— Ты в порядке? — теперь забеспокоился.
— Просто чудесно, — Джилл улыбнулась, и на глазах чётко увидел слёзы счастья. — Спасибо.
Её прорвало. Реки катились по щекам. Прижал Джилл к груди и ласково гладил по волосам.
— Это так… невероятно, — сквозь плач засмеялась она. — Почему мы не птицы?
Хороший вопрос. Ведь тогда бы было всё гораздо проще и возвышенней, но дар нам этот, увы, не дан.
— Потому что не они согрешили, — ответил философски.
Джилл вжалась в меня сильней. Ощутил, как фигурка в моих объятиях содрогнулась. Время, наверное, замерло. Я и она погрузились в свои мысли, застыв так на краю обрыва. Слышал, как моё сердце отстукивает странный и незнакомый мне ритм. Крепко сжимал её в руках, понимая, что меня запросто могут этого лишить. Чудовищно и жестоко отобрать, не спросив и не посчитавшись со мной. И не в далёкую страну, а туда, где она будет страдать. Огонь взыграл в каждой клеточке моего сознания. Не отдам!
Поднял её лицо, вытер следы от слёз.
— Пообещай кое-что, — произнёс я.
— Что? — подняла удивлённый взгляд.
— Что позволишь мне показать, ту другую сторону жизни. Где ты ещё не была.
Она закивала, улыбнулась и снова зарылась в меня.
ДЖИЛЛ
Плакала как идиотка. Момент, что он подарил мне, был прост, но чудесен. Я бы навсегда осталась здесь, но солнце, постепенно поднимающееся из-за горизонта, напомнило нам о реальности.
— Пора, — услышала его голос.
— Да, — кивнула и отошла от него. В последний раз взглянула на зрелище.
Тут Кастер вздрогнул — завибрировал его пейджер.
— Хьюстон, у нас проблемы, — озорно скривился он, глянув на экран.
— Они решили, что я сбежала? — догадаться несложно.
— Да, надо что-то придумать, — Кас отчаянно соображал. — Идём скорей.
Мы спустились вниз.
— Ты будешь тут? — с опаской посмотрел на меня.
— Не сбегу, не бойся, — фыркнула, слегка обидевшись.
— Вот и умница, — он вдруг чмокнул меня в щёку, отчего залилась краской.
Скрылся буквально на полминуты и вернулся с бинтами.
— Великолепная мысль, — засмеялась я.
— Снимай повязку с руки, — велел он. — Один из швов воспалился и их надо было обработать и перебинтовать.
— Как скажешь, — гениально мыслит.
Улыбка не сходила с моего лица. Мужчина быстренько перебинтовал мне руку и легонько подтолкнул к выходу.
— Перестань улыбаться, — озорно шикнул он. — Поломаешь всю конспирацию.
— Стараюсь.
Быстрым шагом дошли до моего отделения. Коридор полон врачей и санитаров. Я и Кастер постарались изобразить удивление.
— В чём дело?
Заведующая Марисса Мэтьюс сурово смотрела на Кастера.
— Нам не понятны ваши действия, Майерс. Извольте объясниться.
— Вы зря беспокоитесь. Я обработал пациентке руку и заново наложил бинты. Швы немного воспалились. Девушка жаловалась на боль.
— Для этих процедур у нас есть специалисты.
— Простите. Я посчитал, что способен справиться с задачей самостоятельно и решил никого не беспокоить в четыре утра.
— Но всё же побеспокоили.
Заведующая говорила резко и властно, отчего мне стало его жаль. Однако, вид Кастера оставался по-прежнему невозмутим.
— Виноват, мэм.
— Я доложу вашему ординатору, чтобы она лучше проинформировала вас о правилах лечебницы.
С этими словами завотделением двинулась прочь по коридору, забрав с собой добрую часть персонала.
Кас выдохнул и завернул со мной в палату, и тут я побледнела. Внутри был ОН. Сидел на моей постели. Увидев нас, встал, поздоровался с Кастером, как принято у мужчин. Значит они — коллеги! Дар речи пропал где-то в недрах моего живота. Воздуха резко стало не хватать.
— Джилл, ты бледная, — Кастер нежно коснулся ладонью моего лица.
Поскорей отстранилась. Смотрела на них. Ангел и демон, свет и тьма, добро и зло, небо и земля, огонь и вода — да миллион таких антиподов. Они стояли плечом к плечу, наблюдая за мной. Я же, словно оглохла. Они что-то говорили друг другу, глядя на меня. В виски ударила кровь, ноги стали ватными и, как какая-то трухля, повалилась на пол. Чьи-то руки смягчили удар, но моё сознание ушло вникуда.
Наваждение 8
КАСТЕР
Удостоверившись, что с Джилл всё будет в порядке и оставив её с нянечкой, переступил порог ординаторской. Доктор Робертс была бледная, как моль. Увидев меня, устало произнесла:
— Майерс, вы должны были знать, что пациент не имеет право покинуть свою палату без его лечащего врача.
— Я поступил своевольно, прошу прощения.
Ни черта я не сожалел. Надо будет сделать это ещё раз — сделаю.
Ординатор вздохнула:
— Заполните отчёт о вашей прошедшей ночной работе, — ткнула пальцем на документ, состоящий из двух листов. — Мне нужно передать руководству первые результаты вашего обучения и стажировки.
Кивнул и уселся за соседний стол. Минут через сорок отдал ей свои труды.
— Когда ваша смена заканчивается? — не поднимая головы, спросила женщина.
— Уже сейчас.
— Хорошо, вы можете идти.
Я откланялся и вышел в коридор, прошёл к лестнице и в меня едва не врезался Чейз. Приятель был зол и по пояс мокрый. Буквально.
— Ты в лужу упал? — рискуя пошутил я.
— Если бы, — процедил он сквозь зубы. — Я хочу кого-нибудь убить!
— Пожалуй, нам лучше позже пообщаться, — изобразил опасение. — Чего стряслось-то опять?
— Чёртова психиатричка! Будь проклято это место!
— Сам понимаешь, что оно уже по умолчанию имеет этот статус, — буркнул я.
— Этот ублюдок из пятьсот десятой, чтобы не пить свои лекарства, вынул свой пенис и принялся мочиться прямо на МЕНЯ!
Это было жестоко, но я начал улыбаться.
— Вот только попробуй заржать и я точно тебя убью! — вскипел Ричер.
Я примирительно поднял руки, постарался унять смех, но воображение в мозгу окончательно расшатало всю стойкость. Я захохотал.
— Вот ты… говнюк!
Он толкнул меня, и я, едва успев уцепиться за перила, проскочил вниз по ступеням. Удержался, сумев не шлёпнуться, отчего смех мой только увеличился.
По лицу Чейза тоже проскользнуло подобие улыбки с какими-то мстительными нотками и, дойдя до меня, он нарочно потёрся злосчастной робой об мою.
— Чейз — ты сволочь! — вскрикнул я, продолжая смеяться.
Ричер загоготал в ответ и, уклоняясь от моих рук, сиганул вниз дальше по лестнице. Помчался за ним следом.
Приняв душ и переодевшись, вышел из больницы. Раньше я бежал отсюда, закрыв глаза, но теперь, оказавшись на улице, обернулся. Все эти стены, каждое окно, каждый угол ассоциировались с ней. Она где-то там внутри. Хотелось туда обратно, к ней, снова видеть её улыбку, смех, голос, ощущать эту фигурку в своих руках, но понимание того, что это невозможно вмиг навело тоску и злость. Я съёжился и поплёлся к автобусу.
Придя домой, был приятно удивлен. Вместо поворота ключа, мне открыла дверь мама. Радостно обнял её и, судя по запаху в квартире, она вовсю уже хозяйничала.
— Решила навестить тебя, — она улыбалась, своей неувядающей улыбкой. Маме было уже за пятьдесят, но старость словно боялась её. Светлые наполовину поседевшие волосы подстрижены под каре, тщательно выпрямленные и уложенные, светло-зелёные глаза излучающие мягкий свет, статная фигура, слегка тронутая родами и тяжёлой работой.
— Ты когда приехала? — мы прошли в кухню.
— Сегодня утром, часа три назад. Сестра твоя просила позже, чтобы тоже приехать, но ты же её знаешь — она вся в танцах. Там опять какой-то концерт они дают. А ты как тут? Дома без тебя так одиноко стало.