почему?
— Я же сказал, — снова хмурится Просурков. — Мой барон и князь ведут переговоры, и…
— Так я тоже на переговоры, — развожу руками. — Может, сомневаешься?
— Никак нет, ваше…
— Тогда пасть закрой и пропусти, червь безмозглый.
Евгений несколько мгновений тупит, а затем тянется в карман.
— А ну замри! — приказываю я. — Что собрался делать?
— Собираюсь позвонить барону.
— Зачем? Собираешься спросить, можно ли меня пропустить?
— Ну… да.
— Если он скажет, что нельзя, то не пропустишь?
— Угу, — кивает Просурков.
— Ты понимаешь, что в этом случае я тебе башку оторву? — усмехаюсь я. — Вот смотри, Женёк, выбор у тебя простой. Либо пропускаешь, либо нет. Если пропускаешь — я спокойно еду дальше. Если нет, то я сначала убиваю всех вас, сталкиваю броневик в пропасть и уже затем спокойно еду дальше. Мне любой вариант подходит, я не против размяться. Ты к какому склоняешься?
— Кхм. Ну, наверное, к первому.
— Да не наверное, а точно. Здесь и думать нечего. Не вздумай доставать свой сраный мобилет и отойди в сторону, опарыш.
Видно, что у Евгения идёт внутренняя борьба. Нарушать приказ своего барона он не хочет, но голову на плечах тоже было бы неплохо сохранить.
Спустя полминуты раздумий Просурков всё же решает остаться с головой и приказывает отогнать бронемашину в сторону. Я сажусь в свой автомобиль, и мы спокойно проезжаем дальше.
М-да, всё именно так, как я и думал. Порог княжеского дома уже обивают желающие получить вкусный титул. Да не просто вкусный, а вкуснейший. Ведь крупнее княжеского титула, кроме императорского, в Российской империи нет.
Поднимаемся по узкой горной дороге, щурясь от бьющего в глаза рассветного солнца. А когда начинаем спускаться, взору предстаёт поместье князя.
Внушительно. Огромный особняк в форме буквы Н, целый парк и озеро на территории, не говоря уже о нескольких хозяйственных постройках и башнях по углам.
Башни, судя по всему, являются генераторами магических куполов для защиты в случае нападения.
Территория окружена высоким забором, и внутрь ведут единственные ворота. Возле них стоит блестящий чёрный автомобиль, а рядом с ним — несколько человек. Вооружённые солдаты и невысокий тип в сером деловом костюме.
Этот тип, надо полагать — сам барон Сурков. На его макушке блестит под лучами солнца лысина, обрамлённая жиденькими волосёнками. Барончик выглядит всполошённым и бегает перед воротами туда-сюда.
Когда Сурков видит нашу машину, то резко останавливается. Мгновение стоит недвижимый, а потом начинает топать ногами, как рассерженный мальчишка, орать и махать руками.
— Кажется, его благородие недоволен нашим появлением, — замечает водитель.
— Ещё бы, — фыркаю я. — Тормози.
Выхожу из автомобиля, создаю печать Скорости и моментально оказываюсь рядом с Сурковым. У того расширяются глаза, а жидкие волосёнки взметаются от порыва ветра.
Его охранники даже оружие поднять не успевают. Если б я хотел убить барона, тот бы уже валялся на земле и захлёбывался кровью.
Но убивать его я не собираюсь. Просто решил эффектно поздороваться.
— Приветствую, ваше благородие! — хлопаю Суркова по плечу и протягиваю руку. — Граф Котов, Ярослав Романович. Рад знакомству.
— А-а, это вы, — щурится барон, пытаясь не показывать испуга. — Барон Сурков, Валерий Сергеевич.
Валерий пожимает мне руку. Он ниже меня на голову, в два раза уже в плечах, а ещё от него исходит неприятный кислый запах. Как от сгнившей капусты.
Отхожу на шаг, не желая вдыхать это амбре. Делаю глубокий вдох свежего утреннего воздуха и оглядываюсь по сторонам.
— Красиво здесь, а? Горы, пихты. Озеро чудесное просто. Вы давно здесь стоите, барон?
— Я могу узнать, что вы вообще здесь делаете, граф? — бурчит Сурков.
— То же, что и вы, полагаю. Пришёл договориться с князем о том, чтобы стать его наследником. Вы же поэтому велели своим людям перекрыть дорогу? Чтобы никто другой не помешал вашим переговорам?
Валерий тушуется и едва открывает рот, чтобы оправдаться, как я его перебиваю:
— Вижу, что переговоры не удались. Князь отказался вас впускать?
— Он игнорирует всех визитёров, — бормочет Сурков, оттягивая воротник рубашки. — Знаете, есть ощущение, что его высочество уже скончался.
— А в поместье что, никого больше нет? — удивляюсь я, оглядывая огромный дом.
— Никого.
— Как это? Разве можно жить в таком поместье и не содержать слуг? А охрана? А…
— Неужели вы не знаете? — щурится Валерий. — Ах да, вы ведь совсем недавно в наших краях. Но слава о вас гремит по всему Алтаю!
— Я бы сказал, по всей России, — не упускаю шанса похвастаться.
— Вы про закрытие прорыва в Телецком озере? Достойное деяние, не спорю. Но вот все остальные вызывают у благородных людей недоумение.
— Чего? — хмурюсь я.
— Вы убили родного брата. Устроили покушение на союзника, — Сурков даже пальцы начинает загибать. — Говорят, устроили резню в поместье Ирисовых…
— Всё брехня. Ну, почти всё. Брата я действительно убил, но он первый начал.
— В общем, я не думаю, что у вас есть шансы на титул князя, — растягивает тонкие губы барончик.
— Это не вам решать. А либо хозяину этого дома, — киваю на поместье, — либо императору. Но начнём с хозяина. Так вы говорите, он живёт здесь один? Как это вообще возможно?
— Да очень просто. Князь Корсакин — призыватель пятого ранга. Роли слуг и охраны в его доме исполняют магические существа. Он затворник, каких поискать. Говорят, не выходил за эти ворота, — Сурков щёлкает пальцем по толстым прутьям, — уже лет семь.
Оглядываю ухоженный газон и подстриженные кустики в парке за забором. Всем этим занимаются магические существа? Духи или там элементали какие-нибудь?
Прикольно. Надо будет тоже нанять крутого призывателя. Тогда не придётся слуг кормить, и предательства можно не опасаться. А то у меня пунктик на этом, который в последнее время стал только серьёзней.
Интересно, почему все так не делают?
«Наверное, потому, что призыватель — весьма редкий дар», — раздаётся в голове голос Люсиль. — «Доброе утро».
«Привет, дорогая. Выспалась?»
«Более-менее. Ярослав, не вздумай соваться за ворота без приглашения. Я чувствую сильную магию. Артефакты и печати и… не знаю, что ещё. Даже тебя, в твоём трёхслойном доспехе, на клочки разорвёт».
«По-твоему, я этого всего не чувствую? Но спасибо за предупреждение».
— Так, я что-то не