Остаток дня провела тренируясь в стрельбе из лука, используя в качестве мишеней все, что для этой цели подходило. И к вечеру у меня даже что-то начало получаться, чему я была несказанно рада. Уж лучше так, чем вообще никак, правда?
В путь же решила отправиться завтра с рассветом, наметив себе по карте направление, где стоял символ, который, как я предположила, обозначал еще одно поселение (крупнее этого). Сколько до него придется идти, по карте было не понять, поэтому будет разумным выйти пораньше, дабы в случае если не приду к своей цели с окончанием светового дня, было время поискать место для ночлега.
Именно для того, чтобы не проспать тот самый рассвет, я и улеглась едва сумерки легли на землю, выпив перед этим очередную порцию воды. Если мне повезет, уже завтра я выйду к поселению, где возможно есть люди. А где люди, там есть еда. С мыслью о той самой еде я и уснула.
Глава 4
Мир "Титрис"
Земли маркиза Мирона Рассиля
В просторной комнате замка "Имлат": пол, стены и потолок которого были отделаны диким камнем, в широком кресле, что стояло возле ярко-пылающего камина — развалившись сидел темноволосый мужчина лет сорока пяти на вид. Его лицо, с рубленными чертами, нельзя было назвать привлекательным, а разгульный образ жизни, который предпочитал вести хозяин сих владений, накинул тому пяток-другой лишних лет.
Его дорогой, расшитый серебряной нитью и драгоценными камнями камзол, как и шелковая белоснежная сорочка с пышными рукавами, были расстегнуты: открывая стороннему взору смуглую мускулистую грудь с порослью черных волос. Кроме того, мужчина был бос, а его высокие сапоги, из мягкой телячьей кожи, валялись в стороне.
У кресла брюнета, с обеих сторон, на полу сидели две юные полуголые девицы, одна из которых омывала в серебряном тазу ноги хозяина, а вторая подавала ему с большого подноса, что стоял на низеньком столике тут же, кусочки сочного мяса. А едва стоило большому кубку (что держал в руке маркиз) показать дно, тут же принималась доливать в него пенный хмельной напиток.
Мужчина в кресле не обращал никакого внимания на своих прислужниц, прелести которых практически не скрывала одежда. Его взгляд отстраненно гулял по каменным стенам зала, где были развешаны головы некогда убиенных им самим животных.
Здесь была и пара медвежьих голов, злобные взгляды которых наводили ужас даже сейчас: будучи лишь трофеем, вывешенным на обозрение; и несколько волчьих, скалящих свои жуткие желтоватые клыки; имелись также и головы оленей с ветвистыми рогами. Но самой большой гордостью маркиза Рассиля, была голова хищника из кошачьего семейства, клыки которого были несравненно больше, нежели у тех же медведей или волков.
Во время охоты на этого зверя (мех которого абсолютно не пропускал холода, а потому стоил баснословно дорого), маркиз потерял пятерых своих людей, но добыча, по его мнению, стоила этих жизней. Никто из соседей Мирона Рассиля не мог похвастаться убитым уаром*, которые пусть редко, но все же спускаются с гор в леса, рядом с которыми были людские поселения.
Глядя на жуткую морду хищника, маркиз довольно потягивал из кубка пиво, размышляя о том, что неплохо было бы заиметь в своем зверинце живого уара, когда в центре зала образовался ледяная воронка, высотой с человеческий рост, и оттуда вышел гость…
***
Где-то в одном им миров…
Дарья
Начало нового дня я встретила уже будучи на ногах и готовой к выходу. Идти в неизвестность, было откровенно страшно, но я старалась поменьше думать об этом. Прихватив с собой лишь самое необходимое, что, по моему мнению, могло бы понадобиться в пути, покинула безопасный и теплый уголок, которым стала для меня деревенская баня, и зашагала вперед по дороге ведущей из поселения.
К тому, что идти, возможно, придется долго, я себя настроила еще со вчера, но вот привыкнуть к необыкновенной тишине, царящей вокруг, никак не получалось. А еще атмосфера… она была какой-то странной. Ощущение было таким, словно я иду через одно нескончаемое кладбище.
Передернувшись всем телом от пришедшей на ум мысли, и в очередной раз попеняв на собственное чересчур богатое воображение, зашагала быстрее. При этом старалась больше смотреть по сторонам, чтобы в голову опять не полезло всякое жуткое.
Довольно узкая деревенская дорога скоро закончилась и перешла в другую, более широкую, на которой без труда разъехалась бы пара телег. Кажется, такие вот наезженные, грунтовые дороги в старину назывались трактами, если я, конечно, ничего не путаю.
Идти по такому вот тракту, несмотря на то, что тот был присыпан снегом и имел явные свидетельства того, что по нему уже довольно долго никто не ездил, оказалось довольно удобно. В отличие от то же проселочной дороги — тракт был значительно ровнее и практически не имел ни ярко выраженных колдобин, ни глубоких ям. А те небольшие, что были, просто засыпало снегом.
Шагая вперед и радуясь тому, что теперь у меня есть теплая одежда, благодаря которой я не мерзла совершенно (несмотря на легкий морозец), внимательно и с затаенной надеждой вглядывалась вперед: а ну как увижу дым!.. Но ничего подобного разглядеть не удавалось. Свидетельств того, что поблизости есть хоть кто-то живой, не имелось никаких. По-прежнему не было видно и птиц, несмотря на то, что я нет-нет, да посматривала на белесые небеса, в попытке разглядеть в них хоть какую-нибудь пернатую живность. И именно это обстоятельство беспокоило больше всего. Если отсутствие людей и зверей еще хоть как-то можно было объяснить, то вот птиц…
"Так, не думать об этом!", — вслух приказала я самой себе и прибавила шагу. — Твоя задача не строить предположения: что тут да как, а идти вперед. Главное найти жилье и людей, а там и все странности прояснятся.
Вот так, то подбадривая саму себя, то ругая за мнительность и глупые страшилки, которые сама же себе и напридумывала, я продвигалась вперед. Остановок почти не делала, а когда сильно уставала, просто замедляла шаг.
Оставаться на длительное время на одном месте, без какого-нибудь укрытия, было как-то страшновато. Я, конечно, понимала, что страх этот иррациональный, потому как укрываться тут было не от кого, но мне все равно было не по себе, а потому, чуть-чуть передохнув, вновь продолжала идти. Двигаться как-то было легче, чем стоять и слушать мертвую тишину. А так я хотя бы слышала хруст снега под своими ногами и собственное дыхание. Была даже мысль, начать что-нибудь напевать себе под нос, но, посомневавшись (а стоит ли), решила пока с этим повременить. Вот когда совсем отчаюсь, или же одиноко станет, вот тогда и буду отвлекать себя песнями.
К тому времени, когда, как мне показалось, световой день пошел на убыль, я все так же шагала вперед. Хотя, вернее будет сказать: ползла. Силы мои были на исходе, а еще я начала-таки мерзнуть. Возможно стало холодать, потому как вечерело, а быть может все дело было в голоде, который стал настолько сильным, что даже вода перестала помогать. А еще я стала ловить себя на том, что периодически посматриваю на стоящие по обеим сторонам от тракта заснеженные деревья. Я когда-то слышала, а может читала (не помню точно), что коренные американцы употребляли в пищу кору сосен и других лесных исполинов. Что та, вроде как, очень питательная и даже витамины в ней есть. Однако я, видимо, пока еще не дошла до того состояния, чтобы попытаться отколупать кусочек от ближайшего из деревьев и начать его жевать. Но если безвыходная ситуация, в которой я оказалась, не получит разрешения в виде встречи с местным населением, то видимо придется уподобиться тем самым коренным американцем и узнать какова же на вкус древесная кора.
Дом, а вернее сказать избушка, была обнаружена мной уже когда практически полностью стемнело. К тому времени я успела потерять всякую надежду, что эту ночь удастся провести под крышей, и готовилась к ночевке под открытым небом. Я даже дров насобирала и теперь лишь искала место, где можно устроиться, когда на ту самую избушку и вышла.