Читать интересную книгу Корабль «дураков» - Юрий Горюнов

Все одновременно заговорили, перебивая друг друга. Результат был очевиден, все хотели что-то изменить в себе.

— Тогда можно заканчивать обед и идти собираться с мыслями. До вечера времени много, так что есть о чем подумать, прогуливаясь по палубе в обществе собеседника, — предложил Настройщик. — С вашего позволения я останусь в своем виде.

Раздался звук отодвигаемых стульев, и участники предстоящего бала потянулись к выходу, обсуждая предложенную идею. Всем было скучно и хотелось разнообразия. За столом остались Настройщик и Врач.

7

Настройщик налил себе в чашку чай, отпил и начал тихонько выбивать пальцами дробь по столу. Его задумчивый вид свидетельствовал, что он обдумывает ситуацию; напряжения на лице не было, но что-то занимало его. Он усмехнулся уголками губ.

— Думаете, как все будет происходить? — спросила Врач.

— Вы угадали, но думаю, что все будет хорошо. А вы как догадались?

— По вашему лицу и потому, что только что обсуждали тему вечера, но пальцы выдают ваше напряжение.

— Это просто дурная привычка, и не имеет отношения к моему состоянию.

— Вам лучше знать, — сказала она равнодушно.

— А вы, почему не ушли?

— Куда идти? Прогуляться успею, а в каюту не хочется. На этом корабле я по воле случая.

— Это как?

— Случай — это вся моя жизнь. Такое впечатление, что и родилась-то я случайно. Не могу сказать, что я не была не желанным ребенком, скорее наоборот. Но я родилась, а мама умерла при родах, хотя, как потом мне пояснили, да и сама уже потом знала, как врач, что родиться я не должна была. Отец воспитывал меня один, он так и не женился. Трудно расти без матери, особенно девочке, но как бы там, ни было, я решила стать врачом, в память о маме. Еще в институте поняла, что зря, но не хотела разочаровывать отца и закончила. В процессе работы вид крови стал утомлять; я стала черства, и мне не захотелось оставаться там, где я жила, а так есть вероятность забыться; я устала от прошлого.

— Но в другом месте может быть тоже самое.

— Надеюсь, что все будет чуть иначе. Я работала в операционной, а уйти в другое место можно было, но окружающая обстановка, город и прочее, остались бы. Это бы не помогло. На новом месте хотя бы обстановка другая. Я работала, как проклятая, спасая жизни, и правильно заметил Легионер, что иногда задаешь себе вопрос, а надо ли спасать ее эту жизнь, хотя такие мысли для врача — преступление, я обязана это делать и не поддаваться эмоциям. Воспитывать больных, слушать их жалобы я была вынуждена, но воспитательный процесс не входит в круг моих обязанностей. Всегда, когда смотришь на больных, видишь в их глазах боль и надежду, которую им обещаешь, а выполнить ее не всегда можешь. Устала лгать, я же не политик, чтобы обещать не сбыточное. Это их слушают и не верят, потому и обманывать им легко. Кто же поверит, что завтра будет лучше, а меня слушали и верили. Я стала комплексовать, начались нервные срывы, и чтобы избежать худшего я удалилась и оказалась здесь.

— А как отнеслись ваши близкие?

— Думаю спокойно. Дочь выросла и живет своей жизнью, а муж давно ушел к другой. Кобель он и есть кобель по природе. Это я потом поняла, когда уже вышла замуж.

— Вы его любили?

— Наверное, да, в том далеком прошлом, а потом в один миг, как скальпелем отрезала…

— Что отрезали?

— Не то, что вы подумали, — засмеялась она, — хотя, возможно, это было бы лучше, спасла бы других, а так бегает от одной к другой, в поисках лучшей жизни. В чем-то и сама виновата, уделяла семье мало времени, но мне некому было передать внимание женщины в семье, а отец имел мужской взгляд.

— Вы обижены на мужа?

Она посмотрела за окно, за которым простиралась водная гладь. По ее лицу пробежала легкая гримаса огорчения: — Нет, — качнула она головой и волосы чуть растрепались. — Раньше, да, а потом поняла, что, наверное, не сумела быть хранительницей очага, что так необходим для жизни. Нельзя измерять жизнь работой. Это плохое мерило.

— Вы хотите поменять жизнь?

— Жизнь поменять нельзя, можно поменять цель в жизни и ее смысл.

Она поднялась и направилась к выходу: — Оставлю вас, еще увидимся.

— В поход за целью?

— Скорее в поход за разумом?

— Не хватает?

Она отрицательно покачала головой: — Вероятнее всего отсутствует вообще, — и вышла за дверь.

Оставшись один, Настройщик окинул взглядом стол, поднялся и подошел к окну. Сцепив руки за спиной, он стал раскачиваться с пяток на носки. Он попытался сосредоточится на тишине, наслаждаясь игрой солнца на воде; иного вида для глаз не было. Эта поездка была для него такой же непредсказуемой, как и для всех пассажиров. Что она даст он еще не знал, но рассчитывал, что все делается к лучшему и неизвестно кто выиграл в своей жизни: те, кто остался или те, кто уехал.

В это время на палубе жизнь продолжалась в обсуждении. Опершись на борт, рядом стояли Нищий и Проститутка. Их соседство было достаточно контрастным, и не могло не вызывать интереса, двух таких разных людей: она яркая, вызывающая, и он серый, в мятой одежде, небритый.

— Вы как-то определились с образом? — спросила она, вглядываясь вдаль.

— А что с ним определяться, он никуда и не девался.

Она с интересом посмотрела на Нищего.

— Неужели останетесь в своем одеянии? — спросила язвительно.

— Знаю одно, ваше не порошу.

— Представляю себе вас в моем виде! Это было бы пикантно и занимательно.

— Не беспокойтесь, у меня природная ориентация сохранилась, мне нравятся женщины.

— Ну, хоть это у вас осталось от мужчины.

— До мозга и костей, — заверил он ее. — А вы что надумали?

— Есть мысль, но пока еще не знаю, моя ли эта.

— Мысль? — засмеялся он.

— Нет, возможность. Хотя каждая женщина — актриса, — улыбнулась она.

— Это точно, — согласился он. — Вы можете быть разными в течение короткого времени, при том, что удивительно, даже не планируете менять роли, они сами у вас получаются. За вашими изменениями, вы и сами порой уследить не можете, не представляя, кем окажетесь в следующую минуту.

— Не надо нас так демонизировать.

— Ему до вас далеко.

— А вы опустились, упали?

— Падать легче, чем подниматься. Кто поумней, тот вовремя жмет на тормоза, а если не успеешь, то их просто срывает, и катишься вниз.

— Страшно было?

— Я даже и не заметил, как все произошло. Как-то само собой, словно кино смотрел про себя. Человек быстро привыкает ко всему.

— Неужели вы не можете достать себе хотя бы другую одежду? — окинув его взглядом, спросила она.

— Зачем? Мне в ней комфортно. Я понимаю, что она смущает. А бриться, — он провел рукой по щеке, поглаживая щетину, — каждое утро бриться лень. Каждое утро бреются те, кому надо проснуться и спешить по делам.

— Ну да, а у вас, когда проснулся тогда и утро!

— Верно, — засмеялся Нищий. — Мне спешить некуда, а что касается одежды, то ваша, вас не смущает?

— Красоту нельзя скрывать, — улыбнулась она.

— Это верно, но не точно. Красоту надо прикрывать, иначе весь шарм от поиска фантазии исчезает. Нагота — откровенность, которая быстро надоедает.

— Так что же произошло с вами?

— Глупый был.

— А сейчас поумнели!

— Нет, просто стал более философски смотреть на жизнь, и привык. Я же не всегда был таким.

— Охотно верю, что такими не рождаются.

— Вот — вот. Когда мысли начинают превалировать над поступками, которыми командует разум, в целях достижения чего-либо, то материальное отступает на второй план, и отдаешься мыслям, а не вниманию, как выглядишь. Стиль одежды поменять легче, чем поменять мысли. Но до моего теперешнего состояния был не простой и длинный путь, как-нибудь расскажу.

— Лучше писателю, это он пишет книгу жизни.

— Пусть лучше описывает свою. А вы, каким образом здесь?

— Как и все пытаюсь сбежать от прошлого, — ответила она уклончиво. — Я же, как и вы не была с рождения такой, как сейчас. Еще, будучи юной, я поняла, что привлекаю внимание мужчин. Я и сейчас почти не пользуюсь косметикой, так лицо ретуширую. Все банально — осталась без работы, накопленные средства заканчивались. Родителей у меня уже нет. Новые предложения о работе были, но все с учетом постели, и я решила, что зачем разделять жизнь на две работы, лучше уж сразу. Важно было решить со своей моралью, и я с ней договорилась. Я поставила на карту в игре под названием жизнь — свое тело, и стала чуть-чуть актрисой, а иначе нельзя.

Нас осуждают: общество, власть, церковь, но без нас не могут. Считают нас падшими, а если вдуматься, то в этом мире мы все падшие: на деньги, на власть, признание, но почему то только нас называют падшими. Хотя мы и не скрываем своих пороков в отличие от других. Может быть, так считают, потому что мы падаем в постель? — весело спросила она, и, обрадовавшись своей веселой мысли сама и ответила. — Так мы не падаем, а ложимся, или все-таки потому, что упали в глазах остальных? Последнее ближе к истине, но где она эта истина? Человек так устроен, что хочет получать удовольствие, при этом испытывать блаженство. Мы отдаем больше, чем получаем от других. А падшие Ангелы? Они захотели жить по-своему, не подчиняясь. Все мы падшие здесь, потому, как не хотим жить по непонятным для нас правилам.