О, где ты свет?! О где ж ты лучик мой?! Господи, господи! Да где ж ты весна моя ясная, светлая?! Как же, каждый день, в аду вспоминаю я то мгновенье, когда видел тебя... Так и Дьявол, этот несчастный, в бессчетных тысячелетиях, в смертной муке вспоминает те дни, когда был он еще могучим ангелом и видел небо; и как и ему - воспоминания дают силу не умирать духу, подниматься выше этот грязи! Болота, темного облака, топи... О, любимая, останься со мною, не меркни! Прошу! А я, ведь, даже и не знаю твоего имени... Но я знаю тебя лучшего кого бы то ни было во всем мире. В одном мгновенье - вечность. Я пробыл с тобой вечность! Господи, не дай мне сойти с ума! Вырваться - как же жажду вырваться из смерти туда - в жизнь...
Вот - что-то рвануло поблизости. Я сижу тут, забившись в угол, в полуразрушенном доме - на улице этот адский свинцовый стрекот - кто-то вопит - пахнет кровью - воздух упругий, гневливый - грудь давит... Еще один разрыв... Кажется, меня зовут - нет не меня - кого-то другого.
Вот берусь писать стихотворение - понимаю, что оно может оказаться последним... Быстрее, быстрее вырвать эти строки:
Как же жаль, что я не птица,
Нет и крыльев у меня,
И что очи боли спица,
Вырвала, лишив огня.
И вот стою в кружении,
Из стали, лиц и слов,
Весь в боли и молении,
Здесь без любви, без снов.
И круговерть железная,
Срывает кожу, плоть,
А высь - а высь небесная,
Жива - за дымом хоть.
Как жаль, что я не птица!
Да - вырваться, лететь,
За той - в душе хранится,
Лететь, над адом петь!.."
Стихотворение еще было не закончено, однако, дописать его Диме не дали; со двора налетела целая волна отчаянных воплей, ворох взрывов, безумная трескотня пулеметов...
К Диме подбежал их командир - лицо все в копоти, а в глазах - твердое знание того, что надо делать и, затаенный до поры до времени, ужас от непонимания, что это его окружает, и что за безумие, и по какой причине он творит.
Со злобой, стараясь вырвать из груди эту боль непонимания, эту жажду НЕДОЗВОЛИМОГО, заорал он на Диму:
- Ну, что ты тут расселся?! В атаку! На прорыв! Ты понял, рядовой?! Встать!
Он вырвал из Диминых рук тетрадь, отбросил ее в сторону, побежал куда-то дальше...
- Все, на прорыв! - неслось по полуразрушенному зданию эхо его воплей. Времени нет! Нас окружают!..
Дима вскочил было, подхватил автомат свой, но тут заскрипел зубами, автомат отбросил, подхватил смятую тетрадь - отполз в густую тень под рухнувшим перекрытием, забился там в самый темный угол - и, едва видя пред собою лист, продолжил писать дрожащей рукою, и писал он теперь не шифром, но обычным русским языком:
"И, вновь, они хотят, чтобы я бежал куда-то... Бежать... Предательство? Трусость? Что я задумал - называют дезертирством. Не хочу оправдываться... Да, черт, оправдываться не хочу! Хочу крикнуть во весь голос! Нам всем надо уйти отсюда...
Здесь нет героев - здесь есть пустота,
И кто мы - не знаю, но с болью чета.
И кто создал этот рокочущий ад,
И нами порушил цветущий сей град?..
Веленьем чего, должен здесь я страдать,
И ради ли мира людей убивать?..
Кто я, - есть ли воля, иль робот пустой?
И кто нынче правит в безумии мной?..
Но, я вырываюсь из адских кругов,
Я вихрем пронзаю заслоны богов,
Я дьявол, восставший из темных оков,
Лечу ж я тебе в вое вольных ветров!
Вот - написал. Не знаю - пусть винят меня в трусости. Им ли винить меня?! Им ли, убийцам?!... Да, они двинулись на очередной прорыв. Да, вновь будут бежать стрелять, вновь - кого-то потеряют, вновь изможденные, пустые, копящие до иных времен боль свою, залягут в какой-нибудь грязи на ночь; и вновь бег, вновь стрельба по людям...
Нас будут подбадривать словечками о доблести, о долге... В чем доблесть стрелять незнамо за что по людям?! Долг - перед кем, перед чем?! В чем долг?! Для чьего блага этот самый долг...
Я не боюсь смерти физической - боюсь духовной. А здесь все пронизано этим умиранием - чернота вливается из лиц, из стен, из пламени, из трупов...
Вижу трусостью оставаться здесь, в Аду. Тупо двигаться с общим вязким течением к бездонной пропасти... Нас окружили... Что же - я попробую прорваться из этого круга к свету, к НЕЙ..."
И тут Дима замер минут на десять, и не слышал он больше ни разрывов, ни криков удаляющихся...
С какой же нежностью, лелея в душе словно хрупкий цветок, нырнул он в хрустально мягко-лиственные воспоминания - из этого то ада... Рука его вновь задвигалась по листку стремительно выводя стих:
Там где-то был город огромный и шумный,
И трижды чуждый мне,
Я жаждал темноты безлунной,
Бежал там в творческом огне.
И город был совсем ничтожен,
Закрыт для сердца и души,
Весь мир в душе моей положен
Во царстве лиственной тиши.
Но вот лишь лик - один, весь в свете,
Один - весь город поглотил,
Напомнил - я ведь в жизни лете,
Вдруг мир весь светом озарил.
Преобразил мой взгляд и мысли,
И стены светом озарил,
И милы толпы в граде были,
Тот лик меня, как дуб, взрастил.
И вот - разлука, но я помню,
Очей прекрасных родники,
Отца и духа, сына тройню,
И звезд безбрежных огоньки!"
И вновь Дима замер, потому что совсем поблизости услышал речь, тех людей, на родине которых они творили убийства и разрушения. Голоса войны отрывистые, все время скрывающие внутреннюю надрывную боль... О эти герои местного масштаба, охотники за головами, о эта злоба... злоба... злоба переплетающаяся, сталкивающаяся, набирающая обороты в этом кровяном, давящем грудь воздухе...
От этих голосов - вновь напряженных, вновь темных - боль отдалась, разрезалась по Диминой голове. Он едва сдерживался, чтобы не застонать.
Они подняли оброненный Димой автомат, долго обсуждали что-то, потом дали молотом в череп врезавшуюся дробь - один из них заглянул под перекошенную плиту, где укрывался Дима.
Дима хорошо видел смуглое, бородатое лицо - метнулся страх, но тут же и тошно, ему стало от этого страха. У Димы в голове горной рекой неслись мысли и, казалось ему, что он их записывает...
"Ведь это же Человек. Ведь в нем же чудо Творца - Жизнь. Почему, велением кого иль чего, мы должны бояться друг друга? Почему я должен считать его своим врагом, а он меня - своим. Что это за безумные обстоятельства причиняющие боль и мне и ему - заставляющие меня тут прятаться, а его в напряжении оглядываться, высматривая ловушку? Почему мы должны делать то, что обоим нам причиняет боль, то от чего мы бы оба с радостью избавились. Что же эта за сила незримая, которая не дает всем нам, людям, стать свободными? Да какой он враг?! Враг мой - пустота. А с этим вот человеком, мы могли бы сидеть возле костра, в окружении гор. Ах, сколько бы чудесных, горных сказок он мог мне поведать!"
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});