задницей, иначе она обвиснет и превратится в желе, – при этом она звонко шлепает себя по заду.