Читать интересную книгу Коварные алмазы Екатерины Великой - Елена Арсеньева

Внезапная, значит, страсть? Однако…

Нижний Новгород, за некоторое время до описываемых событий

Уже говорилось, что жена Валерия Константинова Галина работала медсестрой в психиатрической лечебнице на улице Ульянова. Шизиков она навидалась предостаточно, а потому сразу заподозрила что-то неладное в поведении мужа. Он сделался недоверчивым, молчаливым, угрюмым, озлобленным, он запрещал посторонним (хороши посторонние – жена и сын) дотрагиваться до своих вещей. Однажды избил сына за то, то тот нечаянно уронил со стула его пиджак.

Вообще Константинов теперь свою одежду в шкаф не убирал, а вешал исключительно на стул, который ставил рядом с кроватью. Даже когда они занимались с женой сексом, он… Хорошо, сексом это едва ли можно назвать. Так себе, быстрый перепихончик.

Галина, маленькая красивая брюнетка с обворожительными глазами, которые от нее унаследовал сын, никогда не была довольна своим браком. Поженились они с Валерием не то чтобы по любви, а по необходимости завести семью. И жили бы худо-бедно, как все, если б не нашел Константинов эти злополучные бриллианты и не помешался слегка на этой почве.

Как говорят профессионалы, он стал неадекватен. Маниакально-депрессивный психоз – такой диагноз поставила Галина, которая в своей психушке на диагнозах здорово поднаторела.

У нее была задушевная подруга Эмма. Они дружили с детства – когда-то жили в одном доме, потом этот дом снесли, семьи получили квартиры в разных районах, но Галина и Эмма продолжали видеться. Эмма с мужем давно разошлась, осталась свободной, бездетной и дала себе клятву больше в такую глупость, как супружеские отношения, не ввязываться. В знак полного разрыва с прошлым Эмма сбросила с плеч фамилию нелюбимого мужа Ломакина и снова стала Шестаковой.

Именно Эмме Галина пожаловалась, что с мужем что-то происходит.

Эмма выслушала Галину, потом пару раз побывала у Константиновых и сказала решительно:

– Он что-то от тебя скрывает. Причем до смерти боится, что ты об этом узнаешь.

– Может, он себе бабу постоянную завел? – всхлипнула Галина. – Я и раньше подозревала, что он норовит нашкодить, а тут, может, влюбился?

– Если бы влюбился, то у этой бабы дневал и ночевал бы, – резонно возразила Эмма. – А ты сама говорила, что он с работы сразу домой, и по вечерам, по выходным дома сидит. Даже на дачу не ездит и по помойкам своим больше не шляется.

«Шляться по помойкам» – так Галина называла страсть любимого супруга к поискам всяческого старья.

– Логично, – согласилась Галина. – Но что он скрывает? Может, подцепил где-то что-то?.. Он со мной уже лет пять не спит, ты представляешь?

– И как же ты обходишься? – почти с ужасом спросила Эмма. – Соседа в грех вводишь? Или какого-нибудь хорошенького психа? Или тихо сама с собой?..

Галина покраснела и чистоплотно поджала губы:

– Да я и без этого обхожусь. Это для молодежи хорошо, а мне уже сорок шесть, пора о душе подумать.

Эмма посмотрела на нее с жалостью. Она была младше подруги всего на два года, однако считала, что о душе думать рано, наоборот, самое время подумать о теле, потому что жизнь у нее только началась. Эмма принадлежала к тем натурам, которые переживают так называемое позднее взросление. Не то чтобы она была безнадежно инфантильной, вовсе нет. Просто в те годы, которые другие тратят на танцы-пляски-пирушки-развлечения, Эмма была слишком серьезной. Она училась, она работала, она делала карьеру.

И сделала-таки: стала преподавательницей престижнейшего факультета университета – иностранных языков. Из школьной училки, каких множество… Она обожала французский язык! Кстати, местечко оказалось хлебным: Эмма была завалена репетиторством – ну да, она же работает в приемной комиссии. Богатые мамашки студентов не обходили преподавателей подарочками – и по случаю праздников, и без всякого повода. Эмма приоделась, заново обставила квартиру. Она стриглась и делала маникюр теперь не в самой дешевой парикмахерской. Она позволяла себе регулярно ходить в салоны красоты. Словом, она стала не без удовольствия посматривать на себя в зеркало и обнаружила, что там и в самом деле есть на что посмотреть.

Стали понятны и приятны игривые мужские взгляды, завелись два-три кавалера, с которыми она с удовольствием отправлялась в постель при каждом удобном случае, быстро наверстывая упущенное. Оказывается, мужчины очень разные, несмотря на то что делают с женщиной вроде бы одно и то же. К сожалению, а может быть, и к счастью, никто из этих кавалеров не понравился Эмме настолько, чтобы влюбиться. Они, строго говоря, ничего особенного собой не представляли: доценты, кандидаты наук… Мелкота! Кроме того, они были людьми семейными, обремененными женами и детьми, а связь с человеком семейным почти непременно чревата скандалом.

Главное же: ее любовники все оказались гораздо старше ее, а она-то была окружена множеством молодых красивых лиц. Бедняжка принадлежала к тем женщинам, которые способны любить только молодых мужчин. Эмма смотрела на свое отражение в зеркале словно сквозь дымку, скрывающую от нее новые морщинки и прочие приметы возраста. Ей казалось, что она точно так же молода, как все эти красавцы, которых она видит на лекциях и которые поглядывают на преподавательницу французского с искренним мужским интересом. К счастью, ей достался холодный ум, и этим своим умом она понимала: на семьдесят процентов их внимание основано на голом расчете – расположить училку в свою пользу. И потом, как бы ей ни нравился тот или иной студентик, в какое бы томление ни повергали плоть мысли о нем, любая связь или даже намек на связь погубит ее жизнь и карьеру. Этого Эмма допустить не могла и не хотела. Борьба с собой давалась трудно: в отличие от подруги она была женщиной отнюдь не холодной, а сексуально озабоченной. Что ж, она научилась находить разрядку в объятиях зрелых кавалеров, а в самые сладкие мгновения представляла кого-нибудь из тех молодых оболтусов, которым ставит зачет или незачет, а то и кое-кого другого. Слава богу, у нее было достаточно богатое воображение.

Впрочем, любовная биография Эммы Шестаковой пока не имеет к делу никого отношения. Сейчас важно одно: Эмма действительно была человеком нестандартных решений и поступков.

– Послушай, Галя, – сказала она, поразмыслив, – ты в самом деле хочешь знать, что происходит с твоим Валеркой?

– Да, – удивленно приподняла брови Галина, – иначе с какой бы я радости просила у тебя совет?

– Тогда вот тебе мой совет. Раздобудь в своей психушке какой-нибудь препарат, который подавлял бы сознание, а на речевые рецепторы воздействовал, наоборот, возбуждающе. И потихоньку подсыпь, подлей или как-нибудь впрысни его Валерику.

– Что-что? – растерянно спросила Галина.

– Ты не слышала или ушам своим не веришь? – усмехнулась Эмма.

– Ушам не верю, – пробормотала подруга. – Как тебе такое могло в голову взбрести?

Эмма пожала плечами, встала с дивана, на котором сидела, и направилась к выходу.

– Нет, погоди! – схватила ее за руку Галина. – Не уходи и не обижайся! Я просто… просто не ожидала такого от тебя.

– И очень хорошо, – хладнокровно ответила Эмма. – Если мы будем делать только то, чего от нас ждут, все с тоски передохнут. Между прочим, знаешь, как я мечтала о такой жизни, какую теперь веду, с уверенностью в завтрашнем дне, упорядоченной, надежной? Но если бы мне сейчас подвернулась какая-нибудь авантюра, я ввязалась бы, не задумываясь. Разумеется, если бы знала, что в финале мне светит что-нибудь существенное – деньги или положение…

– Или любовь? – лукаво предположила Галина, наслышанная кое о каких тайнах подруги.

– Любовь? – Эмма приподняла брови. – Любовь – средство, не цель. Это отличное, лучшее на свете средство для тренировки сердечной мышцы. Поэтому я готова играть в любовные игры с кем угодно и в какой угодно позиции, но приз должен быть более весомым, чем просто оргазм или обручальное кольцо. Понимаешь?

Слово «оргазм» Галина знала только понаслышке, и вообще такие разговоры ее страшно смущали, поэтому она отмахнулась от Эммы.

– Ладно, дело твое. Но ты смешная: прямо так я возьму тебе шприц с каким-нибудь нейромедиатором, положу в карман и выйду из отделения, чтобы дома мужу язык развязать? У нас знаешь какой строгий контроль?

– Значит, эта штука называется нейромедиатором? Будем знать. Что касается контроля, вынеси просто ампулу, а шприц у тебя дома и так есть. Что ты вытаращилась, снова ушам не веришь? Дурочка, я тебе дельный совет даю! Ты, конечно, уже забыла, за каким партизаном я была замужем. Из Ломакина можно было вытянуть, куда он зарплату дел, только применив к нему нейромедиатор в виде стаканá. Или даже двух стаканóв.

– Так то Ломакин, – все еще нерешительно протянула Галина. – И потом, ты же узнавала у него насчет денег. А в моем случае о деньгах и речи нет.