Читать интересную книгу Завтра наступит вечность - Александр Громов

О! Ответила. Выходит, мой статус действительно изменился.

– А меня Свят. Святополк.

– У каждого свои недостатки. Одевайтесь.

– Давно здесь работаете? – поинтересовался я, натягивая штаны.

– Давно.

– И нравится?

– Надо же где-то работать.

– И все время под землей?

– Обед стынет, – сказала она и ушла. А я принялся насыщаться, так и не успев спросить Аню, что она делает вечером.

На обед было подано: солянка, плов и компот. Быть может, местные подземные жители и вправду никогда не выходили на поверхность, но готовить они не умели, это кулинарный факт. Уровень заурядной столовки, не выше. Какой умник сказал им, что в плов надо класть лавровый лист и томатную пасту? Он бы у меня ничем другим и не питался.

Я уже допивал компот, когда меня осенила мысль. А ведь я не слышал щелчка дверного замка! Выходит что же – меня не заперли?

Так оно и оказалось. Никто не помешал мне выйти в коридор, никто не набросился на меня и не потащил обратно в узилище, пригнув локти к затылку. Я прогулялся в одну сторону, затем в другую. Встретил двоих – мужчину и женщину, – но им явно не было до меня никакого дела. Свобода?

Держи карман. Я поддался иллюзии лишь на несколько секунд, после чего обозвал себя лопоухим придурком и закусил губу. Не может быть, чтобы за моими перемещениями не следили. Не говоря уже о постах охраны в торцах коридора – а в самом коридоре исчезнуть просто некуда. Да и Стерляжий наверняка врал, говоря, будто знает, что у меня на уме. Делать ему нечего – интересоваться психологией заключенных! Наверняка моя камера оснащена скрытыми видеокамерами (по меньшей мере одной – за решеткой вентиляционной отдушины), да и коридор тоже просматривается… Будь иначе, меня просто не выпустили бы побродить.

Черт побери, что же это за корпорация с названием Корпорация, одним своим существованием нарушающая минимум десяток законов, городских и федеральных, начиная со статьи о незаконном предпринимательстве? Чем она занимается и какие такие «золотые яйца» несет? Кто ее покровители? Судя по всему, она существует не первый год, а почему о ней никому ничего не известно? Информация всегда просачивается, это азы, она сверхтекуча, как жидкий гелий, и самые свирепые меры секретности всего лишь уменьшают просачивание, но никак не ликвидируют его…

Ничего не понятно, кроме одного: фирма более чем серьезная. Вроде тайной службы, даже хуже. Угробить человека им раз плюнуть, тут нет сомнений. Вряд ли Стерляжий решил меня попугать.

Но я-то, я-то! Человек ведь, не букашка. Гражданин страны, которая по крайней мере декларирует заботу о своих гражданах. Я, что, не имею никаких прав? А меня накрыли сачком, словно глупую бабочку, и принялись решать: отпустить полетать в оранжерее или «сначала в морилку, потом в распрямилку»… Тьфу, да какая там распрямилка! Меня, гражданина страны и царя природы, просто-напросто намеревались утопить в канализационном коллекторе. Для такой смерти не стоило рождаться на свет, более позорный финал жизни трудно представить.

Они тут что, думают, что избавленный от коллектора человек будет благодарен им до конца дней своих? Они что, всерьез думают добиться лояльности принуждением?

Рыпаться я не посмел, но позлился вволю, благо никто этому не мешал. А что толку? В конце концов я выпустил пар и вернулся в изолятор, уже почти не ощущая внутреннего протеста. Пусть все липа, пусть каждый мой шаг фиксируется, но мне удлинили поводок, а это уже немало. Для начала, конечно.

Голова опять закружилась. Я чудом не промахнулся мимо топчана, лег и натянул одеяло по самые уши. Ладно, велено спать – посплю. Раздражать хозяев неповиновением, по-видимому, не стоит. Задача первая – выжить. А вторую и последующие задачи я поставлю себе по исполнении первой.

Допустим, космическая станция «Гриффин» действительно существует, – что тогда? Почему Стерляжий стремится отправить меня туда не завтра, не через месяц, а как можно скорее? И в качестве кого? Я же еще тут не осмотрелся, и мозги у меня до сих пор набекрень!

Случайность? Вэ Вэ Стерляжий не производит впечатления человека, управляемого случайностями. Похоже, он точно знает, чего хочет. Значит, недоверие?

Уже теплее. С какой радости деловой человек вроде Стерляжего станет доверять всякому хмырю, выползшему из трубы? Задавить выползка! Чтобы не создавал проблем. Эвелина – спасибо ей – вступилась за меня, добилась поддержки руководства, а у Стерляжего из-за этого лишняя головная боль. Вот именно, не у одного меня голова болит…

Карантин – вот чего, по-видимому, хочет Стерляжий. Как в армии – три первых месяца службы ни шагу за ворота. На всякий случай. Во избежание. Куда я, в самом деле, денусь с орбитальной станции? Кому проболтаюсь? Лишь со временем станет ясно, достоин ли я доверия или им придется выбирать между первым и вторым вариантами.

Значит, мне для сохранения собственной шкуры придется побыть в роли пай-мальчика?

Противно это до зубовного скрежета. И еще вопрос на засыпку – смогу ли я быть или хотя бы казаться пай-мальчиком, даже если очень этого захочу?

Я долго ворочался, но так ничего и не придумал и в конце концов уснул.

– Сейчас наверху ночь, – сказал Стерляжий, обращаясь ко мне. – Подъем всегда осуществляется ночью, особенно с первой площадки.

Я ожидал продолжения, но его не последовало. Пришлось спросить:

– А с других площадок?

– В основном тоже. С четвертой иногда и днем, но это на крайний случай. Нам разговоры о летающих тарелочках ни к чему. – Он посмотрел на часы. – До подъема сорок одна минута. Нам лучше поторопиться.

За тридевять земель у них стартовая площадка, что ли?

Похоже, так и было. Я не очень удивился, когда очередной коридор вывел нас в круглый туннель с уложенными на полу рельсами – двумя обыкновенными и одним контактным, прикрытым сверху кожухом. Как в метро. Только рельсовый путь тут был узкоколейный.

Почти сразу подкатило что-то вроде мотодрезины с одним миниатюрным вагоном. Мы погрузились, Стерляжий дал сигнал машинисту, состав лязгнул, дернулся и с воем рванул в черноту.

Никого, кроме нас, в вагоне не было. В проходе были свалены какие-то коробки без наклеек. В них могло находиться все, что угодно.

Кто, когда и с какой целью пробивал все эти туннели, коридоры и штреки – оставалось только гадать. Я подумал, что если мы мчимся по тому туннелю, который был прорыт для спасения кремлевской верхушки на случай ядерной атаки, то пресловутая первая площадка должна располагаться где-то на юго-западе от центра города, в ближайшем пригороде, а возможно, даже в городской черте. Но мне почему-то казалось, что это совсем другой туннель.

– Куда мы едем? – прокричал я на ухо Стерляжему, рискнув задать вопрос.

– На мусоросжигающий завод в Алтуфьево, – перекрывая вой и грохот, проорал он мне в ответ. – Первая площадка там.

Мусор они, что ли, отправляют на орбитальную станцию?

– Удобно, – крикнул мне в ухо Стерляжий, уловив мое недоумение. – Почти пустая территория, там и днем-то народу немного, а уж ночью… Опять же – запашок. И красть там нечего, так что никто в здравом уме туда не полезет, можно сэкономить на охране…

Гм… У меня успело сложиться впечатление, что они тут не особенно пекутся об экономии. Однако от других вопросов я благоразумно воздержался.

Минут через двадцать, по моим субъективным ощущениям, наш мини-поезд стал тормозить. По глазам резанул свет, и мы очутились в зале – не очень большом и меньше всего похожем на подземный зал станции метро. Где-то еле слышно журчала вода.

– Достопримечательность. – Стерляжий мимоходом указал вбок, где из дыры в решетчатом потолке свисал гигантский сталактит, похожий на хвост дохлого диплодока. – По всем прикидкам, ему никак не меньше ста тысяч лет.

– Разве этот зал не искусственный? – изумился я, забыв о том, что намеревался помалкивать.

– Карст. Кое-что мы тут и сами накопали, но не так уж много. Это аккуратно надо делать. Природа не терпит пустоты, особенно под городом, в такую пустоту, бывает, дома проваливаются…

Рельсы кончались очень обыкновенно, как кончается всякий железнодорожный тупик. Тут не было даже платформы. Зато была шахта, уходящая куда-то вверх, и тяжелые створки над головой. Они как раз раздвигались. Урчали невидимые механизмы. Лязгнуло, пронесся гул, и все стихло.

– Чего рот разинул, – толкнул меня Стерляжий. – Ты в порядке? Тогда помогай разгружать.

Несколько человек, выстроившись цепочкой, уже переправляли коробки из вагона к краю бетонной площадки под жерлом шахты. Я примкнул к ним. То же сделал и Стерляжий, заставив меня усомниться в его статусе большого начальника. Хотя, возможно, здесь так было принято.

Коробки оказались довольно тяжелыми. Третью я едва не уронил, и перед глазами у меня поплыло. Стерляжий сказал что-то, и меня отстранили от работы, велев отойти в сторону и не путаться под ногами. Вовремя: как только окружающие меня предметы перестали выписывать окружности и восьмерки, я увидел нечто необычное.